4
Образованному уму претит слепое доверие информации, почерпнутой из недостоверного источника. Сны сбрендившего адепта унылой секты несчастных колонистов из депрессивного пояса звёздных миров Альянса – как раз тот самый источник, который надёжностью и не блещет. Но если не работают все другие системы ориентировки в мире – построенные на началах научного беспристрастия, имперской чести, наконец, угождения Альянсу – то что остаётся начитанному и наслышанному стажёру? Правильно. Следовать суеверию, пока не отыщется более прочной почвы.
Почва нужна, в особенности для приложения волевых усилий – скажем к задаче реализации выстрела в лоб вон тому горилле!
Ага, вон тому – образцовому экземпляру самых здоровых шкафов Альянса. Так-то к нему даже приблизиться стрёмно. Но придётся, причём Родригесу лично. Гаррису голос сказал, это кратчайший путь.
Дело сильно осложняет тот факт, что ты безоружен, а горилла по нелепейшему стечению – вооружён. Это значит, тебе выпала честь его разоружить, а самому вооружиться. Другого пути вооружиться попросту нет: солдат охраняет корабельный арсенал личного оружия.
– Членов экипажа он и близко не подпустит, – разжевал Гонсалес тезис гаррисова оракула. – Но стажёры ему точно малые дети. Всерьёз не примет.
Хорошо бы хоть самому себя принять всерьёз, отправляясь на это дело. Подойти и сдаться – нет ничего глупей. Не пойти? Так все тебя ждут. С этой короткой стычки формата ты плюс горилла – должен начаться захват катера. По-иному он вообще не начнётся. Всех окромя тебя горилла положит.
«Только Родригес, – сверкал безумными глазами связист, – к арсеналу – больше никто!». Спасибо, конечно, за доверие…
Нет, ну как это совершить: резко дёрнуть с плеча солдата чёрную трубу тяжёлого бластера? Перехватить, снять с предохранителя, стрельнуть? По движениям – это гораздо дольше, чем горилла пребудет в непонятке.
Он очнётся быстрее – он вряд ли тебя медлительней. Он отрабатывал боевые навыки. Каким бы тупым он ни был – тело выполнит всё само. Не успеешь ты зацепить его ствол – он его сам уже перехватит. И тогда…
На разгромленной станции «Карантина» Родригес уже насмотрелся на картины того, что тогда бывает. Даже с экрана воспринималось с дрожью. А в живую… Нет, не в живую – в мёртвую…
– Кажется, шансов нет, – сказал Трентон, – вон как послушно кивают.
Четверо непослушных второй час не могли оторваться от экрана гаррисонова приборчика, где кают-компания вяло обсуждала предстоящий прорыв «Антареса». Кажется, сама его идея не впечатляла никого, кроме майора Домби, но кто возразить посмеет? Нет, не храбрый убийца коммодоров Мадейрос. Этот лично поведёт крейсер к ожидаемому всеми суициду. Не Мартинес – тот понимает, что не его ума дело, и в присутствии более сильных слишком хорошо это понимает. Монарро? Монарро бы мог. Но на крейсере, кажется, будет испытана одна из высосанных им из пальца «экранирующих технологий». Не оборачивание корабля фольгой – это лишь едкая метафора. Но какая-нибудь глупость, пусть и менее гротескно выглядящая со стороны.
– Эстебан с нами, – твёрдо сказал Гонсалес. – Лопеса без труда перетянет Флорес.
– Ага, – протянул Трентон угрюмо. Это могло значить: ага, при дефиците людей и стажёр человек…
А впрочем нет, дело-то не в статусе Лопеса – в личных качествах. Вот стажёру Родригесу без колебаний готовы поручить задачку, которая не по статусу, не по возрасту, не по силам… Надо же было себя так зарекомендовать – перед врачом, перед оракулом Гарриса…
– Космогатор Альварес, орудиец Рамирес, стрелок Неринья, кок Финьес, – уверенно перечислил связист. В данном контексте он снова вещал, как связист с высшим разумом.
– Что, тоже с нами? – скептически нахмурился Гонсалес. – Но с ними никто не разговаривал!
«И не надо разговаривать: оракул и так знает!»… Чего в этой мысли Родригеса выйдет больше: грустной иронии или оптимистической веры?
– Эти имеют шанс, – твёрдо сказал Гаррис, – и только эти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На экране Монарро, победно глядя вокруг себя, принялся что-то путано излагать. Домби из рубки призвал его говорить короче. Без теорий, которые всем надоели, а по существу: как подготовить крейсер? Напомнил: на подготовку отводится три часа.
Гонсалес оглянулся на Родригеса:
– Пора. К арсеналу.
– Понял-л, – понимание заявило о себе крупной дрожью.
5
Ноги ступали неровно и неустойчиво, но всё же принесли Родригеса к двери в арсенал. Солдат, который у неё стоял, ещё издали с удивлением наблюдал за его походкой. Кажется, думал стажёр, надолго его удивления не хватит. Эффект неожиданности выйдет слишком просроченным, а то и сменится эффектом ожидания.
– Чего надо, придурок? – спросил сторож арсенала. Рука его привычно легла на бластер.
Ну вот. Сразу влип.
– Гаррис умом поехал… – выдал Родригес на языке Альянса. Не подкрался, так хоть заболтать.
– А мне какое дело? – окрысился гориллоид.
– Ваш майор подозревает инфекцию!
– И что?
– Просит соблюдать осторожность.
– И ты подошёл ко мне это сказать? – удивление давно уже сменилось подозрением, и всё, что пытался теперь сделать Родригес, это перевесить его на другой, отдалённый предмет; получалось скверно.
– Все должны знать, – убеждённо подтвердил, – опасность заражения грозит каждому.
Что покуда удавалось, так это зубы заговаривать. Если бы сейчас, пока он тут с гориллой лясы точит, кто-то набежал сзади да заехал чем-то тяжёлым по кумполу… Но, во-первых, безумный оракул чётко решил: Родригес управится в одиночку – так что никто из товарищей постарше сюда даже не рыпнется. Во-вторых, верзила таки хорошо контролирует пустой коридор за спиной стажёра, по другому же сюда не пройти.
– Теперь знаю, – сказал горилла. – Вали-ка отсюда.
Стало ясно: вот и разговор подходит к концу. И больно за глупость провидческих указаний оракула: никакого индивидуального подхода! Подкрасться, побежать, потихоньку хватануть бластер – это же совсем не в стилистике Родригеса. Его стиль – ясно какой: заговорить, отвлечь.
Жаль. Жаль, что придётся ни с чем возвращаться. Кстати, вернуться – неминуемая смерть. Общая смерть. Крейсер «Антарес» стартует к смерти часа через три.
– Чё, ушей не прочистил? Я сказал – вали! – зверь уже проявлял агрессию не только в тоне, а и мимику подключил.
Продолжать мяться на месте?
– А вот не уйду. Что ты мне сделаешь?
Глупый ход. Донельзя глупый. Вызывающий тон? Провокация рукоприкладства? Всякий солдат к такому готов, а вот имперский пилот – не всякий. У гориллы веер возможностей, у тебя лишь одна – терпеть. Есть ещё, конечно, шанс убежать раньше увечащего удара, но тогда как бы не пришлось возвращаться… Оракул сказал: этот горилла Родригесов!
– Что сделаю? Ой, что же мне сделать? – забавляясь, прогнусавил десантник. Он болтал, изготавливаясь к нанесению удара, и стажёр легко догадался: будет бить в середине следующей фразы. Развернётся внезапно, вломит со всей обезьяньей дури. Но…
Но в самом рисунке скрытных подготовительных движений для Родригеса словно сверкнул маячок надежды. Неужели?..
Маячок засиял путеводной звездой, альфой Скорпиона на древних картах, когда лапища десантника скользнула вверх по древку тяжёлого бластера. Очень знакомое движение. Да, это оно! Совсем недавно Родригесу довелось его наблюдать – ну минимум дважды.
Прикладом! Вмажет сейчас прикладом, благо, вес у бластера в самый раз, чтобы крушить черепа и ломать лицевые кости.
Кости гражданских. Которые бластера в жизни своей не видели.
Но Родригес-то не гражданский. Будущий имперский пилот.
За что?
Ну за что?
За что такое презрение?
Когда тяжёлый приклад бластергана поравнялся с лицом Родригеса, то лица в точке встречи уж пары мгновений не было. Поднырнув под массивную дуру, стажёр лихо щёлкнул предохранителем, переводя её из режима дробящего оружия в менее тупой и смертельно опасный. Будет лупить очередями! В обратную от приклада сторону.
