Гнус приземлился рядом со мной, звонко стукнувшись о спекшуюся землю подошвами — амортизаторами. От удара вокруг поднялась сухая пыль. Ветер тут же подхватил ее, оформил в клубящееся облако и поволок в сторону.
— Все-таки решили отходить на северо — северо — запад, взводный?
Теперь он обращался ко мне на «вы». Я не настаивал, это была его инициатива. Впрочем, он неизменно подчеркивал мое штрафное звание — взводный.
Гнус начал оживать после шока первой атаки. Постепенно вспомнил, что он офицер-воспитатель и, вообще, офицер, единственный из командиров, оставшийся в батальоне. В его голосе начали проскальзывать начальственные нотки. Я понимал, он сейчас мучительно раздумывает о своем старшинстве. И помнит при этом, что остался единственным в скользкой ситуации отступления, когда люди и без того разозлены до кипения, и разумней бы не высовываться.
И хочется, и колется, и мамка не велит — хрестоматийный пример внутреннего противоречия, проистекающего из двусмысленности ситуации…
Я не собирался протягивать ему руку психологической помощи. Его амбиции мне по барабану, командир из него, как из дерьма балалайка — это главное. Потом, если повезет, я буду стоять в штрафном строю, а он — вне, будет вещать какую-нибудь ахинею по поводу всеобщей политкорректности на фоне тотальной демократии…
Но до этого надо еще дожить!
— Вы думаете, взводный, что это правильное решение — прорываться к точке возврата силами одного батальона, не устанавливая взаимодействие ни с другими частями, ни с центральным командованием? — спросил Гнус.
— Да, — ответил я.
— Что — да?
— Я думаю, это правильное решение, — пояснил я.
— А я думаю… Нет, я уверен, что нам нужно установить оперативную связь с центральным командованием и только после этого действовать по обстановке! — нажал голосом Гнус.
— Да, — ответил я.
— Что — да?
— Вы думаете и уверены, что нам нужно установить связь с центральным командованием и после этого действовать по обстановке.
«На фига попу гармошка, если действовать все равно придется по обстановке?» — хотел сказать я, но промолчал.
— Ну, так в чем же дело, взводный? — настаивал Гнус.
— В командовании, — проворчал я.
— Не понял!
— После такой высадки командование наверняка трепещет крыльями в лихорадке, похожей на истерику в публичном доме. Там, в штабе, сейчас разбираются друг с другом — с кого в первую очередь сдирать нашивки. А потом все вместе сядут и будут думать — нельзя ли превратить неудачную высадку в очередную победу, знаменуемую, в ряду прочих, очередных и славных, раздачей слонов и наград… Так что наш уцелевший штрафбат — им только лишняя головная боль. Другими словами, командованию сейчас не до нас, оно озабочено спасением собственной задницы, которая, в силу элементарной физиологии, ближе к телу, — объяснил я.
— Ваши слова, взводный, попахивают изменой!
— Мои слова попахивают здравым смыслом и жизненным опытом, господин офицер-воспитатель, сэр, — подчеркнул я не без иронии. — Здравый смысл — это еще не измена, хотя уже кажется таковой…
Тут же подумал — кому — кому, а Гнусу не стоило бы это говорить. «Язык твой — враг твой, и друг твоего врага…»
— У меня это не первая высадка, я знаю, что сейчас делается на Земле и на орбите, неоднократно наблюдал собственными глазами, — пояснил я, чтобы смягчить иронию.
— Я, конечно, не могу оспорить решение о вашем назначении, принятое ротным командиром, исполняющим обязанности батальонного… — загнул Гнус с изрядной долей ехидного иезуитства, — но, думаю, вам придется отвечать за ваши методы командования!
— Наверное, придется… Может быть… — ответил я как можно спокойнее.
Он меня понял.
Взвился в воздух, не говоря больше ни слова, подняв еще одно пылевое облако…
Остатки растрепанного батальона, пыля по степи, уходили к горизонту, к синеющим вдали горам.
Выбросив из головы Гнуса, я наблюдал за батальоном с возвышенности. Все двигались вполне прилично, держали строй, дистанцию, интервалы. Выходит, кое — чему мы, солдаты, все-таки научили остальных…
Неизвестная планета.
По самым последним слухам — Тай — бей.
Место базирования штрафного батальона «Мститель».
За месяц и четырнадцать дней до высадки на Казачок
Роту подняли по тревоге за двадцать семь минут до побудки.
Я машинально засек по часам — 5.33 по местному времени, а значит, мы недоспали двадцать семь долгих, сладких, полноценных утренних минут. При норме 6 часов сна, положенных солдату штрафного подразделения, — потеря чувствительная и обидная.
Пока одевались, пока строились на малой плац — площадке перед казармой (норматив на одевание — 40 секунд, на ротное построение без боекомплекта — 2 минуты 37 секунд), было высказано три основных предположения.
Во — первых, что нас срочно бросают на острие нового, решающего удара, и, значит, всем — амба с крышкой. Во — вторых, что в войну землян вмешалась армада инопланетян невиданной мощи и остервенелого людоедства. Инопланетяне — людоеды, мол, уже начали консервировать впрок всю нашу победоносную армию, начиная с элитных частей президентской гвардии. Поэтому кердык всем — и вашим, и нашим, и даже нейтральным мирам, которые, сволочи тихушные, как бывает обычно, не отсидятся. В — третьих, самая оптимистичная версия, что мы, наконец, проиграли эту войну, и всех теперь амнистируют, демобилизуют и распускают по домам немедленно.
Но в подобное счастье, конечно, не очень-то верилось…
Как положено взводному командиру, я занял место перед строем, на ходу одергивая робу. Полоборота головы направо — проверка построения взвода.
Солдаты строились небрежно, с ухмылочками и прибауточками, но привычно быстро. Политические — медленнее, но старательно. Уголовные сегодня особенно выкаблучивались, предъявляли масть.
Вчера вечером в роту добавили несколько блатарей из нового пополнения. С ними «заехал в хату», т. е. появился в казарме некто Князь, их, как выяснилось, первейший авторитет, вор — законник, некоронованный король и все прочее. То-то блатные оживились, как тараканы, которых побрызгали клопомором. Начали снова скалить зубы и огрызаться на команды взводных и отделенных.
Надеются на реванш во главе с новым, непобедимым вождем? В таком случае — зря надеются, я лучше сгнию в этом богом проклятом карцере, но рота пойдет воевать хотя бы в минимально боеспособном виде, а не завывающей оравой косоглазого дядюшки Го…
А вот и сам Князь, спокойно пристроился в строю в третьем, последнем ряду. Квадратный дядя с булыжным лицом, который не кажется высоким только из-за своей ширины. Черная, гибкая, играющая змейка на лбу, пипка — нос и пухлые, сочные губы… Ну да, тот самый урка, с которым я чуть не схлестнулся в пересылке на Орионе–2. Вот и свиделись, гора с горой — как говорится…
Друг друга мы не приветствовали, но взглядами обменялись. Помнится, мне кто-то обещал посчитаться при случае?
С ним — Кукушка, тоже личность знакомая. Я еще на Орионе заметил — Кукушка у него за персональную «шестерку»…
— Быстрей, тля болотная, быстрей! — командовал старший сержант Градник. — Шевелись, сучье вымя, ровней стройся, разбирайся в три шеренги!
Я только недавно узнал, что Градник — не строевой, подписал армейский контракт не так давно, а до этого был учителем пения на гражданке. Его зычный голос вполне соответствовал прежнему занятию, но вот лихие импровизации на зоологическую тему — это уже не так объяснимо…
— Рота, равняйсь! Брюхи подобрали, я сказал, вши лобковые! — гаркнул сержант Град. — Сми-ирно! Господин первый лейтенант! Первая рота штрафного батальона вш… отставить!.. штрафного батальона «Мститель» построена согласно тревоге! — доложил он Кунице.
Куница, похлопывая себя по сапогу легкомысленной тросточкой (постепенно все «оводы» переняли эту манеру у Дица), с отеческой полуулыбкой глянул на зарапортовавшегося сержанта и, строже, на наш выставившийся строй.
— Хорошо… Вольно! Нале-во! Левое плечо вперед — бегом…арш! — скомандовал ротный. — Старший сержант, ведите роту!
— Быстрей, быстрей, моль подноготная! Шевелись, шевелись, гипермоты яйцеголовые, чтоб вам сдохнуть не сходя с места! — Град тут же дополнил его команду живописными образами…
Строй, топоча по утоптанному плацу, стронулся с места, словно огромная многоногая ящерица.
Бежать нам пришлось недолго. Точнее, до заднего двора части, где за особым ограждением расположились огромные ангары с полукруглыми, гофрированными стенами.
Слухи о новой войне с лютыми и свирепыми инопланетянами оказались ложными. Просто для нас началась военная подготовка, подгонка техники и вооружения.
