Поскольку у нас было немного риса и овсянки, то мы предложили солдату одолжить нам свой котёл, чтобы сварить их, а за это мы поделимся с ним. Солдат охотно согласился. И вот из риса и овсянки, наполовину перемешанной с соломой, мы приготовили суп, немного приправив его сахаром из ранца Гранжье, ведь соли у нас не было. Пока варился наш суп, мы жарили на остриях сабель куски лошадиной печени и почек, показавшиеся нам очень вкусными. Рис сварился наполовину – мы съели его, а затем догнали ушедший вперёд полк. В тот день Император ночевал в Корытне, а мы поблизости, в лесу. На другой день мы выступили рано, направляясь в Красное,[43] но у входа в город авангард Императорской колонны был остановлен двадцатью пятью тысячами русских. Первыми их заметили отдельные солдаты, шедшие впереди, они тотчас же повернули назад и примкнули к передним полкам Гвардии, но многие из них, более смелые или более сильные, сомкнули ряды и вступили в бой с неприятелем. Несколько человек либо из-за беспечности, либо по неразумию, попали в плен.
Гренадеры и егеря Гвардии построились в колонну, и смело двинулись на русских; те же, не дожидаясь их, отступили и освободили дорогу, но зато заняли позиции на высотах слева от дороги и ударили по нам из пушек. Услышав пушки, мы ускорили шаг, и подоспели в ту минуту, когда наши артиллеристы уже открыли ответный огонь. И при первых же выстрелах русские скрылись за высотами, а мы продолжали путь.
Тут случился эпизод, которого я не могу обойти молчанием, и о котором я не раз слышал от других, но в различных версиях. Говорят, в ту минуту, когда увидели русских, первые полки Гвардии сомкнулись, как и Генеральный Штаб, вокруг Императора, и таким образом шли вперёд, точно перед ними и не было неприятеля, причём музыка играла мотив:
«Où peut-on être mieux qu’au sein de sa famille?»
«Где может быть лучше, чем в кругу своей семьи?» (перевод мой. – В.П.)
И тут Император, якобы прервал музыку и приказал играть:
«Veillons au salut de l’empire».
«Будем охранять безопасность Империи!» (перевод мой. – В.П.)
Действительно, это происходило, но совершенно иначе – в самом Смоленске, в день нашего ухода. Принц Невшательский, в то время, военный министр, видя, что Император не отдаёт приказа к выступлению, и что армия тревожится по этому поводу, и в силу невозможности оставаться дольше в таком печальном положении, собрал несколько музыкантов и приказал им играть под окнами дома, где жил Император, мотив:
«Где может быть лучше, чем в кругу своей семьи?»
Но едва они начали, как Император вышел на балкон и приказал играть:
«Будем охранять безопасность Империи!»,
что музыканты исполнили, как смогли, невзирая на своё жалкое состояние, а сразу же после этого был отдан приказ к выступлению завтра утром. Возможно ли, что несчастные музыканты, даже, если они находились на правом фланге полка, были способны дуть в свои трубы и играть отмороженными пальцами? Но в Смоленске это могло произойти, так как там были костры и люди могли согреться.
Два часа спустя после стычки с русскими, в Красное прибыл Император с первыми полками Гвардии, нашим полком и фузилерами – егерями. Мы расположились бивуаками недалеко от города. Я был в карауле с 15-ю людьми у генерала Роге, жившего в городе в маленькой избе, крытой соломой. Я разместил людей в конюшне, считая себя счастливым, что могу провести ночь под кровлей, и у костра, который мы сейчас же развели. Но на деле вышло иначе.
Пока мы стояли в Красном и его окрестностях, войско в 90 000 человек окружило нас – спереди, справа, слева, сзади – всюду виднелись одни русские, очевидно, рассчитывавшие легко одолеть нас. Но Император хотел дать им почувствовать, что это не так просто, как они думают и, хотя мы страдали от голода и холода, мы по-прежнему имели нечто, поддерживающее нас – честь и мужество. Император, раздражённый видом преследовавшей нас орды варваров и дикарей, решил от неё избавиться.
Вечером, в день прибытия, генерал Роге получил приказ провести ночную атаку с частью Гвардии: полками фузилеров – егерей, гренадеров, вольтижёров и стрелков. В 11 часов вечера на разведку послали несколько отрядов с приказом определить точное расположение русских. Их костры мы видели в двух деревнях. Очень вероятно, что неприятель подготовился к встрече, поскольку после начала нашей атаки, их войска уже ожидали нас.
Около часа ночи генерал пришёл ко мне и сказал со своим гасконским акцентом:
– Сержант, оставьте здесь капрала с четырьмя солдатами охранять мою квартиру и вещи, а сами возвращайтесь в свой полк. Нам предстоит большая работа.
Честно говоря, этот приказ мне не понравился – я не боялся идти в бой, но мне было очень жаль потерянного времени для сна и отдыха.
Когда я прибыл в лагерь, подготовка шла полным ходом – бой предстоял серьёзный. Многие признавались, что с нетерпением ждут конца своим страданиям, поскольку сил уже никаких нет.
Около двух часов ночи началось движение. Мы выступили тремя колоннами: фузилеры – гренадеры (и я среди них) и фузилеры – егеря образовали центр, стрелки и вольтижёры справа и слева. Холодно было невероятно, мы с трудом пробирались по колено в снегу. Через полчаса мы дошли до позиций русских. Справа от нас тянулась длинная линия пехоты, открывшая по нам убийственный ружейный огонь. Слева – их тяжёлая кавалерия, состоявшая из кирасир в белых мундирах и чёрных кирасах. Они выли как волки, подзадоривая друг друга, но не осмеливались атаковать нас. Артиллерия, расположившаяся в центре, осыпала нас картечью. Но это не остановило нас. Несмотря на стрельбу и огромные потери, мы ворвались в их лагерь, где устроили страшную резню, орудуя саблями и штыками.
Те, что находились подальше, успели схватить оружие и прийти на помощь своим товарищам. Они сделали так: подожгли свой лагерь и обе деревни. Мы дрались при свете пожаров. Правая и левая колонны обошли нас и вступили в неприятельский лагерь с флангов, а наша колонна шла посередине.
Я забыл упомянуть, что в ту минуту, когда авангард нашей колонны атаковал лагерь, мы увидали лежавших на снегу несколько сот русских, которых мы приняли за мёртвых или тяжелораненых. Мы миновали их, но едва прошли немного вперёд, как те вскочили, подняли оружие и стали стрелять в нас, поэтому нам пришлось сделать полуоборот, чтобы защищаться. К несчастью для них, сзади подоспел ещё батальон, который шёл в арьергарде и которого они не заметили. Они попали между двух огней – в течение каких-нибудь пять минут их никого не осталось в живых. Эту военную хитрость русские часто используют, но на этот раз она им не удалась.
Первым погиб несчастный Белок – тот самый, который в Смоленске предсказал мне свою смерть. Он был сражён пулей в голову наповал. Он был всеми любим и, несмотря на равнодушие, с каким мы привыкли ко всему относиться, всем нам было искренне жаль его потерять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
