— Между прочим, я собирался лечь спать, — сухо заметил я.
— Выспитесь, — махнул он рукой, — ночей еще много. А в такую ночь просто грешно спать. Видели звездное небо, какая неописуемая красота. — Он вдруг пристально посмотрел на меня. — А кстати, почему вы одни. Местные девушки такие красивые. И совсем не похожи на наших. А как они занимаются любовью! Это я вам говорю не с чужих слов. Да, странно, если здоровый сильный мужчина, явно не импотент и не голубой — а это мне известно доподлинно — проводит такую замечательную ночь в гордом одиночестве. Это наводит на определенные размышления.
— А вам не кажется, что это мое личное дело и вам не следует совать сюда нос?
— Почувствовали расположение начальства и стали разговаривать со мной заносчиво. Понимаю ваше настроение, но не советую. Как еще все обернется, неизвестно. И на счет сования носа. Пока вы работаете в концерне, все, что прямо или косвенно вас касается, относиться к моей непосредственной компетенции. Запомните это, пожалуйста, Леонид Валерьевич. Надеюсь, больше таких недоразумений у нас не возникнет. А сегодня я прощаю вашу дерзость. Все же вы совершили подвиг.
Не вышвырнуть ли мне его из дома силой, прикинул я. Конечно, я обзаведусь смертельным врагом, но подчас лучше иметь смертельного врага, чем такого друга.
— Знаете, со мной все же лучше дружить, — словно бы прочитал мои мысли Костомаров. — Не то, что я уж такой злопамятный, отнюдь, но не прощаю против себя никаких выпадов и разных там козней. Это неукоснительное требование моей профессии, иначе грош мне цена. А сейчас сделайте одолжение, ответьте-ка мне на парочку вопросов. Никак не могу уразуметь, прочему это вы вдруг оказались возле коттеджей. Что вам там делать, не понятно?
— Я должен отвечать.
— Да. И желательно правдиво. Хотя понимаю, чаще всего это бывает очень сложно.
Я пожал плечами.
— Не вижу никаких сложностей. Мне стало скучно и я вышел погулять.
— Принимаю ответ. Но обычно идут к морю, на набережную. А вы вдруг в противоположную сторону, к коттеджам. Только не говорите о неясном предчувствии.
— Не буду, никакого предчувствия не было. Я, как вы и говорите, прогулялся по набережной, но веселее не стало. Я решил посмотреть на домики, в которых живет наше руководство. Согласитесь, это всегда вызывает интерес.
— И что же было дальше?
— А дальше было следующее: проходя мимо коттеджа Фрадкова, я услышал странные звуки. Я заподозрил неладное. Что произошло потом, вы знаете.
Костомаров какое-то время молчал.
— Предположим, я вам поверил. Хотя, согласитесь, все выглядит несколько странно. Уж больно точно вы оказались, как сами сказали, в нужное время и в нужном месте.
— Уж не хотите ли вы сказать, что это я подстроил нападение.
Костомаров снова замолчал.
— Нет, так я не думаю. И все же есть в этой истории что-то неясное, какое-то выпавшее из нее звено. Но если я прав, вы все равно мне о нем не скажете.
Я уже не первый раз убеждался, какой он опасный тип. Интуиция у него развита дай бог каждому.
— Ладно, покончим пока с этой историей на этой точке, — хлопнул Костомаров ладонью по мягкому подлокотнику кресла.
У меня появилась надежда, что он сейчас уйдет, и я в самом деле лягу спать, но у него, кажется, были другие планы.
— Давайте с вами выпьем, — вдруг предложил он. — Кажется, в той бутылке, которой хотели меня огреть, «мартель». Хороший коньяк. Наливайте.
Бесцеремонность начальника службы безопасности злила меня больше и больше, но приходилось терпеть его присутствие. Я разлил коньяк по бокалам.
— За ваши успехи, — провозгласил Костомаров тост. — Честно признаюсь, они просто поразительны. Не помню другого сотрудника, который бы за столь короткий период так много бы добился, как вы.
Тост был лестный и меня бы он порадовал, если бы его произнес кто-то другой. Но в устах Костомарова он звучал более чем двусмысленно. Однако ничего не оставалось делать, кроме как выпить.
Костомаров некоторое время сидел молча. Судя по всему, в моем коттедже он чувствовал себя столь же по-хозяйски, как и в своем номере.
— Скажите, а что вы намерены дальше делать? — задал он неожиданный вопрос.
— Спать, — честно ответил я.
— Я имею не самую ближайшую перспективу, — усмехнулся Костомаров. — Как вы планируете свою дальнейшую жизнь? Вы хотите навсегда остаться начальник департамента общественных связей, получать скромную зарплату или может намерены вернуться к прежней стезе, снова стать журналистом. Будете как и раньше, высунув, словно гончая, бегать по всему городу и вынюхивать чужие секреты, пока однажды вас не прикончат в какой-нибудь темной и грязной подворотне.
— А вы что мне можете предложить, трон султана Брунея?
Костомаров рассмеялся.
— А у вас ко всем достоинствам есть еще и чувство юмора. Мне это нравится. Вы вообще мне симпатичны. Как только я вас увидел, то сразу поняли, что вы стоите гораздо больше, чем вам до сих давали. А каждый человек в своей жизни должен получить настоящую цену. Иначе можно считать, что она прошла зря.
— Предположим. И кто мне даст такую цену?
— Хороший вопрос, что называется не в бровь, а в глаз. Не возражаете, если мы еще с вами выпьем?
Уж не хочет ли он меня накачать, мелькнула мысль.
— Кто же может против этого возражать.
Костомаров снова наполнил бокалы.
— За то, чтобы каждому человеку давали бы истинную цену.
И снова тост на меня произвел крайне двусмысленное впечатление.
— Я предлагаю вам союз, — вдруг сказал Костомаров, ставя пустой бокал на стол.
— А разве мы с вами не союзники, работаем в одной компании, делаем одно дело?
Я прикинул, не переигрываю ли я, изображая наивного. Но где найти тут приемлемую грань?
— Конечно, конечно, — согласился Костомаров, — Но ведь случаются самые разные ситуации. Почему бы нам по возможности во всех случаях не держаться вместе. А я бы к тому же знал, что вы мой человек. — Он вдруг наклонился ко мне. — Бывают обстоятельства, когда свои становятся вдруг чужими. И тогда надо ясно представлять, кто есть кто, кто на чьей стороне. Если с вами не дай бог случиться какая-нибудь неприятность, думаете, что они придут к вам на помощь? Черта с два. Каждый за себя.
— А почему в таком случае я должен быть уверен, что и вы не кинете меня?
— По самой простой причине: вдвоем мы сила. Я же не случайно предлагаю вам альянс, я к вам давно присматриваюсь. Вы мужественно вели себя во время расстрела. На это способны единицы. Видели бы вы как другие… Он замолчал.
— И все же я не совсем понимаю…
— И не надо ничего понимать, — прервал Костомаров. — Просто будьте моим человеком. Придет момент, и вы все поймете. Тот самый момент истины, о котором так любит писать ваш брат, — засмеялся он. — Мы еще продолжим с вами этот разговор. Там, в Москве, все звучит по-другому, чем здесь. Тут все расслаблены и воспринимают мир иначе. — Он встал и двинулся к двери, но остановился. — Какое бы решение вы не приняли, мой вам совет, ни при каких случаев не идите против меня. Спокойной ночи.
Костомаров вышел. Я же вытер пот с лица. Все даже оказалось гораздо хуже, чем я предполагал. Ну и в осиное гнездо я же угодил по глупости. Если я когда-нибудь выберусь из него целым и невредимым, то смогу по праву считать себя родившимся во второй раз.
Глава 21
Я прибыл в Москву в далеко не в самом прекрасном настроение. Ночной разговор с Костомаровым, чем больше я о нем думал, чем больше вызывал он во мне тревогу. Вдобавок моим соседом по креслу в самолете была на этот раз не Царегородцева, а хмурый, погруженный по самую макушку в себя Перминов.
Меня не покидало ощущение, что за весь полет он так и не поинтересовался, кто же сидит рядом с ним. По крайней мере мы преодолели все огромное расстояние, не обменявшись с ним ни единым словом.
Самолет приземлился в Москве поздно вечером. Пока руководство концерна усаживалось в присланные для них автомобили, я скромно стоял в сторонке и наблюдал за Царегородцевой. Я надеялся, что она захочет хотя бы взглядом или жестом попрощаться со мной. Но села в машину, так ни разу взглянув в мою сторонам.
Я взял такси и поехал к себе домой. Но едва я бросил чемоданы на пол, как раздался звонок в дверь. Это было довольно странно, если учесть, что часы показывали два часа ночи.
Я открыл дверь. На пороге стояли Пляцевой и Коротеев.
— С возращением, — вместо приветствия сказал Пляцевой. — А вы хорошо выглядите. Загорели. Неплохо отдохнули?
— Неплохо. Проходите.
— Мы понимаем, что вы устали с дороги, но мы вас давно ждем.
— Самолет вылетел с опозданием.
— Мы не надолго, — успокоил меня Пляцевой.
Мы расположились: я в кресле, они на диване.
— Что-нибудь вам удалось узнать? — спросил Пляцевой.
