комнату. Укладываю на постель. Кажется, что она спит или же желает вид что в отключке, чтобы я скорее убрался отсюда. Укрываю ее одеялами и заваливаюсь в свой кабинет. На улице уже смеркается. Скоро рассвет, но у меня сна ни в одном глазу.
Закуриваю сигарету и чуть ли не стону от удовольствия. Жуткое нервное напряжение за эти дни давит на меня, затуманивая мой разум. Когда наступает утро, беру заряженный ствол в кобуру. Теперь ни шагу не ступаю без него, ожидая удара в спину. Я не знаю, кто именно оказался крысой, однако уже представляю, как буду размазывать его мозги по стене.
Сегодня мы пересекаемся с Тихим и Ферзей на одной из срочных сделок. Сразу же замечаю исходящую от них неприязнь, однако не подаю виду. Не понимаю, какого хрена происходит.
– Здоров брат.
– Что за спешка?
Вижу, как бегают глаза ребят, и сразу все понимаю. Они бояться, вот только чего.
– Выкладывайте.
– Ты совсем раскис, Влас. Пора отчаливать, и виновных убирать.
– Что ты чешешь мне тут? Конкретно давай.
– Сам знаешь. Эту шлюха белокурая Арсена сдала, и наших всех подставила, а ты обратно ее приволок. Непонятки, стало быть, брат.
Взрываюсь, даже сам от себя не ожидая. Одним рывком сгребаю Ферзя за грудки, хорошенько прикладывая к стене.
– Ты за кого меня принимаешь, а? Со своими бабами я сам разберусь. Пошел вон отсюда.
Отталкиваю его, едва ли сдерживаясь, чтоб не врезать. Не знаю, что со мной происходит, но я готов его размазать только лишь за эти слова.
Проходит еще пару часов, но мысли о девчонке не дают мне концентрироваться ни на чем. Чертыхаюсь про себя. Вляпался я не на шутку, и это блядь, только хуже становится. Она выкрутила мне мозги своими синими глазами, и я уже не могу так просто отпустить ее.
Возвращаюсь в клуб и сразу иду к Але. Она лежит на кровати. Одеялом укрылась почти с головой. Лица не вижу, отвернулась к стене. Бросаю взгляд на тарелки, стоящие на полу. Не трогала ничего. Совсем ничего.
Подхожу ближе. Не знаю с чего начать. В горле дерет почему-то.
– Аль. Поесть надо.
Тишина в ответ, хотя я знаю, что она меня слышит прекрасно, просто делает вид, что снова спит. Вспоминаю слова Светы, что нужно ей есть, иначе совсем зачахнет тут, с голоду, блядь помрет прямо на этой кровати.
– Как ты себя чувствуешь? Болит что-то?
Не хочу грубо, но выходит какое-то гарканье. Вздыхаю. Реакции никакой нет. Мои нервы на пределе. Еще ни разу не возился с бабами, а тут…
Касаюсь ее плеча. Не сильно, но чтобы пробудить, наконец, от этой прострации. Аля вздрагивает, сразу же поворачивается ко мне. Глаза дикие, волком смотрит.
Подаю ей еду, теплая еще. Не берет, словно и нет меня тут. Настороженная вся, словно ждет чего-то от меня, и явно дурного. Вспыхиваю. Сколько можно уже. Еще и возиться с нею должен. Должен, мать ее. Еще как.
– Случай меня девочка. Ты очень ослабла, и тебе надо есть. Если сама не будешь питаться, я сам тебя буду кормить. Лично.
Снова молчит. В одну точку уставилась, не двигается. На мину заряженную похожа. Тронь только ее, взорвется вся, острыми осколками убивая всех вокруг.
– Аля, ты меня услышала? Черт, да что с тобой?!
Срываюсь и резко приближаюсь к ней, вот только когда осознаю это, оказывается слишком поздно.
– Ааа!
Пронзительный, хриплый писк пронизывает комнату. Даже не ожидаю такой реакции, и сам на шаг отхожу от нее.
Малышка сваливается кровати и бежит к двери, но она заперта. Мной. Не хочу, чтобы кто-то это видел. Мне больно видеть ее такой, но еще куда хуже понимать, что я с ней это сотворил.
Подхожу ближе. Она отвернулась ко мне спиной и ревет, а мне хочется головой биться о что-то потяжелее. Как мне исправить все это теперь, ума не приложу, только вот оставить ее в таком состоянии уже не могу.
Обнимаю ее, не сильно, но срабатывает как взрывчатка. Девчонка трепыхается в моих руках как птичка. Сил-то нет совсем, а она еще строит из себя что-то, стараясь увильнуть от меня и выкручивается как уж из моих рук.
– Аля, тише ты! Ну что ты делаешь?
– П..пусти. Пусти!
Хриплым криком произносит надрывно, и я отступаю. Даю ей воздух.
– Все-все. Я не трогаю, видишь? Черт…
Как же трудно нам будет, вот только я не намерен отпускать ее даже после всего этого.
Пытаюсь достучаться до нее, хоть как-то пробиться в эту голову.
– Успокойся, пожалуйста. Так ты доведешь себя до нервного срыва. Овощем будешь! Подохнешь тут, не понимаешь что-ли?!
– Ты убил… Ты и так меня убил! Меня больше нет, я лишь чувствую запах…того подвала. Там темно и бегают крысы. Ты зверь голодный. На смерть меня отдал как товар ненужный. А теперь что, сам решил прикончить? Чего ты хочешь? Чего вы все хотите от меня?!
Ее всю трясет. Истерика в самом разгаре накрыла девчонку, вот только я не знаю, как прекратить все это дерьмо. Как помочь ей.
– Никто тебя не обидит больше. Верь мне. Никто не заберет.
Пытаюсь обнять ее, но получается только хуже. Она вскрикивает истошно, словно я ее ударил. Со всей силы, наотмашь. Дергается сильно от моих рук как от разряда тока, когда прикасаюсь к ее хрупкой талии.
– Пусти, не прикасайся ко мне! Ай!
– Аля, пожалуйста, успокойся! Я не трону тебя, не трону, слышишь? Черт, да что ж такое. Ты с ума меня сведешь, девочка. Смори на мои руки. Видишь? Они не касаются тебя.
Отхожу от нее на шаг назад. По ее щекам стекают слезы. Истерика заглушает ее, и не дает даже вздохнуть нормально, поэтому получается лишь прерывистое всхлипывание.
– Ты сейчас успокоишься и поешь. Если не послушаешься, я приду и сам тебя накормлю. Поняла меня?
Утвердительно кивает головой. Вот и отлично, пусть лучше меня ненавидит и боится, но есть все-таки начнет. Выхожу из комнаты и только сейчас осознаю, что заговорила она. Пусть хрипло и надрывисто, но сама, наконец, начала отвечать.
***
Ночь опускается на наши темные души. Я не был дома уже больше недели. Не могу ехать туда. Одиночество там. Пустота одна только. Все чаще остаюсь ночевать в клубе, как второй дом уже стал для меня.
Заглядываю к малышке. Спит. Одна из тарелок пустая. Чай выпит. Поела все же. Не думаю что проголодалась. Скорее не хочет, чтоб я сам ее кормил.
Знаю, что
