23
Вчера впервые за долгое время все собрались в столовой Маддалены и Сальваторе. Весна, все окна открыты. Тут-то графиня и предложила:
— Первым делом надо как-нибудь вечером пригласить на ужин Элиаса. Я его встретила.
— А он придет? — спросили хором остальные.
— Конечно. Он ждет еще с тех пор, как его приглашали Сальваторе и Маддалена. Решил, что мы передумали.
— У меня столько посуды для его коллекции, и очень интересной. Например, большие блюда работы Джузеппе Пера: по ободу нанесен губкой синий кобальт, а дно расписано розами, — небрежно бросила Ноэми.
Все, кроме нянюшки и Карлино, перестали есть и молча переглянулись.
— Он точно согласился? — спросила Ноэми.
— Точнее некуда, — радостно подтвердила графиня.
— И как он там?
— Мучается.
Ноэми улыбнулась и принялась за еду. Нянюшка ничего не спросила — возможно, Элиаса она уже и не помнит. А для Карлино Элиас так мало похож на отца, что и вовсе не существует.
— Но ведь я не могу его пригласить, — продолжала Ноэми.
— Я сам приглашу его на днях, — вмешался Сальваторе. — С удовольствием с ним повидаюсь.
— Тогда начну готовить коробку с новой коллекцией, — выпалила одним духом Ноэми.
Тут графиня, перескочив с пятого на десятое, завела речь совсем о другом: сосед водит самолеты, легкие.
Соседу она рассказала о себе все: про желание умереть, про отца Карлино, который вот-вот обзаведется вторым ребенком и теперь счастлив, даже про рояль, который непонятно куда девать, и про то, что уроков музыки больше не будет.
Сосед внимательно ее выслушал и потом сказал ей самые прекрасные в ее жизни слова: что сам он натерпелся всякого, просто не хочет об этом говорить, такой уж у него характер, но когда он зовет ее и она подходит к стене, он чувствует, что достиг тихой гавани.
Тихой гавани. Представляете?
И он сказал, что ей надо просто стараться приземлиться точно на взлетную полосу, как на самолете, и больше ни о чем не думать, только о том, чтобы не разбиться. А еще она может слетать с ним до Корсики, и ей это будет полезно. А когда она привыкнет к полетам, он бы научил ее водить самолеты.
И он не боится взять ее с собой в самолет — в конце концов, справлялась же она в одиночку, когда Маддалена была беременна, а Ноэми в больнице, и работу она теперь тоже не бросает и не обращает внимание ни на шуточки, ни на шум, ни на бумажные шарики.
И есть кое-что еще, продолжала графиня, о чем знает только сосед, потому что никто, кроме него, в это просто не поверит: однажды ей все же удалось создать кулинарный шедевр, творожный торт, и она перевернула его на блюдо пышным, целеньким, аппетитным. И завопила что есть мочи: «Скорее, скорее, идите сюда!» Но никого не дозвалась, а тут торт взял и развалился. Страшно расстроенная, она села за стол и съела то, что получилось. Очень вкусно.
Она попыталась еще раз сотворить это чудо, спросила у нянюшки, не помнит ли она, как вынимать десерт из формы. Разумеется, она не помнила. А Маддалена сказала, что обычно торт кладут в морозилку, но с творогом так поступать нельзя, потому что сыворотка отделится и получится полное безобразие.
В общем, графиня никак не может доказать, что ей удалось создать шедевр. Разве что ей поверят на слово. Сосед ей поверил.
И кстати, сосед сказал, что у него дома рояль прекрасно поместится, потому что дом у него большой, потолки высокие, комнаты просторные и мебели почти нет. Он пригласит того же учителя, и если по методике нужно, чтобы вместе с мальчиком занимался кто-то из родителей, то, хоть он и не настоящий отец, все равно попробует.
Графиня говорит: любила она многих мужчин, но таких, как сосед, еще не встречала.
Однако Маддалена боится, что предсказание Анжелики, как всегда, не совсем точно и графиня все-таки полетит, но не на самолете, а из окошка, точно так же, как ребенок родится у отца Карлино, а не у нее.
Ведь понятно, что мечта графини все равно не сбудется. Соседу, привыкшему к своей распрекрасной и развиртуозной скрипачке, о которой до сих пор говорит вся округа, она быстро надоест: ведь она такая нелепая, одета во что попало, платье мешком висит, стоптанные туфли, и домой никогда вовремя не вернется — вечно мчится по первому зову ко всем несчастным и рвется им помогать.
А еще больше ему надоест этот чертенок Карлино с его шалостями. Славные они, мать и сын, но только когда за стеной.
Раньше хоть у Ноэми была голова на плечах. А теперь и она туда же.
Надо было видеть ее в тот вечер, когда Элиас пришел на ужин — по такому случаю она даже открыла свою столовую-музей, зажгла роскошную люстру с хрустальными подвесками, расчехлила диваны и стулья, не боясь их испачкать, опустошила сад, набрав полные вазы весенних цветов, накрыла стол вышитой скатертью и подала сервиз, заставивший короля сменить гнев на милость.
Элиас принес сыра, вина, ветчины, и она пила и ела не капризничая, а стоило ему сказать, что весной в его краях по-над ручьями, в густой тени тисов, ливанских кедров и замшелых грабов цветут орхидеи, пионовые розы, ирисы и цикламены, как она с детским восторгом воскликнула: «Какая прелесть! Надо обязательно посмотреть!»
Уж как она не любила соседа, а теперь и его стала защищать и даже сажает цветы у самой стены, на клумбе графини, и не вспоминает о том, что клумба могла быть куда больше.
А про ту женщину, скрипачку, говорит, что, может, не так уж она была и красива и не так уж виртуозно играла. В конце концов, видели они ее всегда из-за стены, то вполоборота, то со спины, то согнувшись, когда она цветы поливала. А насчет виртуозности… скрипку-то они слушали не в концертном зале, ее всегда заглушал уличный шум. В общем, были на самом деле вся эта красота и талант или нет, доказать уже невозможно.
Но Маддалена-то понимает, что сосед интересуется графиней лишь потому, что со скрипачкой у него ничего не вышло — за неимением лучшего.
Нет на свете настоящей, бескорыстной любви. Люди любят друг друга за что-то. Даже Сальваторе любил ее за грудь и за попку да за то, что она всегда весела. Ну а теперь, когда она погрустнела, осунулась и не хочет заниматься любовью, он непременно ее разлюбит. Были бы у них дети — тогда еще ладно. Хотя нет, он любил бы ее из чувства долга, как мать своих детей, а хотел бы других женщин.
Даже Миккриу они не любили, просто завели себе кота вместо ребенка. Ужас какой. И считали его умнейшим из котов, но разве может быть умным кот, который даже мышей никогда не ловил.
И даже Бога мы не любим по-настоящему. И молимся из корысти, чтобы он нам в чем-нибудь помог.
И даже Он не столько любит нас, сколько забавляется. Скучно ему было в начале времен, поэтому он создал хаос, а потом из хаоса возникли мы. Ну разве не жалкие мы создания?
Почему люди так боятся смерти? Они так смешны в своей жажде жизни. Как нянюшка, которой чураются все, кроме соседа, а если кто и остановится с ней поговорить, так потом бестолковая графиня даже деньги им сует в благодарность за доброе дело, хотя и понятно, что вежливость здесь ни при чем, просто им хочется послушать гадкие сплетни про их семью — и кто знает, вдруг все это правда, и отец действительно ухаживал за няней, а она нарочно дала графине-матери не то лекарство, чтобы ее уморить.
24
После того как сосед пригласил ее полетать на самолете, графиня, сама не зная зачем, пошла в сад и перелезла через стену. Карлино, которому это всегда строжайше запрещалось, полез за ней, в восторге от новой забавы, хотя вся забава состояла в том, чтобы сесть у подножия стены, но не у себя во дворе, а со стороны таинственного соседа.
— Мы выкупили все то крыло? — спросила нянюшка.
— Да, сейчас пойдем подпишем договор, а потом тебе все расскажем.
— Только соседа, ради Бога, не выгоняйте, а всех остальных — пожалуйста!
— Договорились.
Карлино, совершенно счастливый, шнырял в высокой траве, а за ним — Миккриу, который теперь живет то в доме, то на улице, и такой умница, что к любому положению легко приспосабливается.
Но что за человек этот сосед? Ведь они его толком и не знают. И непонятно, влюблен он в их сестру или, может быть, просто жалеет. Просто не верится: бестолковая графиня — и вдруг летчица. И тихая гавань, ну надо же. Но говорится ведь в Священном Писании: «Камень, который отвергли строители, соделался главою угла. Это от Господа, и есть дивно в очах наших».[41] Дивно, но против всякой логики.
И Маддалена все задает себе вопросы, а ответов не находит. И как раз поэтому в ее голову закрадывается мысль, что все плохое, о чем мы думаем, — неправда, и в глубине души зарождается странная, нелепая надежда на счастье.
Из соседского дома больше не слышно, как раньше, телевизор или радио. Возможно, сосед перестал бояться тишины. И если честно, гораздо приятней будет слушать, как этот чертенок Карлино играет на рояле.
