Молодой и, в общем-то, еще не очень опытной жрице любви ничего не оставалось, как согласиться с довольно разумными доводами могущественного человека, представителя всесильной организации. С этого все и началось. Одно задание, второе, третье… Она спала с нужными полковнику людьми, Бутаков собирал компромат и умело его использовал. При необходимости он прикрывал Эмму Савину, причем надежно. Так что вскоре проститутка почувствовала себя неприкосновенной, ей уже не приходилось спать с каждым встречным-поперечным иностранцем, которые платили кто сто, кто двести, кто триста долларов за ночь. Она спала только с нужными людьми.
Бутаков постепенно начал ей платить, и платить намного больше, чем проститутка могла заработать лежа на спине или стоя на коленях. Фотографа полковник к ней приставил очень хорошего, тот работал профессионально, и ни разу за все это время никто из ее клиентов не догадался, что стал объектом скрытой съемки.
Вот так они и сотрудничали. Эмма не знала фамилии полковника, ей были известны лишь его имя и отчество – Григорий Германович. О том, что он ушел из ФСБ, она тоже не знала, Бутаков ей об этом, естественно, не сказал. Все шло, как и прежде. Полковник звонил ей, назначал встречу, показывал фотографию клиента и пояснял, что это за человек, какие у него слабости и пристрастия, короче, вооружал жрицу любви всей необходимой информацией. Так что заманить в постель нужного человека было лишь делом умения, техники и времени.
А в своей профессии Эмма Савина кое-что собой представляла – пусть и не звезда первой величины, но все же звезда, причем довольно яркая.
Иногда раз в месяц, иногда два раза, а иногда и чаще она встречалась со своим работодателем, получала от него информацию и конверт с деньгами.
Денег Бутаков не жалел, словно там, где он их брал, этого добра было в избытке.
Но всегда предупреждал:
– Смотри, Эмма, – и грозил указательным пальцем, – с деньгами не светись, не корчи из себя богачку. Будь скромнее, а то еще попадешь в поле зрения какой-нибудь другой организации. И тогда, поверь, я могу и не суметь тебя выцарапать и отмазать.
Постепенно даже лексикон у Григория Германовича менялся, но Эмма этого не замечала.
Звонок раздался в квартире Савиной ровно в девять вечера, Эмма еще посмотрела на зеленые цифры электронных часов.
– Алло, – буднично, безинтонационно, просто показывая, что слушает, произнесла она.
– Здравствуй, красавица. Как дела?
Этот голос Эмма узнала мгновенно, хотя не слышала его уже почти месяц.
– Добрый вечер, – чувствовалось, что она волнуется.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Жива.
– А здоровье как?
– Вроде бы, здорова.
– Надо встретиться, – это прозвучало как приказ, обсуждать который не следует.
– Когда? Прямо сейчас, что ли?
– Зачем прямо сейчас, можно встретиться часа через полтора.
– Где?
Григорий Германович назвал адрес.
– Так далеко!
– У тебя есть машина, сядешь и приедешь. А не хочешь на своей, возьми такси, – про такси было сказано таким тоном, словно Григорий Германович собирался по приезду Эммы оплатить ей дорогу.
– Да-да, хорошо, мне надо привести себя в порядок, уложить ребенка.
– Ну, вот и давай.
– А на завтра нельзя перенести встречу? – робко попросила Эмма.
– Нет, на завтра нельзя, жду тебя сегодня, – в трубке зазвучали гудки.
Адрес, названный полковником, Савина знала, там располагалась трехкомнатная квартира, одновременно походившая и на офис, и на жилье. Но кто работает или живет в этой квартире, ей было неизвестно. Уже несколько раз именно по этому адресу она встречалась с полковником ФСБ., Эмма все еще была убеждена, что Григорий Германович работает в органах.
Она позвонила своей двоюродной сестре, жившей на соседней улице, и попросила ее присмотреть, за дочкой: пусть девочка переночует у них, если, конечно, двое сыновей сестры не больны.
Мальчики оказались здоровы, и Эмма прикинула, что вполне может успеть, если, конечно, поспешит.
– Эй, ребенок, – окликнула она дочь, возившуюся с куклами.
– Что, мамочка?
– Давай быстренько собираться, пойдем к тете Оле.
– Ой, ура! – обрадованно воскликнула Леночка. – Я так давно просилась в гости к ней, а ты меня все не вела.
– Ну вот и пойдем. Даже переночуешь у нее, а я заберу тебя завтра утром, согласна?
– Конечно!
Двоюродная сестра понятия не имела, чем занимается кузина, и была уверена, что та работает в какой-то фирме кем-то вроде секретаря или референта.
– Давай, давай!
Девочка быстро собралась.
– А рюкзак можно взять?
– Конечно, бери.
Она напихала в рюкзак игрушек, он раздулся, но тем не менее все не поместилось – ноги куклы торчали из него.
– А это еще зачем? – строго посмотрела на дочь Эмма.
– Я ее тете Оле покажу, ведь она еще не видела мою куклу.
– И остальное?
– Тоже куклы, я же играть буду.
– Большую оставь дома, а то рюкзак не закроется.
– Нет, нет, мамочка, я большую возьму!
– Ну, хорошо, – махнув рукой, согласилась Эмма, – давай только быстрее одевай куртку, и вперед.
– А мы поедем на машине или пойдем пешком?
– Конечно, на машине.
– Ура! Ура!
До дома кузины Эмма добралась благополучно, перепоручила ей дочку и дала сто долларов.
– Вот, возьми, Ольга. Может, завтра я не смогу приехать, тогда купишь чего-нибудь.
– Перестань, мне твои деньги не нужны.
– Бери, бери.
Леночка уже разделась и помчалась в комнату к мальчишкам. Из детской сразу же раздались приветственные крики: «Ленка-пенка – драная коленка», а затем – смех и грохот.
– Слышишь?! Так что не волнуйся, все у них будет хорошо, – успокоила Ольга сестру. – А ты-то куда?
– Еще не знаю, шеф вызвал на работу.
– В таком виде?
– А какой у меня вид?
– Словно ты в ресторан собралась.
– Ай, брось ты! У нас все так ходят, – соврала Эмма, поцеловала кузину в щеку и побежала вниз к машине.
Вскоре ее «фольксваген-пассат» уже мчался в район Пресни.
Ровно в десять Савина нажала кнопку звонка.
Дверь открыл сам Григорий Германович.
– Ты, как обычно, пунктуальна, Эмма. Я всегда ценил в тебе это качество.
– Спасибо, Григорий Германович.
– Проходи, – он подхватил короткую дубленку, стильную и дорогую. – Хорошо выглядишь, – осмотрев Эмму, констатировал Бутаков.
– Стараюсь, стараюсь…
– Правильно делаешь.
– Пока молода…
– Ну да ладно, комплименты друг другу будем потом говорить. Проходи к столу, садись. Знаю, ты на машине, так что спиртного предлагать не стану.
А я выпью, чертовски устал.
– Пожалуйста, могу даже поухаживать.
– Нет, я люблю сам наливать в свою рюмку.
Эмма присела; забросила ногу на ногу.
«Да, хороша бабенка, и работает качественно, за что и ценю. Ни разу еще не прокололась».
Бутаков налил себе в бокал коньяка и устроился в мягком кресле напротив гостьи.
– Что вы на меня так смотрите?
– Как – так?
– Словно никогда в жизни не видели.
– Вот я смотрю, понравишься ты одному типу или нет, и не могу понять.
– А что за тип? – улыбнувшись, спросила Эмма.
– Тип как тип – генерал.
– У-У-У, – протянула Савина, – военных я не очень люблю.
– Кстати, выбирать тебе не приходится. Если сможешь его обработать, а я надеюсь, что сможешь" – получишь приличные деньги.
Эмма никогда не спрашивала – сколько. Как-то так выходило, что Григорий Германович платил всегда больше, чем она предполагала. Ну, что ж, пусть сумма окажется приятным сюрпризом.
– А генерал-то хоть не очень старый?
– Как положено, – за пятьдесят. Но не много за пятьдесят.
Мужчин такого возраста Эмма любила и даже знала почему. Она выросла без отца, который оставил семью, когда ей было два года, жила с дедом. И наверное, все это отложилось в детском сознании, поэтому ей нравились мужчины в годах, убеленные сединой. – – Выбирать не приходится, – вновь повторил Григорий Германович, – и веером, как картежник, разбросал на столе фотографии.
– Ничего, симпатичный генерал. А он, собственно говоря, генерал чего?
– В каком смысле – «чего»?
– Ну, какими войсками командует?
Бутаков рассмеялся. Его иногда поражала наивность женщин и их неосведомленность в серьезных вещах.
– Он генерал воздушно-десантных войск. А вот это – его жена.
– Такая старая?
– Старая, старая и больная. Здесь, – Григорий Германович указывал пальцем на фотографии, – его дочь и сын. Дочь – твоя ровесница, может быть, на год старше, чем-то даже похожа на тебя.
– Какая же все-таки старая жена!
– Вот на это я и надеюсь, ты должна ему понравиться.
– Что мне надо делать?
– Для начала познакомься с ним, подружись, ну, и затащи в постель. А остальное тебя не касается.
– В какую постель? Где?
