указу, претендент на получение патента, дававшего его судну право плавать под российским флагом, должен был не только записаться в купцы первой гильдии, но и выстроить дом в одном из городов новороссийского края стоимостью не менее трех тысяч рублей. В случае же его нежелания стать домовладельцем, он обязывался внести указанную сумму в городовую казну. Подтверждались требования относительно состава экипажа судов под российским флагом: и шкипер, и не менее половины матросов должны были быть российским подданными. Ограничивался и срок действия выданных патентов: для «большой навигации»[241] – три года, для «малого мореплавания»[242] – два года. Ограничивались также возможности для возвращения на родину греков, принявших российское подданство: устанавливалось, что им «не иначе паспорты на выезд в области турецкие выдавать под названием подданных российских, как по прошествии трехлетняго пребывания в России». Кроме того, русский паспорт уже не давал его обладателю право на покровительство России.
После издания указа Александра I от 3 (15) апреля 1806 г. Италинскому были посланы инструкции удовлетворить претензии Порты относительно права пользования русским флагом и законности получения отдельными лицами русского покровительства. Претензии Порты в этом отношении признавались справедливыми. Сама же Порта, несмотря на уступчивость России, приняла ряд ограничительных мер против находившихся под покровительством России греков. В мае 1806 г. были ограничены права русских представителей в Османской империи на выдачу документов турецким судам на использование русского флага, и баратеры были лишены имевшихся у них торговых привилегий[243].
Действия России по урегулированию конфликта с османскими властями относительно использования греками российского флага происходили на фоне обострявшегося русско-французского соперничества в Константинополе. Порта в этой ситуации действовала в зависимости от того, на чью сторону склонялись весы: то проводила репрессивные меры против лиц с русскими паспортами, то отменяла их. Но в противоборстве с Францией Россия терпела поражение: политика Порты становилась все более профранцузской, и в декабре 1806 г. началась новая русско-турецкая война.
Тем временем начавшийся в конце XVIII в. быстрый рост греческого судоходства, центром которого стали т. н. «мореходные острова» Идра, Спеце и Псара, продолжился и в первые годы XIX в. У греческих судовладельцев возникают тесные экономические связи с русскими портами Северного Причерноморья, чему способствовало образование в этих портах греческих колоний, по преимуществу торговых. Греческие судовладельцы и капитаны Эгейских островов начинают активно участвовать в экспорте русского зерна, на которое в период наполеоновских войн все больший спрос предъявляет Южная Европа. Аномальные условия для морской торговли, сложившиеся в Средиземноморье в результате континентальной блокады и английской контрблокады, создают предпосылки для рискованных, но и весьма прибыльных торговых рейсов. Воспользовавшись сложившейся политической конъюнктурой, греческие судовладельцы получали большие прибыли.
Но греческое судоходство развивалось отнюдь не в тепличных условиях. Материальные и людские ресурсы Эгейских островов Порта рассматривала как свое достояние. Помимо налогов, эгейские судовладельцы были обязаны во время войн, которые вела Османская империя, отправлять суда вместе с командами (за свой счет) в распоряжение капитанпаши, под властью которого находился Архипелаг. Например, в 1788 г., во время русско-турецкой войны, 80 кораблей Идры были мобилизованы для использования на Черном море. Имели место и случаи прямого грабежа имущества островитян. Так, в 1798 г. корсары вассальных африканских государств Османской империи захватили 16 кораблей из Архипелага, присвоили их деньги, вырученные за проданное зерно, и обратили 900 человек их экипажа в рабов. Этот разбой был совершен при попустительстве Порты, и факт этот не был случайностью.
В начале XIX в. над вновь возникшей отраслью греческой экономики – судоходством – нависла серьезная угроза. Дело было не только в общих условиях османского господства, не обеспечивавшего безопасности для личности предпринимателя и для его имущества. Порта тогда с тревогой обнаружила, что у греков появилась мощная морская сила, которая могла быть использована не только для торговых перевозок.
Главным средством защиты своих кораблей судовладельцы Архипелага считали поднятие на них флага России – единственной единоверной с греками великой державы. Особым покровительством России со времен Архипелагской экспедиции 1769–1774 гг. пользовались острова Архипелага, что было зафиксировано в статье 17 Кючук-Кайнарджийского договора. Поэтому архипелагские судовладельцы рассчитывали, что под прикрытием российского флага их корабли будут в безопасности. Но, как мы видели, условия предоставления иностранным судам права использования российского флага становились все более жесткими.
Тем не менее, греки старались сохранить российский флаг над своими кораблями. Как сообщал в мае 1804 г. М. Я. Минчаки, российский консул в Морее, в это время примерно 40 парусов, принадлежащих жителям Идры и Спеце, находились под покровительством России, т. е., очевидно, плавали под русским флагом[244]. Тогда оставалось два года до начала новой русско-турецкой войны, сделавшей использование российского флага подданными Порты затруднительным.
Однако очередная победа России в войне с турками и огромный рост ее престижа в результате разгрома наполеоновского нашествия еще более усилили тягу греков к единоверной державе. Как писал в 1819 г. министр иностранных дел К. В. Нессельроде в записке «О райе», предоставленной Александру I, «восстановление мира между Россией и Портой в 1812 г. побудило греков снова добиваться права пользоваться покровительством России, причем это и без того сильное у них стремление чрезвычайно усилилось в результате беспрерывного расширения торговли на Черном море»[245].
Можно утверждать, что именно в шестилетний период после Бухарестского мира произошел переход большей части греческого флота под российский флаг. Дело в том, что как раз в этот период греческая община Одессы, сыгравшая основную роль в этой операции, приобрела большую экономическую силу.
Между тем, в начале 1819 г. Порта предприняла новую попытку лишить греческих судовладельцев права пользования российским флагом. Как сообщал посланник в Константинополе Г. А. Строганов в своей депеше от 2 (14) января 1819 г., соответствующее заявление сделал реис-эфенди Джанибэфенди первому драгоману российской миссии Ф. Франкини. Турецкий сановник сформулировал это заявление в резкой и даже угрожающей форме: «Все обитатели Архипелага стали русскими, у нас нет больше райя. Лица, являющиеся райя, едут в Россию, через несколько месяцев возвращаются с паспортами и с тех пор рассматриваются как подданные императорского двора… Передайте г-ну посланнику, что все это следует пресечь, в противном случае правительство будет вынуждено принять надлежащие меры».
В связи с этим заявлением посланник считал, что Россия, несмотря на давление турок, ни в коем случае не должная оставлять греков без своего покровительства: «великодушное покровительство, оказываемое грекам, несомненно должно быть подчинено высшим интересам империи. Но греки уже привыкли к этому покровительству, видя в нем свое единственное утешение и единственную надежду». Порта неоднократно уже предъявляла жалобы на использование греками-мореходами русского флага. То, что она избрала данный момент для того, чтобы снова поставить этот вопрос весьма решительно, объяснялось, как считал посланник,
