— И как оно, неужели тут всегда ползешь, как черепаха?
— Так точно… Ты что, балбес, — добродушно поинтересовался он, — и вправду считаешь, что это может быть так легко? Между прочим, Даже Я, когда впервые должен был вести здесь корабль в одиночку, был так…эммм…взволнован бушующими тут штормами, что думал — придется приставить к себе юнгу с совком…чтоб прибрал кучу, которую я навалю со страху. Но обошлось. И ничего в этом странного нет… А если считаешь себя слишком умным, то рискуешь получить вне очереди работу в трюме, по колено в водице.
— Ишь ты… А ведь дело говоришь, — одобрил боцман, слегка удивленный неожиданным откровением.
— Ну, я ж не враль какой-нибудь… Слышь, Кайрил, а что такое «бламанже»? Звучит очень…развратно.
— А, хрен его… Просто слово красивое…
Вдруг сверху раздался один пронзительный, подозрительный звук, заставивший всех насторожиться и выбежать на палубу, в воздухе словно лениво щелкнули огромным кнутом. Это, не выдержав натяжения, лопнул один из тросов такелажа. Несколько человек от неожиданности повалились навзничь на палубу, кто-то что-то выкрикнул, а обрывок пенькового каната завис в воздухе, извиваясь змеей. Два молодых матроса, одним из которых был Армин, усердно замаливавший свои прошлые грешки и старавшийся заработать капитанскую благосклонность, полезли на рею, чтобы поскорее устранить неполадку, но высота для этого оказалась недостаточной. Первый парень растерянно перевел взгляд вниз, на мастера парусов, который руководил ими через мать-перемать, а Армин, не дожидаясь команды, полез по вантам еще выше, повиснув едва ли не на одной руке и опасно раскачиваясь на ветру.
— Да он же сорвется!.. Всмятку, бл… — заорали внизу, но мальчишка упорно продолжал начатое.
Едва не осуществив самый неблагоприятный прогноз, он поймал конец троса и тут же вцепился в него обеими руками, и только тогда уже полетел вниз. Сопротивление просмоленного каната позволило ему приземлиться на ноги, но удержать его в таком натяжении было невозможно, и паренек заскользил по палубе босыми пятками. Но его тут же обхватили за пояс, а потом еще несколько пар рук помогли юнцу совладать с такелажем. На этот раз обошлось без жертв, и старшие моряки даже не могли сразу определиться, хвалить героя или влепить ему за это пару хороших подзатыльников. Решили остановиться и на том, и на другом, относительно мягко увещевав Армина подобные подвиги больше не повторять без крайней на то необходимости.
На следующий день с самого утра задул резкий, порывистый норд-ост, шторм был крепок ровно настолько, что капитан сочла небезопасным загонять впередсмотрящего в «воронье гнездо» и сама осматривала берег в трубу с таким подозрением, словно он каждый час должен был менять свои очертания. А еще девушка периодически поглядывала назад, где в пределах видимости маячили паруса Хельмута Пратта…честно говоря, она не так уж сильно пеклась о судьбе «коллег» и если бы пираты нечаянно потерпели крушение, Шейла бы не сильно огорчилась. Карта-то все равно у нее. Об этом, наверное, и Хельмут периодически вспоминал, отчего капитанше должно было икаться… Так что этой заботой она скорее просто успокаивала свою совесть. А пейзаж за бортом постепенно менялся в очень приятную сторону. Порядком надоевший туман никуда не исчез, но теперь в нем играли тонкие солнечные лучи, а черные скалы, стеной заслонявшие горизонт с одной стороны, понемногу отступали. Даже дышать, казалось, стало свободнее. Видимо, сложные маневры увенчались успехом…
— Прошли? Мы уже сделали это??? — с юношеским…да что там, почти с детским нетерпением поинтересовался Ларри, он уж и обрадоваться успел. Знал бы он сейчас, как по-дурацки выглядит его поведение со стороны… — Какое…
— Нет! — резко оборвала его капитанша, приложив ему палец к губам. — Молчи пока, еще не время! Какой же ты наивный… Но это не твоя вина, поначалу все так себя ведут, я тоже такой была. — Она убрала руку и возложила ее на рулевое колесо, а доктор уже почувствовал себя слегка пристыженным, но еще не знал, за что именно ему должно быть стыдно, и ждал объяснений. — Ты знаешь, почему мыс назван Рогатым?
— Потому что он очень опасный?.. — ответил рыжий и тут же задумался о том, причину он сейчас назвал или все-таки следствие. — Если его назвали в чью-то честь, то вряд ли этот кто-то был добрым и хорошим… — но почему бы не быть какому-нибудь «Копытному» или «Хвостатому» мысу… И тут его осенило. — Карта! На карте он выглядит словно…расщепленный.
— Именно! — Шивилла тем временем уже переложила руль, а матросы по команде ставили блинд-парус. — Вот уж не знаю, какая сила и в какие древние времена расколола этот клин надвое, но в этом и заключается основная опасность. Неопытные моряки слишком рано начинают ликовать и расслабляться, не видя за первым «рогом» второй, они продолжают идти прежним курсом, а когда замечают опасность, становится уже слишком поздно. Не один корабль разбился об эти скалы на полном ходу… На дне здесь останков должно быть больше, чем песка и камней, возможно, есть там даже галеоны из серебряных и золотых караванов… Представляешь, сколько сокровищ лежит под этими утесами? Жаль только, что их уже никто и никогда оттуда не достанет.
Лауритцу сейчас выпала уникальная возможность, непозволительная для некоторых роскошь — просто наблюдать. И вскоре с вновь открывшегося ракурса он воочию увидел то, что только что объясняла девушка… Доктору показалось, что он потихоньку сходит с ума, но в этот момент он мог поклясться, что видит, как мыс ожил…вернее, даже не так, он всегда был живым, но только сейчас решил явить свое истинное обличье. В воде у самого берега, сгорбившись и опустив головы ниже плеч, на корточках сидели два каменных великана, каждый из которых был размером, как три…пять…нет, десять королевских дворцов. Волны, как стая верных гончих псов, елозили на пузе у их исполинских ступней, а в широкой и глубокой расщелине между ними фонтанировали брызги и клочья пены. Громовой шум, доносившийся с той стороны, обрел какую-то осмысленность, он стал похожим на беседу двух басовитых, хриплых, гортанных голосов, которые переговаривались друг с другом обрывочными фразами, грохотали и рокотали на незнакомом, давно забытом языке. Кажется, они с неиссякаемым азартом играли в какую-то игру, только вместо костей или карт с легкостью метали друг другу колоссальные, неподъемные для простого смертного камни. А на кон в этой игре, возможно, были поставлены жизни моряков…
С нескрываемым волнением вцепившись пальцами в планширь мостика, доктор подставлял лицо брызгам и ощущал, как корабль, резко разворачиваясь, дает крен, и скользкая палуба под ногами увеличивает уклон. Что-то подсказывало, что стоит ему отвести взгляд и отвлечься на что-то другое, как видение тут же рассеется, но он, пока мог, не отводил глаз. Он вслушивался в то, как ветер хлопал парусами, как скрипел рангоут, но не боялся, потому что знал: «Золотой Сколопендре» и не такие передряги довелось успешно пережить. И пусть утесы-великаны не изрыгают ей вслед свои проклятья, она все равно переживет и это… Если бы у Ларри только спросили, он мог бы с уверенностью заявить, что это было самым захватывающим приключением, которое ему пока что доводилось испытать.
Всего лишь каких-то полтора суточных перехода, меньше двух дней в этот раз составили разницу между сколопендровцами, экипажем «Трехмачтового» (который на протяжении всего пути имел перед собой хороший наглядный пример) и менее удачливыми путешественниками, ранее нашедшими приют на этом дне. Отойдя же на безопасное расстояние, флейт выровнял свой курс, и уже даже не верилось, что это испытание подошло к концу. Вот теперь уже Шивилла смогла спокойно вздохнуть с чистой совестью.
— Хэй, ребята, мы сделали это! — победно выкрикнула она с капитанского мостика, воздев руку к небу, и невольно рассмеялась, а смеялась она долго. Последние дни…недели, если быть точным, Гайде находилась в почти нездоровом напряжении, и вот сжатая до предела пружина, наконец, выстрелила, и на место педантичного и вечно чем-то недовольного чудища снова вернулась рыжекудрая красавица. Крикливая, грубоватая, но все же в хорошем расположении духа. — Чертов мыс остался позади, и мы вышли победителями из этой схватки, сегодня морскому дьяволу нечем будет поживиться! Это — заслуга всех и каждого. С чем я вас от души и поздравляю, джентльмены…и одна леди.
— Троекратное ура капитану Шивилле Гайде! — провозгласили измотанные, но счастливые моряки, и подбросили вверх свои головные уборы. Несколько шапок при этом, к огорчению перестаравшихся владельцев, унесло в море порывом ветра…но такой пустяк никому не смог омрачить всей радости события.
— Ура всей команде «Золотой Сколопендры»! — любезностью на любезность ответила капитанша, ведь в случившемся была не только и не столько ее личная заслуга. Чуткое руководство опытного командира было, бесспорно, важно, но и пренебрегать слаженной работой команды, которой она многим была обязана, мадам Гайде не собиралась. Рыжекудрая приподняла руку так, словно провозгласила тост, и машинально почти донесла ее до лица, будто бы ей не хватало стакана, из которого хотелось отхлебнуть. А когда команда вновь разразилась ликующими криками, она повернулась к судовому врачу и тепло, широко улыбнулась.
