У нее коричневый рюкзак с книжками и паранджа черная. Паранджа так отстегивается, что лицо видно, а потом она опять закрывается, и видны только глаза!
У нас в классе скромно одеваются Касси, Тина, Сета и я. Платки и длинные юбки. Остальные наряжаются и даже некоторые, из банды Лурье-Львицы, носят мини-юбки и красятся!
В парандже впервые кто-то пожаловал. Поля
27.04.
Сегодня пошли после уроков гулять. Я, Тина и Касси.
Ходили, стихи читали друг другу. Идем обратно мимо школьного забора, и я вижу – что-то неладное творится на поляне. Старшеклассники и банда Лурье-Львицы окружили нашу новенькую в парандже. Их человек пятнадцать, а она одна. Полукруг сужается, и вот-вот драка начнется.
Тут я поняла, что я ни на чьей стороне, кроме той, где кому-то нужна помощь. Не могу смотреть, как бьют.
– Пошли, – говорю. – Поможем ей!
– Что ты! Что ты! – попятились Касси и Тина. – Драться?! Пойдем отсюда быстрее, пока нас не заметили. А то надают по шее о-го-го как!
И, пригнувшись, они быстро засеменили вдоль забора к домам. Я одна перелезла через школьный забор и побежала на поляну, успев на ходу подобрать огромную ветку с земли.
Новенькая стояла в парандже – видны были только глаза. На нее со всех сторон наступали десятиклассники с бандой Лурье-Львицы.
– Ваххабистка! Ваххабистка! – кричали они. – Покажи нам лицо! Мы сорвем с тебя эту тряпку! Ты ваххабистка! Мы тебе покажем! Ты не будешь ходить в нашей школе в парандже!
Окружающие размахивали кулаками, а Мила с Линдой даже камни успели взять в руки. Новенькая неспешно пятилась, но ничего не говорила и лица не открывала.
Когда я подбежала, случился затор. Народ вроде как очнулся и окривел.
– Ты чего, Жеребец, здесь забыла? – вышла вперед остальных Лурье-Львица. – Это наши разборки! Уходи!
– Пошла вон! Убирайся отсюда, русская тварь! – завизжали ее служанки из банды.
Старшеклассники молчали.
– Вас много, а она одна. Это нечестно, – сказала я, размахивая веткой, чтобы не дать им подойти близко к себе. Новенькая оказалась за моей спиной. Мы медленно отступали к забору.
– Она сама за себя ответит! А тебя, русская гадина, мы прикопаем в канаве, – сказал уверенно десятиклассник и плюнул на мою туфлю.
Вроде как я должна была испугаться, но на меня будто что-то нашло. Будто в голове что-то взорвалось. Я остановилась и сказала:
– Вы можете меня убить. Да. Но я буду драться до последнего вздоха. Я не сойду с этого места и кинусь на первого, кто сделает шаг!
Махнула веткой перед их лицами. Ветка просвистела. Народ дрогнул и отшатнулся.
– Вам лучше убить меня. Потому что, если не убьете, я вас покалечу. Я проткну вам глаза и расцарапаю щеки. Нечего мне терять! Ничего у меня в жизни нет! Но я могу хоть ее защитить!
– Ты чокнутая! Сумасшедшая! Ты же даже имени ее не знаешь! – сказала Лурье-Львица, а потом отдала приказ своим: – Уходим отсюда. Жеребец взбесился!
Линда бросила камень. Но мимо.
– Вот наглая русская тварь! Чтоб ты сдохла! – заорали Яха и Тара, но покорно пошли за Лурье-Львицей.
Остальные пошли за ними. Старшеклассники посмотрели, что наши бандитки уходят, пожали плечами и тоже стали расходиться. Новенькая стояла в парандже и все так же молчала.
– Как тебя зовут? – спросила я по-русски.
Она не ответила. Я решила, что она не понимает по-русски.
– Ха це ху ю? – спросила я по-чеченски (“Как тебя зовут?”).
– Латифа, – ответила девочка.
– Почему не убежала? Тебе не было страшно?
– На все воля Аллаха, – сказала она.
“Вот кто сумасшедший”, – подумала я и пояснила:
– Они могли тебя избить!
Она повторила:
– На все воля Аллаха.
И пошла к школьным воротам. А я осталась стоять столбом. Уже выходя из ворот, девочка обернулась и крикнула:
– Баркалла! (Спасибо!)
П.
02.05.
За бабой Тосей гоняются, чуть не убили ножом – еле увернулась. Из-за ее дома. Дом опять себе забрали какие-то чеченцы. Ехать бабе Тосе некуда. Эрика и Сашку еле пристроили у родных. Негде жить. Ни комнат, ни помощи власти не дают.
Баба Тося ночевала у хороших соседей-чеченцев. Они ее спрятали. Не дали убить.
Сейчас она ждет моего отчима Руслана. Он объявился. Опять поедет разбираться за бабу Тосю с теми, кто захватил ее жилье и имущество. С Русланом обещали пойти дети тети Марьям и Мансур.
Что думает тетя Аля? Уехала с детьми, а свою старую маму оставила. Ведь ее могут в любую минуту убить! Баба Тося плачет и трясется.
По поводу того мужика, что ломился и орал, удалось выяснить: оказалось, его прислала с маминой работы, из кафе, женщина Хадиджа. Это ее любовник.
По мнению некоторых, всех русских надо убивать, а квартиры себе забирать. Хадиджа настроила своего любовника против моей мамы. Мама узнала это от тети Марьям и тети Тамары. Пошла к Хадидже и устроила скандал. Сказала, что Руслана к ее детям пришлет. Пусть постучит в двери и попугает их.
Чеченцы Эдик и Арлет, хозяева кафе, мою маму поддержали и сказали, что всякие горные бараны понаехали и теперь всем нормальным людям житья нет.
Поля
04.05.
Баба Тося и Руслан возили меня к доктору в больницу № 9. Уши и горло доктор посмотрел: воспаление проходит. Слава богу!
Бабе Тосе Руслан разрешил жить у нас. Сам ходит ночевать к другу в нижние дома. Она очень боится.
05.05.
Была в школе. Пошла утром с Лунет, Патошкой и Хавой. Не специально, конечно. Просто дорога одна и школа одна. Так и пошли.
Хава успела сообщить всем, что папа моего папы – чеченец и поэтому мы с ней снова подруги. Бред, конечно. Патошка – аварка, Хава – ингушка, Лунет – чеченка.
Лунет, как всякая вредина, стала задираться. Навстречу шел наш сосед дядя Валера. Я поздоровалась с ним, а остальные девочки – нет. Лунет давай высказываться:
– Он тебе кто? Зачем с русским здороваешься?! У тебя русский друг! Ха-ха!
А я ответила:
– Это наш сосед. С соседями, чтоб ты знала, нужно здороваться, а не быть невежами.
После этого Патошка стала оправдываться, что она дядю Валеру не заметила, а Хава схитрила – она молча кивнула. Лунет разозлилась.
– А твои соседи: тетя Марьям и ее дети – ваххабисты! – бодро сообщила она.
– Что за бред?!
– Они водку не пьют и не воруют! Значит, ваххабисты! – продолжала визжать Лунет все сильнее.
– Нет!
– А вот и да!
– Кто такие эти ваххабисты?
– Бандиты! Мне мама сказала! – пищала Лунет. – Их можно вычислить сразу. Если видишь, что человек не пьет водку и не ворует, а молится все время, это ваххабист!
– А в чем опасность?
– Они хотят изменить мир! Это они придумали, чтобы не было елки на Новый год, а был шариатский суд!
– А при чем тут мои соседи?
– Ну… Они не пьют водку. Это подозрительно. А вот мой дядя пьет. Мы – нормальные люди!
В общем, ерунда какая-то. Так мне толком не удалось выяснить, что это за обзывание такое – ваххабисты – и в чем подвох. Я осталась при своем мнении, а остальные при своем мнении.
Не внушает мне доверия эта Лунет с ее пьющим дядей.
П.
06.05.
Привет!
Начинаю новую тетрадь словами: Мои поступки и дела
14.00. Пришла со школы. Меня уже караулила баба Тося. Обедать хотела. Я покормила ее.
Баба Тося невероятную вещь провернула, оказывается. Когда в последний раз “захватчики” бабу Тосю зарезать собирались, она туда не зря вернулась. Она знала, где спрятаны документы на дом! Нашла их, а “захватчики” не нашли. Баба Тося уже собиралась бежать с важными бумагами, как явились те, кто там сейчас живут, и бросились на нее с ножом. Но не догнали.
И теперь баба Тося продала свой дом! Другим чеченцам. Она взамен на деньги отдала им документы как хозяйка. И одни чеченцы теперь выгоняют других, а баба Тося продолжает прятаться в нашей квартире. Пока мы все это обсуждали, кто-то явился и стал в нашу дверь стучать. Я открыла – думала, мама или отчим, а там незнакомый мужик. Баба Тося его увидела и побежала бегом мимо него на второй этаж, в квартиру своей дочки Али. Там спряталась.
А я осталась одна. Сказала мужику:
– Я вас не знаю. Уходите!
Захлопнула дверь. Он орет на весь подъезд:
– Ты что, меня не знаешь? Я с твоей матерью вместе работаю!
Вот врун! С мамой одни тетеньки работают – пирожки жарят и продают в кафе. Хозяйка, Арлет, с ними, а дядя Эдик только воду, масло и муку привозит.
Что нужно незнакомцу? По-моему, это опять женщина Хадиджа с маминого кафе кого-то прислала. У нее нет дома в Грозном, только в горном селе, и она со своими дружками хотят напугать какую-то русскую семью, а квартиру в Грозном себе забрать.
Прошло 20 минут! Пишу я, значит, тебя, Дневник, и слышу в нашем подъезде, как соседка тетя Марьям с дядькой ругается. Пошла, дверь открыла. Тетя Марьям говорит:
