– Чем тебе помочь?
– Ничем, – резко отверг предложение генерала Глеб, – я привык действовать один.
Федор Филиппович закрыл портфель и поставил его на пол. Сиверов понял, что Потапчук уходить пока не собирается – приберег что-то на десерт.
– Знаю, Глеб, что ты в Питер ездил.
Сиверов рассмеялся:
– Только не рассказывайте мне, что получили эту информацию по своим каналам. Скорее всего, позвонили Ирине, и она вам сказала.
– Нет, не звонил, можешь проверить.
– Да, пожалуй, она бы не забыла сообщить о вашем звонке, знает, как для меня это важно.
– Хочешь, расскажу, чем ты в Пятере занимался?
– Попробуйте.
Обычно Потапчуку никогда не удавалось просчитать действия Глеба до конца.
– Ты ходил на кладбище.
– Естественно, на могилу отца.
– А потом ты участвовал в похоронах молодого чиновника из госимущества, разгуливая под руку с симпатичной женщиной, – и генерал тут же поспешил добавить, что Ирине он об этом, естественно, не говорил, потому как не звонил ей.
Сиверов был явно озадачен.
– Вы за мной следили, что ли? Хотя.., нет, я бы обязательно заметил. Да и не стали бы вы такое делать.
– Хочешь, я опишу твою одежду, расскажу, во что была одета твоя дама, кто у кого стрелял сигареты?
– Однако… – только и сказал Глеб.
– Зовут эту женщину Валентина, думаю, фамилию ты знаешь и без меня.
– Нет, кстати, фамилию я у нее не спросил.
– Бартохова, – уточнил генерал. – Ладно, Глеб, не буду тебя мучить. У меня есть видеозапись похорон и часть того, что происходило в ресторане.
Убийством чиновника, связанного с приватизацией, занимается генеральная прокуратура вместе с управлением ФСБ по Питеру.
– Вот уж точно, попал под лошадь! – рассмеялся Сиверов.
– Кроме меня, тебя, естественно, никто не опознал, хотя мои сотрудники и пытались вычислить, что это за незнакомый мужчина в порезанной куртке. Всех остальных опознали, а ты для них призрак – появился на кладбище и исчез в неизвестном направлении.
– Ну уж, и в неизвестном! – улыбнулся Глеб. – Ехал на поезде до самой Москвы.
– Вместе с ней?
– А то как же!
– Дальше за вами никто не следил. Не ты был их объектом, они интересовались людьми, торгующими оружием.
– Рожи там, конечно, собрались знатные, прямо-таки музей мадам Тюссо. Было на что посмотреть, настоящий паноптикум.
– Да, рожи знатные, но подкопаться к ним невозможно, хотя на каждого из них уже столько бумаг, что впору в макулатуру сдавать. А сделать ничего не можем, деньги сейчас сильнее власти, сильнее закона.
– Не всегда, – жестко возразил Глеб.
– Если бы только деньги! Тут тебе и депутатская неприкосновенность, и иностранное гражданство, и совместные предприятия. Тронешь такого – сразу инвестиций на полмиллиарда не получишь. И все это связано с правительством, как понимаешь.
– Не хотелось бы понимать, но понимаю, – согласился Глеб.
Генерал встал, устало потягиваясь, взял портфель в правую руку и попрощался с Глебом.
– Вы всегда, Федор Филиппович, портфель в правой руке носите? А честь как же отдавать будете?
– Привычка, Глеб, что сделаешь! – и он переложил портфель в левую руку.
– Может, подвезти вас?
– Нет, я уж на метро как-нибудь доберусь или такси возьму, «по-крутому», – рассмеялся Потапчук. Но лишь только открылась дверь, лицо его стало серьезным и напряженным, морщины прорезались, словно яркий косой свет упал на лицо генерала.
– Ты действуй осторожно, лишний раз не светись. Если почувствуешь опасность, лучше отступи, посоветуемся, как быть дальше. Потревожишь осиное гнездо – все покусанные ходить будем.
– Я это понял, Федор Филиппович, – и они обменялись рукопожатием.
Глеб смотрел, как генерал спускался по лестнице. Раньше Потапчук никогда не придерживался за перила, но теперь скользил по ним рукой, «Да, сдал Федор Филиппович. И не возраст тому причиной, а усталость. Накопилась за долгие годы, к вечеру от нее уже никуда не деться».
Подозрительность Потапчука передалась и Сиверову. Зайдя в мансарду, он посмотрел в окно вслед удаляющемуся генералу, проверяя, нет ли слежки.
"Может, это все бред? – подумал Глеб, убедившись, что наблюдение отсутствует. – Но столько трупов.., словно набралась критическая масса.
Такое ощущение, что сила, предназначенная для другого, вышла из-под контроля. А джин должен сидеть в бутылке".
Глава 9
Способы, которыми пользовался для достижения своих целей бывший полковник ФСБ Григорий Германович Бутаков, были стары как мир. Но старый, проверенный способ надежен, и сбоев почти не дает. Когда требовалось обломать какого-нибудь непокорного, не соглашавшегося плясать под его дудку и выполнять его приказания, Григорий Германович не церемонился, он находил слабину в натуре человека.
Если тот любил деньги, Бутаков его покупал, если был падок до женщин, то Григорий Германович, очень искусно все обставив, подсовывал ему наживку, а остальное – уже дело техники. Щелкал фотоаппарат или включалась бытовая камера, и по прошествии некоторого времени Григорий Германович появлялся у нужного ему человека и заводил с ним неторопливый сердечный разговор.
Что-что, а разговаривать по душам бывший полковник ФСБ умел.
Он заходил издалека, исподволь приближаясь к цели. Но предложение, как правило, следовало неожиданно, и тот, кому оно было адресовано, ошарашенно, выпученными глазами смотрел на Бутакова, бледнел, краснел, дрожал. А Григорий Германович лишь улыбался тонкой неприятной улыбкой, извлекал из кейса кассету или несколько фотографий и раскладывал перед непокорным.
– Не хотите полюбопытствовать?
– Кто это? – изумленно восклицал человек, которого он обрабатывал.
– Как это кто? По-моему, вы. Разве здесь плохо видно, качество, вроде, неплохое?
– Я?! – никак не мог поверить имярек.
– Конечно, вы. Правда, на вас нет пиджака с депутатским значком, дающим неприкосновенность носителю российского триколора, да и нижнего белья на вас, собственно говоря, нет… Хорош снимок, правда? Очень интересный. Думаю, если раздать эту фотографию вашим коллегам по фракции, а лучше, депутатам из фракции «Яблоко» или «Наш дом – Россия», вам мало не покажется.
Можно даже показать спикеру Думы. То-то он удивится! Вы ведь у него на хорошем счету. Но это для начала. Мы передадим снимок и журналистам. Вы, надеюсь, не забыли, как сгорел на подобных фотографиях всесильный министр юстиции Ковалев? Вижу, помните, руки сразу дрожать перестали, на себя начали примерять его мундир, его ситуацию. Правильно делаете. Только с вами, я надеюсь, обойдутся жестче. Этот снимок появится во всех газетах. Вы здесь хорошо получились. А рядом с ним будет напечатан еще один – вы на трибуне Думы, и тут же, более крупным планом, возможно, в цвете, – вы с женщиной легкого поведения на широкой арабской кровати. Вас подобная перспектива не устраивает? Я так и думал…
И непокорный депутат мгновенно становится покорным. Он просит отдать ему фотографии вместе с негативами, клятвенно обещая выполнить все просьбы, ответить на все вопросы бывшего полковника ФСБ, который, естественно, работает не на себя, а на неизвестных депутату людей, свято защищая их интересы.
Если возникала необходимость, компромат становился еще более изощренным. Как и откуда доставал документы бывший полковник ФСБ, – об этом его подопечные могли только гадать, они были свято уверены, что их частная жизнь – тайна за семью печатями, и заглянуть в нее никому не удастся. Иногда Григорий Германович действовал не напрямую, а через жен, братьев, детей. Бутаков был уверен, что для достижения цели все способы хороши, не отрицал он и самых скверных. Иногда ему приходилось, правда лишь в крайних случаях, прибегать к оружию. Но и тут Григорий Германович старался все делать предельно аккуратно, не оставляя следов.
Хорошо сложенная двадцативосьмилетняя женщина, которую звали Эмма Савина, работала с Бутаковым уже пять лет. Еще будучи в штате КГБ, он взял ее под свое крыло, вернее, поймал на правонарушениях. Но наказывать не стал, хотя мог упрятать Эмму Савину за решетку, поскольку взяли ее с поличным, – с небольшим пакетиком наркотиков. Сначала она отпиралась, однако отпираться легко, когда нет улик. А тут была видеосъемка, и грузный иранец, с которым ее взяли, не отрицал, что наркотики женщина приобрела у него. Эмме Савиной светил срок. Но полковник ФСБ Бутаков, следивший за иностранцами, решил замять дело, а умную и красивую бабу использовать по назначению. Ведь еще во всесильном КГБ одними из лучших информаторов были валютные проститутки.
– Послушай, Эмма, – в приватной беседе предложил ей Григорий Германович, – если ты станешь работать на меня, я забуду о наркотиках. У тебя маленький ребенок, ему, кажется, год. Не надо плакать, Москва, как известно, слезам не верит. Не размазывай косметику по лицу. Давай сделаем по-другому: ты будешь выполнять мои поручения, а я закрою твое дело. Ну как? Согласна?
