От крика уже звенело в ушах, безумную ретивую пленницу пришлось снять с трубы и перетащить в спальню, где Корсаков находиться не мог в принципе, ибо повсюду стояли кактусы. Вновь приковывать к батарее побоялись, а отпускать, хоть и в наручниках, вовсе было рискованно. И тогда Корсаков бросил ей золотой гребень. Несмотря на скованные руки, Роксана поймала его на лету, оборвав крик, и поцеловала, словно ребенок любимую игрушку, после чего забралась на кровать прямо в туфлях и принялась раздирать свалянные, мокрые волосы.
Марата вдруг передернуло от некоего внутреннего испуга, вновь засвербило в носу, и он закрыл комнату, приказав присматривать одному из сыщиков.
Тем часом во входную дверь зазвонили и застучали.
– Откройте! Милиция!
Во дворе оказалось сразу два автомобиля с мигалками. Под балконом, укрываясь за машиной, автоматчик выцеливал окна, жильцов отогнали за угол и, похоже, дом оцепили.
Корсаков приготовил удостоверение, выставил майора вперед, поскольку тот был единственный в форме, и велел открывать. Конфликтолог замешкался, перевязывая кровоточащий палец, и только откинул задвижку, как полетел назад, получив тяжелым бронещитом удар в лицо и грудь. Падая, он достал головой Марата, и тот едва удержался на ногах.
– Свои! Спецоперация!.. – успел крикнуть он.
Однако никто не слушал, тренированные бойцы с безумными глазами, с ревом и матом ворвались в прихожую и сначала приткнули Марата и сыщиков стволами к стенам, а сбитого, стонущего майора затоптали ботинками. Все произошло стремительно и жестко: через пять секунд разоружили, еще через пять вывернули карманы, заковали в наручники и уложили на пол. Выбитое из руки удостоверение Корсакова куда-то улетело, а сам он оказался под дверью спальни. Кто-то перепрыгнул через него, ворвался к Роксане в комнату и тотчас последовал короткий допрос, из коего стало ясно: Корсакова с помощниками приняли за похитителей, а ее – за жертву похищения или заложницу террористов.
И тут Марату пришло в голову, что лучшего способа эвакуации из растревоженного дома не придумать – пусть их увезут на милицейских машинах. Только бы не начали разбираться, кто есть кто, составлять протоколы и приглашать поняты́х из числа соседей…
Между тем горячая вода из сорванной батареи топила гостиную, вытекала в коридор и должна была бы заставить бойцов поскорее отсюда убраться, но они вызвали сантехника, чтобы перекрыл стояк, и стали рыскать по комнатам – шерстили шкафы и что-то высматривали. Наручники с Роксаны сняли, попробовали вывести ее из квартиры, однако она заупрямилась, а потом и вовсе, словно разглядев непрошеных гостей, вдруг закричала:
– Что вы здесь делаете?! Кто такие?! Пошли отсюда вон! Я здесь хозяйка!
И стала выталкивать бойцов из спальни. Те, отступая, ее успокаивали, и тут Роксана запнулась о Корсакова, перекрывшего вход своим телом, и мгновенно рассвирепела.
– Подлец! – начала пинать его в бок. – Подонок! Как ты посмел прикасаться ко мне?! Я тебе за все отомщу!
Остроносые туфли впивались в ребра, Марат уворачивался, отползал в горячую, па́рящую лужу. После некоторого замешательства бойцы хотели оттащить ее назад, в спальню, но Роксана отбивалась от них, норовя всадить когти.
– Не трогайте, не подходите! – шипела по-кошачьи. – Он пытался меня изнасиловать! Он разлучил меня с любимым!
Потом схватила горшок с кактусом и принялась тыкать колючим шаром в голову Корсакова – он едва успевал отворачивать лицо.
– Да уберите же ее! – крикнул сдавленно. – Она сумасшедшая! Больная!..
Наконец кто-то разглядел ее безумный, горящий взор, на Роксану ловко накинули одеяло и поволокли из квартиры.
– Всех в машину! – раздалась долгожданная команда.
Марата вывели вслед за майором, запихнули в зарешеченный отсек микроавтобуса, спустя минуту туда же загрузили обоих сыщиков. Оттесненные к углу дома, соседи смотрели пугливо и с любопытством, но вряд ли успели что-то разглядеть. Роксана все-таки достала его кактусом, левую щеку жгло, как от горчичника, пробитый было нос вновь заложило, и навернулись слезы. Больше всего, конечно, досталось майору-конфликтологу – исцарапанное, разбитое щитом, окровавленное лицо распухло в безобразную маску, рот не закрывался, а в верхней челюсти зияла дыра от выбитых зубов. И совсем не пострадали хитрые, дипломатичные сыщики, если не считать мокрых, грязных пиджаков. А это ведь по их вине Алхимик словно растворился в пространстве!
Машина мчалась с мигалкой и отвратительной по звуку крякалкой, скорее всего по встречной полосе. Ехать в милицию и там еще терпеть унижения, разборки, а потом глупые, циничные извинения не было никакого желания.
– Кто из вас старший? – сипло спросил Корсаков, перекрывая шумы.
Стриженые мокрые затылки бойцов впереди застыли, словно кактусы в горшках, хоть бы один обернулся. Тогда он постучал плечом в решетку.
– Я спрашиваю: кто старший?
– Заткнись, – был ответ.
– Я подполковник Корсаков, служба безопасности, – представился он. – Мы проводили спецоперацию!
– Мы тоже.
– Наши документы у вас!
– Разберемся!
Он всегда относился к милиционерам с откровенной брезгливостью, легко перерастающей в ненависть, и скорее всего, эти чувства были взаимными. Бойцы спецподразделения – а половина из них явно офицеры, – вероятнее всего, понимали, что перед ними не бандиты и свидетельств тому достаточно, однако представился случай показать, что и милиция кое-что значит в этом мире, и хоть на час-другой ощутить собственное превосходство, потешить вечно униженное самолюбие. Притом не понести никакого наказания!
Марат спорить не стал, поклявшись самому себе, что непременно отомстит этим стриженым, колючим, в наростах, затылкам. Даже несмотря на то что они случайно организовали прикрытие и помогли не выказывать себя перед жильцами подъезда. Благо, что обошлось без прикормленной прессы, которая тенью следует за милицией, словно шакалье за хищником. После пожара в Осколкове журналистов туда не подпускали на выстрел, сотрудники не давали интервью и вообще никак не светились. Если все пройдет гладко, можно использовать ментов еще раз – списать на их вмешательство срыв операции и побег Алхимика. И еще есть возможность оправдаться перед шефом и даже надавить на него. Вместе со стратегией Сторчак взял под свой контроль и тактику – всю оперативную разведработу и кадровую политику, требуя заниматься конкретно только гением и его топливом; это он разыскал и включил в группу лучших сыщиков с Лубянки, которые оказались вялыми, безынициативными и лишь надували щеки. А самое главное – он запретил разрабатывать тему таланта, то есть изучать, исследовать саму природу гениальности Алхимика. Ведь тот откуда-то появился в Москве, где-то получил образование, набрался знаний и опыта, наконец, как-то изготовил это топливо!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
