- Шестнадцать.
Он взглянул на меня.
- Вам, значит, всего двадцать два года?
Он вздохнул, повернулся к своему коллеге, и оба покачали головами.
- И теперь вы больше не католик?
- Нет, не католик.
Он вскинул очки на лоб.
- А почему?
Я почувствовал, что этим вопросом он превышает свои полномочия, и быстро ответил сухим тоном:
- Мои философские убеждения изменились.
Чиновник взглянул на пожилого и процедил сквозь зубы:
- Его философские убеждения изменились!
Человек с седой головой поднял брови, приоткрыл рот и как-то странно мотнул головой. Чиновник обернулся ко мне.
- Ну так дождитесь следующей переписи и тогда отрешайтесь от церкви.
- Я не желаю ждать два года.
- А почему?
Я не ответил, и он добавил, как бы заключая нашу беседу:
- Видите ли, это не такое уж срочное дело.
Я понял, что для того, чтобы оправдать свою поспешность, я должен представить какой-то официальный мотив, и сказал:
- Какой мне смысл еще два года платить церковный налог, если я не принадлежу ни к какому вероисповеданию?
Чиновник выпрямился на стуле, взглянул на пожилого, глаза его за очками загорелись.
- Конечно, конечно, сударь, вы не будете два года платить церковный налог, но порядок есть порядок... - Он сделал паузу и ткнул в мою сторону указательным пальцем. - Вы будете платить компенсационный налог, который гораздо выше церковного.
Он отодвинулся от стола и окинул меня торжествующим взглядом. Человек с седой головой улыбнулся.
Я сухо отрезал:
- Это меня не волнует.
Очки чиновника снова засверкали. Он поджал губы и взглянул на пожилого. Открыв ящик письменного стола, он вытащил три анкетных бланка и положил их, вернее, бросил передо мной.
Я взял анкеты и аккуратно заполнил графы. Кончив писать, я протянул анкеты чиновнику. Он взглянул на них, сделал паузу и с гримасой прочитал вслух:
- Без вероисповедания, но верующий. Это в самом деле так?
- Да.
Он переглянулся с пожилым.
- Это ваши... новые философские убеждения?
- Да.
- Так... - сказал он, складывая листки.
Я попрощался с ними кивком головы, но он не удостоил меня и взглядом. Он смотрел на седого. Я повернулся на каблуках и направился к двери. Мне было слышно, как он пробурчал за моей спиной: "Еще один из этого нового отродья!"
На улице я вынул из кармана "Фёлькишер беобахтер" и проверил адрес. Редакция газеты помещалась довольно далеко, но о трамвае не могло быть и речи.
Я шел около сорока минут и очень устал. Накануне я вынужден был обойтись без обеда. В полдень Зиберт поделился со мной своим завтраком и дал мне несколько марок. Уходя с работы, я купил кусок хлеба, но голод уже снова начинал меня мучить, и у меня подкашивались ноги.
Помещение национал-социалистской партии находилось на втором этаже. Я позвонил, дверь приоткрылась, и из нее выглянул какой-то черноволосый молодой человек. Его блестящие черные глаза изучающе посмотрели на меня.
- Что вам угодно?
- Вступить в партию.
Дверь приоткрылась пошире. Я заметил еще одного молодого человека, стоявшего спиной ко мне у окна. Солнце создавало вокруг его головы золотистый ореол. Прошло несколько секунд, рыжий обернулся, сделал едва заметный знак большим пальцем руки и произнес.
- Можно.
Дверь распахнулась, и я вошел. С десяток молодых людей в коричневых рубашках уставилось на меня. Молодой брюнет подхватил меня под руку и сказал удивительно мягко и вежливо:
- Заходите, прошу вас.
Он подвел меня к небольшому столу, я сел, он протянул мне анкету, и я принялся заполнять ее. Кончив, я протянул листок молодому брюнету, он взял его и, пройдя через лабиринт между столиками, направился в глубину комнаты. Его движения были быстры и изящны. Он подошел к серой двери и исчез за ней.
Я осмотрелся. На первый взгляд комната производила впечатление обыкновенной конторы: картотеки, письменные столы, две пишущие машинки. Но атмосфера здесь царила не конторская. Все молодые люди были в коричневых рубашках, с портупеями, в высоких сапогах. Они курили, разговаривали. Один читал газету, остальные слонялись без дела, но, несмотря на это, казалось, что все они заняты чем-то важным. Они словно ждали чего-то.
Я поднялся, и сразу же атмосфера в комнате стала напряженной. Я взглянул на молодых людей в коричневых рубашках. Никто из них не смотрел в мою сторону, и в то же время я чувствовал, что ни один мой жест не ускользает от их внимания. Я подошел к окну, приложил лоб к стеклу. От голода у меня кружилась голова.
- Хорошая погода, не правда ли?
Я повернул голову. Рыжий молодой человек стоял рядом со мной, так близко, что рука его касалась моего бедра. Улыбка до ушей разрезала его лицо, вид у него был приветливый, но глаза смотрели серьезно и внимательно. Я ответил "да" и выглянул на улицу. Внизу, на тротуаре, стройный юноша в коричневой рубашке со шрамом через все лицо прохаживался перед домом. Я не заметил его, когда входил. На противоположном тротуаре двое молодых людей остановились у витрины. Время от времени они оборачивались и переглядывались со своим товарищем. Прошло немного времени, у меня снова закружилась голова. Я подумал, что будет лучше, если я сяду. Я бросил взгляд на каждого из находящихся в комнате молодых людей. Ни один из них не смотрел на меня.
Я не успел сесть. Маленькая серая дверь в глубине комнаты открылась, на пороге появился молодой брюнет. Быстрым и изящным движением он пропустил вперед человека лет сорока, приземистого, кряжистого, апоплексического сложения. Молодые люди щелкнули каблуками и вытянули вперед правую руку. Кряжистый тоже поднял правую руку, резко опустил ее, быстро, внимательно взглянул на меня, как бы силясь вспомнить, видел ли он меня когда-нибудь, и застыл на пороге. Коричневая рубашка обтягивала его могучую грудь, волосы у него были коротко острижены, глаза тонули и оплывших веках.
Он двинулся ко мне тяжелым шагом, немного вразвалку, и, не доходя метров двух, остановился. Двое молодых людей молча стали по обеим сторонам от меня.
- Фредди! - позвал кряжистый.
Молодой брюнет щелкнул каблуками.
- Слушаюсь, господин оберштурмфюрер.
- Анкету.
Фредди протянул ему анкету. Оберштурмфюрер положил листок на свою огромную руку и прижал его указательным пальцем другой руки.
- Ланг?
Я стал навытяжку и отчеканил:
- Так точно, господин оберштурмфюрер!
Его короткий, мясистый, квадратный на конце палец пробежал по строчкам анкеты. Он поднял голову и посмотрел на меня. Заплывшие веки оставляли лишь узкие щелочки для глаз; вид у него был заспанный.
- Где работаете?
- На строительной площадке Лингенфельзер.
- Там есть члены нашей партии?
- Один, кажется, да.
- Вы не уверены?
- Нет, не уверен. Но он читает "Фёлькишер беобахтер".
- Как его зовут?
- Зиберт.
Оберштурмфюрер повернулся к Фредди. Он повернул не голову, а все туловище, словно его шея была припаяна к плечам.
- Проверить!
Фредди подсел к одному из столов и начал перебирать картотеку. Оберштурмфюрер снова ткнул своим толстым указательным пальцем в анкету:
- Были в Турции?
- Так точно, господин оберштурмфюрер.
- С кем?
- С господином ротмистром Гюнтером.
Фредди поднялся из-за стола.
- Зиберт состоит в списке.
Толстый палец перескочил несколько строк.
- Ага! Добровольческий корпус!
Внезапно он словно проснулся.
- А там с кем были?
- С обер-лейтенантом Россбахом.
Оберштурмфюрер улыбнулся, глаза его через щелочки засверкали.
- Балтика? Рур? Верхняя Силезия?
- Все три.
- Хорошо! - и он похлопал меня по плечу.
Стоявшие около меня молодые люди вернулись на свои места. Оберштурмфюрер круто повернулся к Фредди.
- Приготовь для него временный билет!
Щелочки глаз оберштурмфюрера сузились, вид у него снова стал заспанный.
- Пока будете кандидатом в нашу партию, а когда мы сочтем нужным, принесете присягу фюреру и станете полноправным членом. У вас есть деньги на форму?
- К сожалению, нет.
- Почему?
- Еще неделю назад я был безработным.
Оберштурмфюрер круто повернулся к окну.
- Отто!
Рыжий юноша подбежал, слегка прихрамывая, и щелкнул каблуками. Его худое, покрытое веснушками лицо расплылось в улыбке.
- Дашь ему форму Генриха.
Отто перестал улыбаться, лицо его приняло серьезное и печальное выражение, и он сказал:
- Форма Генриха будет ему велика.
Оберштурмфюрер пожал плечами.
- Укоротит.
В комнате нависла тишина. Оберштурмфюрер окинул взглядом молодых людей и громко сказал:
- Солдат добровольческого корпуса вправе носить форму Генриха. Фредди подал ему сложенный вдвое билет. Оберштурмфюрер заглянул в него, снова сложил и протянул мне.
- Пока что продолжай работать на строительной площадке.
Я с радостным чувством отметил, что он обратился ко мне на "ты".
