Князья Ипсиланти и Кантакузин[219], прибывшие в Одессу, принимали клятву у этих новых братьев, давали в их честь празднества и отправляли их группами в 10–15 человек в Кишинев, где от них требовали второй клятвы»[220].
Если учесть, что решение начать освободительное восстание в Дунайских княжествах было принято значительно позднее, то трудно сказать, насколько эти сведения соответствуют действительности. Но бесспорно то, что какие-то приготовления к освободительной борьбе начались во время пребывания А. Ипсиланти в Одессе. И несомненно, что об этих приготовлениях был информирован генерал-губернатор Новороссии граф А. Ф. Ланжерон, который не только им не препятствовал, но даже в определенной мере их поощрял. Об этом имеется прямое свидетельство, принадлежащее П. Ипитису. Этот врач, будучи активным этеристом, сопровождал А. Ипсиланти во время его поездки в Одессу, а после завершения национально-освободительной войны вернулся в Грецию. В его архиве, находящемся сейчас в отделе рукописей Национальной библиотеки Греции, хранится записка о сношениях видного деятеля национально-освободительной борьбы Греции с крупным русским чиновником. По словам Ипитиса, Ланжерон знал о шедшей в Одессе вербовке добровольцев для операций на суше и на море и желал успеха этому делу. Как утверждает Ипитис, губернатор спрашивал его ежедневно: «Сколько добровольцев ты набрал сегодня?»[221] Однако добавим, что, после того как акцию А. Ипсиланти осудил царь, отношение А. Ф. Ланжерона к деятельности этеристов радикально изменилось.
Сколько же добровольцев из Одессы и других греческих общин приняло участие в повстанческом движении Ипсиланти? На этот вопрос частично проливает свет документ, хранящийся в Одесском областном государственном архиве. Он имеет служебный заголовок: «Именной список этеристам, находящимся под арестом в местечке Оргеево, с означением, кто какой нации, какой державы подданные, имел кто из них до выхода в Молдавию жительство в России и где именно, по чьим паспортам или без оных вышли они на границу и, наконец, где есть у них постоянная оседлость»[222]. Речь здесь идет о повстанцах, перешедших на территорию России после героической, хотя и неудачной для них битвы при Скулянах 16–17 (28–29) июня 1821 г. и интернированных в местечке Оргеево.
Список этот содержит фамилии 1002 повстанцев, из которых 181 человек прибыл в Молдавию из греческих колоний России. Получается, что греческие жители России составляли 18 % состава сражавшихся там повстанческих отрядов. В действительности же степень личного участия российских греков, в основном жителей Южной России, в военных действиях в Дунайских княжествах, несомненно, была выше.
Дело в том, что главные силы повстанцев действовали не в Молдавии, а в Валахии, под личным командованием А. Ипсиланти, и именно в этот корпус прежде всего направлялись добровольцы из южных провинций России. Известно, например, что многие учащиеся Греческого коммерческого училища Одессы служили в знаменитой Священной роте – отборной части греческих революционных сил. После битвы при Дрэгэшани (7 (19) июня 1821 г.) солдаты разбитой армии Ипсиланти перешли в Трансильванию, на территорию Австрийской империи. Позднее значительная часть этих повстанцев – 2095 человек – перебрались из Австрии в Россию[223]. Переселение это носило, в отличие от перехода на территорию России отряда этеристов после битвы при Скулянах, строго индивидуальный характер. Поэтому, хотя у нас и нет данных о прежнем местожительстве людей из этой большой группы повстанцев, есть основание предполагать, что многие из них до вступления в армию Ипсиланти проживали в России. Все это дает основание утверждать, что личное участие греков России в предприятии Ипсиланти было значительным и что, во всяком случае, в составе повстанческих сил их было больше, чем 18 %; нет сомнения, что наиболее надежную их часть составляли выходцы из южнорусских греческих колоний. Если данные «оргеевского списка» и нельзя рассматривать как репрезентативные относительно состава армии Ипсиланти, то они, несомненно, имеют репрезентативный характер в других аспектах, в частности, как показатель активности тех или иных греческих общин России в деле поддержки патриотической акции Ипсиланти. Наибольшую активность в деле отправки добровольцев в Дунайские княжества проявила Одесса: из фигурирующих в списке 181 человека 71 были одесские греки. На втором месте стоял Таганрог – 33 человека, на третьем месте Измаил – 19 человек, весь Крым дал 15 человек, в т. ч. по 6 человек из Евпатории и Феодосии. В списке совершенно отсутствуют мариупольские греки, которые, как уже говорилось, по своему национальному самосознанию отличались от других греков Южной России.
После поражения движения Ипсиланти греческие общины России взяли на себя оказание помощи более чем трем тысячам бывших повстанцев, оказавшихся на российской территории. Для выполнения этой задачи и для мобилизации всех греческих общин России и других государств в помощь греческому делу 1 (13) августа 1821 г. в Одессе было создано Греческое филантропическое общество. Эта организация, прямой преемник Филики Этерии, в конце 1821 г. была распущена по распоряжению Александра I, усмотревшего в ее деятельности «вредные политические замыслы»[224].
* * *
История новогреческих колоний на побережье Черного моря насчитывает около двух столетий. В истории этой были разные страницы: и вполне благополучные, и полные драматизма. Особое место принадлежит в них семи годам – с 1814-го по 1821-й. Без преувеличения можно сказать, что это был звездный час в истории причерноморских греков России, когда под знаменем Филики Этерии, под знаменем Ипсиланти они пришли на помощь своим соотечественникам и помогли им разбить тяжелые цепи чужеземного рабства.
Греческий флот под защитой российского флага
С началом освободительного восстания в 1821 г. обнаружилось, что у греков есть не только значительные вооруженные силы на суше, но и боеспособные корабли, сумевшие вступить в единоборство с турецким флотом, одним из самых сильных тогда в Средиземном море. Как грекам удалось создать и сохранить до начала освободительной борьбы свой флот? Для ответа на этот вопрос следует обратиться к одной из важных и малоизвестных страниц в истории русско-греческих связей: использованию греческими судовладельцами российского флага для защиты своих кораблей.
Начало этой практики приходится на последние десятилетия XVIII в. По Кючук-Кайнарджийскому мирному договору 1774 г. российские корабли, торговые и военные, получили право свободного плавания по Черному морю. Для российской торговли открылся путь к средиземноморским странам. Одним из результатов этого стало появление кораблей под российским флагом в водах Архипелага. С 80-х годов XVIII в. объем морской торговли между островами Архипелага и Северным Причерноморьем постоянно рос.
Этот регион, присоединенный к России в результате двух русско-турецких войн второй половины XVIII в., успешно развивался экономически. Сложившееся здесь производство сельскохозяйственных продуктов, главным образом пшеницы, нуждалось в выходе во внешние рынки. Торговые связи с Архипелагом открывали в этом отношении большие возможности. В 80-е гг. XVIII в. на Крит, Самос, Хиос и другие
