Таковы Орлов и Буранов в последнем романе Юрия Мамлеева "Блуждающее время" — книге, поражающей глубиной авторского откровения о назначении человека не только в сиюминутном, земном, но и вечном, космическом бытовании.
Знаменательно, насколько поверхностны трактовки замысла этого произведения даже в нашем культурном сообществе. Тон задает издательская аннотация к роману, где вся его проблематика сводится к "экзотическим поискам современной московской интеллигенции". А на обсуждении романа в модном столичном клубе аудиторию особенно интересовало, действительно ли автор видит будущее человечества под контролем спецслужб в пещере у костра?
Между тем, в "Блуждающем времени" нет никакой экзотики, если не считать таковой вонючий подвал с его потусторонними обитателями. Нет и "московской интеллигенции": большинство его персонажей вообще социально неадаптированы, нынешняя реальность России для них попросту не существует. Они живут поверх ее абсурдного течения, как "птицы запредельные", и даже безымянный "новый русский", словно во искупление своего одноразового новорусского существования, содержит этот самый фантастический подвал.
Впрочем, как говорится в "Блуждающем времени": "У нас страна большая и всему здесь найдется место: и тому, что фантастичней неописуемого и этой кафушке, с травкой под окном, самоваром и водочкой"...
И вот тут очень важно понять, что такое для Мамлеева и его героев Россия. Это не только уютная и родная среда обитания, с ее маленькими домиками, тихими дворами, пространствами, завораживающими "молчаливым торжеством непостижимого", "невыразимыми по своей глубинной сути" полями и лесами. Россия в целом, говорит одна из героинь романа Мамлеева, в состоянии дать гораздо больше, чем человек может вместить. И любовь к ней, наша любовь, может привести к взрыву... духовному взрыву"...
И далее, она же — с еще большим проникновением в тайну земной Отчизны: "Россия — на самом деле великий параллельный мир, и он относится не только к нашей планете. И только одна ее небольшая часть — здесь, где мы теперь. Россия — не просто страна, она неизмеримо больше".
Этими высказываниями женщины, уже готовой уйти в иное существование, Мамлеев пытается донести до читателя почти невмещаемое словами предощущение встречи с градом небесным Китежем и с тем, что простирается далеко за его пределами и чему уже вовсе нет определений в человеческом языке.
Здесь смертный разум вступает в область предведений и предчувствий, но одно остается неизменно в светоносном потоке восхождения в бездны Непостижимого — Россия и любовь к ней. Любовь, как преображающая, действенная сила, рождающая прозрение: ты "лишь стартовая площадка, чтоб взлететь в неведомое человеку и отрицающее его". Отрицающее тленную случайную оболочку и временное жалкое "я", а дальнейший путь — это уж как кому выпадет пройти... Каждому откроется по трудам его мысли и души.
Выстраиваемая в таком грандиозном объеме связь человека с Родиной подсказывает вывод о том, что все мы вместе из поколения в поколение ткем тянущуюся сквозь столетия ткань бытия, здешнего и нездешнего, и от личных усилий каждого, творческих или разрушительных, от мерзостного прозябания или жертвенных подвигов зависит не столько даже наше физическое существование здесь и сейчас — оно мимолетно, от этого зависит возможность прорыва на высший, метафизический уровень, в Вечность. В Бессмертие.
Не прорвемся, наша вечность — "баня с пауками", разлагающийся в канаве посреди мировой цивилизации потребления Кругляш.
Навсегда отдалится Китеж небесный, с его святыми, героями и молитвенниками, сгинет Россия, обернется "рашкой", чавкающей биг-маками между "шопингом и факингом".
Мамлеев подобного исхода не допускает, хотя на страницах "Блуждающего времени" и возникает видение костра в пещерке и человека подле огня... Но откуда видение — из прошлого или будущего — ответа в книге нет. Мне же кажется, что пещерное грядущее — это еще благо для человечества: есть надежда заново выстроить путь. А вот тотальный контроль за сознанием, подслащенный "сникерсами" и поддержанный точечными бомбардировками Б-57, уже никаких иллюзий не оставляет.
Герои Мамлеева чувствуют наступление на себя этой темной силы: " Какие бомбы на нас, бедолаг, сейчас могут падать? — тихо шептал Слава Роману Любуеву. — Невидимые, невидимые бомбы... Которые душу убивают..."
Оставляя в стороне полемику, можно ли убить душу, отметим главное: буквально с первых же страниц книги автор дает понять читателю: что-то неуловимо сдвинулось, изменилось во внешнем российском мире, в московском быте его героев. Чего стоит хотя бы одинокая старушка, которая просит ее убить, чтобы она здесь не мучилась... Блаженная бедность прежних времен угрожает в настоящем жестоким нищенством, и все меньше в городе потаенных глухих углов, где бы можно было укрыться для неспешных философских бесед. Но не это даже тревожит писателя. Впервые Мамлеев здесь обозначает реальную силу, направленную на уничтожение взыскующих слияния с высшим "Я" героев Силу, посягающую вести невозможную прежде войну на метафизическом плане. В этом, по-моему, самом актуальном смысле роман "Блуждающее время" — это роман о войне.
Что ж, к понятию война в пространстве символов мы за эти годы в России уже привыкли как к одному из главных направлений "информационных войн", ведущихся на уничтожение русской культурной самобытности, на изменение традиционных социо-культурных кодов и их символического представления.
Знаменитое гагаринское "Поехали" в сочетании с рекламой пива — лишь один из тысяч примеров этих отвратительных перверсий, какими заполнены наш эфир и страницы усердно внедряемых в массовое сознание так называемых "модных" книг. Но Мамлеев увидел больше — ведущуюся с Россией и остальным миром метафизическую войну, для которой бомбы, пусть и "невидимые",— тактическое прикрытие.
В страстных монологах Крушуева перед ущербным Юликом раскрывается зловещий замысел "всемирных неизвестных", направленный на низведение человечества до животного состояния сытой твари, на полную кастрацию духа. В предполагаемый общемировой "концлагерь усиленного питания" войдут, конечно, не все. Живое, думающее, воспаряющее к идеалу, стремящееся разорвать путы банально-материального и выйти в иные миры — будет отсечено и уничтожено.
"Идея-то у нас такая,— откровенничает Крушуев,— чтобы никаких идей у человечества больше не было... Поэты, пророки, писатели, мессии, святые... — наши враги. Их надо уничтожать. Но самые опасные это те, которые непредсказуемы, которых никто не знает, но в какой-то момент они выходят на поверхность и могут перевернуть весь род человеческий..."
Главное, по Крушуеву, чтоб было "спокойно, глупо и тихо. Жрут, пьют, сладострастничают — это пожалуйста. В телевизор глядят — это еще лучше... От высшего — вся и беда"...
Нечисть — колдуны, экстрасенсы, гадалки, ведьмы, убийцы — все силы магии должны быть мобилизованы для достижения целей Крушуева, который лишь малая спица в колеснице омертвляющей глобализации, методы которой тоже раскрываются в романе: "Мы бы все окарикатурили или в примитив превратили, или высмеяли бы по телевизору, по масс-медиа: и культуру, и науку, и философию, и литературу, и религию... все, все. В обезьяний шутовской круговорот бы пустили, Бога бы в развлечение превратили, как в американском Диснее... Жизнь стала бы так проста, как в Макдональдсе".
Нет пока такой у крушуевых власти в России, но они стремятся к ней, обрастают прикормленными адептами, вытесняют и устраняют инакомыслящих, перекрывая малейшие каналы для противостояния себе, дробя общество на отчужденные друг от друга атомы, растирая в пыль, которую можно будет однажды просто стряхнуть в небытие.
Одно неподвластно пока всемирным крушуевым — бессмертие, та высшая сфера, куда с помощью напряженной духовной практики уже вырвались или вырываются люди, подобные Марине, Орлову, Буранову — все больше таких, провидит Мамлеев, нарождается нынче в России. Такое Бессмертие не приватизируешь, как не приватизируешь Дух, который, как известно, дышит, где хочет...
Упованья крушуевых — на науку, на достижения биологического бессмертия. Тогда и "метафизическая война", в их понимании, будет выиграна окончательно, и управление человечками, биоединицами, достигнет действительно тотального масштаба.
"Мир наш станет замкнутым, как пещера без выхода, но жить в ней будет сладко, жирно, безопасно, а главное — смерти нет", — мечтает герой. Подбивая Юлика на убийство, Крушуев как будто даже оправдывает себя: "Мы не убиваем тех, кого купить можно... Мы убиваем настоящих".
