Колобов поднялся, подошел к тумбочке в углу кабинета, налил себе стакан прохладного шипучего «Боржоми» (сколько он сегодня воды выпил — ужас!). Напившись, продолжал размышлять, расхаживая по красной дорожке, — подтянутый, в безукоризненно сидящем на нем импортном сером костюме, со строгим галстуком, тщательно подобранным к строгому его лицу.. Дойдя в очередной раз до двери, открыл дверцу встроенного шкафа, оглядел себя в небольшое, прикрепленное к ней зеркало, ненужно еще поправил узел галстука, сщелкнул с плеч пылинки... Нет, надо с железной дороги сегодня строго спросить. Пора, наверное, на бюро обкома вопрос вынести. Пусть транспортники берутся за дело по-настоящему.
За шесть-семь минут до назначенного часа в приемной Колобова собрались члены совета директоров. Всех их Уржумов знал. Знал и личные, человеческие качества, и деловые. Со многими почти ежедневно говорил по телефону, встречался на партийно-хозяйственных активах и здесь, в обкоме. Иные, как тот же Потапов, приезжали к нему в управление. Разговор в таких случаях был один — о вагонах, о трудностях с отправкой готовой продукции. Одни просили «войти в положение», другие требовали с выкладками-обвинениями в руках, третьи, не получив в кабинете начальника дороги твердого «да» или хотя бы дипломатического «постараемся помочь», прямо заявляли, что будут жаловаться — в обком, ЦК партии. Естественно, таких обиженных железной дорогой в городе и области немало, и соберись они все сюда — Уржумову пришлось бы ой как туго! Но и те, что сегодня здесь, на совете, поддадут ему, пожалуй, за всех, успевай только поворачиваться. Конечно, Уржумов тоже приехал не с пустыми руками, управление дороги ведет учет использования вагонов на подъездных путях предприятий, и директора об этом хорошо знают. Но нынче он один, а их много. Впрочем, все или, во всяком случае, многое будет зависеть от того, как поведет совет Колобов, что решил для себя. Стоит ему уронить даже одну вроде бы малозначащую фразу, и она станет направлением в разговоре, его флагом...
Кто-то тронул Уржумова за плечо.
— Что это ты, Константин Андреевич, отвернулся от нас?
В руках директора Красногорскмаша Потапова, приземистого, с сильными широкими плечами, как всегда, улыбающегося, — черная, туго набитая бумагами папка. Он держит ее под мышкой, то и дело поправляя, устраивая поудобнее.
Уржумов, отвечая на приветствие Потапова, натянуто улыбнулся.
— Да... просто засмотрелся, Сергей Васильевич. Видишь, вон воробей? Такой нахал, скажу я тебе! Голубь корку хлеба где-то раздобыл, а этот разбойник раз-раз! — и уволок.
Потапов не стал смотреть воробья, сочувствующе глянул Уржумову в глаза.
— Ладно тебе, Константин Андреевич. Только и думаешь, наверно, как бы половчей от нас отбиться? А?
— Как не думать! — усмехнулся Уржумов. — Все друзья, все вагоны просят. А на всех не хватает. Как тут быть? Вот звонил мне сегодня начальник один, умолял: дай полсотни платформ — буровые станки вывезти.
— Ну и?.. — весело прищурился Потапов.
— А я и говорю: не можем, нет вагонов.
— Гм... А тот начальник уже коньяк приготовил. А, Константин Андреевич?
Уржумов выдержал улыбчивый взгляд Потапова, промолчал.
Народ в приемной в этот момент задвигался, потянулся в открытую дверь колобовского кабинета.
— Прошу, товарищи, проходите: три часа, — вежливо, но с начальственной ноткой в голосе подгоняла директоров пожилая секретарша.
В кабинете все быстро расселись — кто у стены, кто у приоткрытых, по-прежнему зашторенных окон; Потапов и еще несколько человек сели за стол.
Колобов ждал полной тишины. Сказал:
— Прошу, Сергей Васильевич. Доложите совету, как в целом складывается по заводам обеспечение вагонами на текущий квартал.
Потапов, уже стоящий на ногах, слушал, потом неторопливо, нажимая на «о», заговорил:
— Мы проанализировали, Сергей Федорович, положение...
— Вы не мне, не мне, а совету докладывайте, — поморщился Колобов. — Я у вас слушатель. Вы проводите заседание, а потом, если разрешите, я выскажу наши соображения.
— Понял вас.
Потапов смотрел теперь на директоров, рассказывал, что в последние месяцы производственные задания таких крупных предприятий, как Красногорскмаш, Машинобур, Вагонзавод и других, выполняются с трудом: во многом сдерживает железная дорога — не вывозит в установленные сроки готовую продукцию, нарушается ритмичность завоза сырья. Руководители промышленных предприятий не раз и не два обращались к товарищу Уржумову и его заместителям с просьбой выделить достаточное количество вагонов, но вагоны стали дефицитной вещью. О недостатках в работе дороги надо поговорить откровенно, продолжал Потапов, но еще с большей откровенностью стоит поговорить об отдельных заводах — в вагонном дефиците немалая вина самих руководителей...
— Это еще надо доказать, Сергей Васильевич! — заволновались, дружно загудели директора. — Причины у всех уважительные. Что мы, специально, что и, держим вагоны?
Один из директоров, упитанный, розовощекий, как школьник в классе, старательно тянул руку: «Дайте, дайте мне сказать!»
— Говорите, Сажин, — кивнул Потапов.
Сажин вскочил, шустро затараторил:
— Я вот что хочу сказать, товарищи коллеги. У нас, например, на «Метизе», срыв подачи вагонов — система! Все гадаешь в конце месяца: даст тебе железная дорога вагонов или не даст. На сегодняшний день положение: продукция готова, а грузить ее не во что... Нет, товарищи, я вот в обкоме заявляю: не даст мне сегодня Уржумов вагонов — плана у «Метиза» не будет! И квартального, и полугодового. Как хотите. Хоть режьте меня, хоть целиком ешьте. Вот. Мне на заводе рабочие проходу не дают. Вы, говорят, директор у нас или кто? Почему вагоны не можете выбить? Для чего мы соревнуемся, обязательства принимаем? Чтобы склады продукцией забивать, да?.. Неужели, Константин Андреевич, так сложно каких-то двадцать вагонов в месяц подать?
— Сложно, стало сложно, — не поднимая глаз сказал Уржумов.
— Ну, тогда я пас! — директор «Метиза» многозначительно развел руками и сел. Но тут же вскочил снова. — Нет, меня этот разговор не устраивает, его к плану по реализации не подошьешь. Вы мне, товарищ начальник дороги, справку дайте официальную, что не можете своевременно вывезти нашу продукцию, а я справку в наш главк пошлю. Пусть там делают что хотят.
— Зачем вы так горячитесь, Андрей Андреевич? — Уржумов стал листать привезенные с собой документы. — Ваш «Метиз», например, постоянно завышает простой вагонов. Эти двадцать вагонов, о которых вы говорите, вполне можно было бы получить без нервотрепки, укладывайся вы в нормы.
— Может быть, других директоров еще послушаем, а потом уж Константину Андреевичу слово дадим? — подал ровный голос Колобов.
— Можно и так работу построить, — приподнялся Потапов. — Все равно Уржумову каждому из нас надо ответить.
— Что ж, вам виднее, — не стал спорить, качнул головою Колобов.
— Я приехал на ваш совет, разумеется, не с пустыми руками, — продолжал Уржумов. — И могу, как говорится, цифрами и фактами показать и доказать вину заводов: вы требуете от нас, железнодорожников, вагоны, которые практически у вас есть. Вы все обеспечены вагонами в полной мере, потребности мы ваши удовлетворяем.
— Как то есть?!
— Что вы говорите, Константин Андреевич?
— Не наводите тень на плетень! — раздались голоса — озадаченные, недоумевающие, сердитые.
Уржумов переждал шум, сказал:
— Потери от простоев вагонов — мы подсчитали это — вполне покрывают потребности в порожняке. Вот расчеты по тому же «Метизу», Сергей Федорович, — шагнул он к столу Колобова, — вот — по области.
Колобов рассеянно глянул на положенные на стол бумаги.
— Хорошо, я посмотрю, — качнул он головой.
— В любом случае, Константин Андреевич, — снова вскочил Сажин, — вы и на свое ведомство должны критически глянуть. А то вы тут так изобразили дело, что...
— Нет, Андрей Андреевич, — прервал директора «Метиза» Уржумов, — с себя мы вины не снимаем. Я вот к вам и пришел с конкретным предложением, если хотите — с просьбой. Я прошу совет директоров помочь железнодорожникам. Давайте по-настоящему, по-хозяйски возьмемся за вагоны. Заключим договор, лучше, если это будут договоры между конкретными станциями и предприятиями, объявим в городах области соревнование за лучшее использование вагонов, будем премировать победителей этого соревнования, наказывать рублем отстающих...
— Интересно, — протянул сидящий в самом углу кабинета седой с багровым лицом человек, которого Уржумов видел на совещании впервые. Он грузно поднялся, машинально застегнул на выпирающем животе пиджак, крутнул головой в явном несогласии со словами начальника дороги. — Интере-есно... Выходит, я со своей допотопной техникой на выгрузке хронически не буду укладываться в нормы простоя, и меня за это штрафовать? Да вы знаете, товарищ Уржумов, какие на нашем «Госкабеле» подъездные пути? А краны? Погрузчики? Транспортеры?
