– Сделаю, – кивнул Демьян и, кликнув свой отряд, ускакал в указанное место.
– Вот что, бояре, – сказал тихо, – я не хочу, чтоб эти парни погибли сегодня, поэтому прикрывать нас своими луками будут до того, пока мы сражаемся. Потом они должны уйти. И… – я посмотрел в глаза Кубину, – Матвей Власович, надеюсь, ты понимаешь, о чем речь?
Дед Матвей кивнул:
– Понял тебя. Ты хочешь, чтоб увел их я?
– Да. Они тебя послушают. И я никогда не сказал бы так, но… как старший по званию я приказываю. Они должны жить! И им про это пока не говори.
Дед Матвей закрыл глаза и кивнул. Горин удивленно смотрел то на меня, то на Кубина, потом спросил:
– Вы это о чем, бояре?
Я вздохнул и сказал:
– Пойдем, бояре. У нас еще есть время на то, чтоб последний раз поднять кубок. Илья Демьянович, пусть все старшины у нашего костра соберутся.
Я присел на землю и, откинувшись на снятые сумы, закрыл глаза.
С ума сойти, они все тут фаталисты. Делай что должно, и пусть будет что будет. Я знаю, что будет, и меня это не устраивает. Но ситуация такая, что деваться некуда. Не зря я упомянул про Фермопилы. Нереально остановить превосходящего численностью врага и остаться в живых. Если мы тут все поляжем, то зимой все пойдет, как в истории писано. М-да, прав отец Григорий, Бог нам в помощь.
Господи, дай мне сил одолеть тьму вражескую! Ведь без победы нет будущего. Здесь, на этом поле, будет решаться вечный вопрос – быть или не быть…
Керженская сеча… интересно, станет ли известно о ней потомкам? Или превратится в легенду, как и Китеж? Потомкам… То есть и мне в том числе.
Послышались шаги. Это подходили ратники. Все расселись, и я, оглядев всех, стал говорить:
– Поганые идут сюда. Их необходимо остановить здесь и продержаться до подхода основного полка. Он должен ударить поганым в тыл.
Один из ратников ополчения усмехнулся:
– Большой полк, мыслю, кувалда: а мы, значит, наковальня.
– Да, нас мало, – кивнул я. – Нас всего тридцать десятков, я новиков не считаю, но будем биться. Считайте, что за нашими спинами наши матери, жены и дети.
– Все мы понимаем, боярин, – прогудел десятник Садов.
– Кстати, что там со старицей? – Я тут же махнул рукой: – Сиди, Тимофей Дмитриевич.
Ратник сел обратно и гулким басом начал говорить:
– По старице завалов много и местами вода. Но не глубоко – если расчистить, то кони пройдут свободно. Я уже послал людей, они растащат старые стволы и ветки и из них ловушки соорудят.
– Постой, какие ловушки?
Тимофей Дмитриевич улыбнулся:
– Ну, так если придется от поганых старицей уходить, так за собой завал обрушим.
– А, ясно. Извини, что перебил. Продолжай.
– Чуть дальше середины бочаг начинается. Сначала не глубоко, но потом… Как раз в этом месте на поле выйти можно.
– Хорошо, учтем.
Я чуть подумал, выстраивая тактику боя, и начал излагать свой план:
– Значит, так, бояре. Дело справим так – все бронные ратники собираются у старицы. Это почти две сотни. Остальные укрываются за щитами и работают луками. Бронные же ждут удобного для удара момента. Но после удара уходим за щиты. Дозор поганых, мыслю, будет полусотня-полторы. Сомнем в один момент, но никого упустить нельзя.
Ратники согласно закивали. От кустов выбежал Демьян.
– Боярин, разведали все. Там хорошее место для лучников. Сделали щиты и прикрыли их ветками.
– Хорошо, сядь. – И я продолжил: – Повторюсь: нельзя пропустить поганых через овраг. Там их уже не остановить.
– Не сумневайся, боярин, побьем поганых.
Про себя улыбнувшись оканью этого ратника, я сказал Кубину:
– Давай, Матвей Власович, сюда котел-то. Сейчас я вас, бояре, заморским напитком угощу.
Полез в сумы. Нащупал пакет с кофе, затем прикинул размер котла, решил высыпать весь кофе, чего беречь? И сахар тоже засыпал весь. В ИРП разве что осталось…
– Готово, черпайте.
Котла хватило на всех, и теперь ратники осторожно отхлебывали новый для них напиток.
– А ничего, вкусно сие питие. Изрядное. На сбитень похоже.
– Или на вино, ишь как бодрит.
– Горячее.
Я пил кофе и улыбался про себя. Нескоро еще тут попробуют сей напиток.
– Скачет кто-то. – Горин, поднявшись, вбежал на холм и посмотрел в сторону поля. Подбежал наблюдатель, сидевший у кустов на холме. И оба одновременно крикнули:
– Это Треш.
– Один скачет, – добавил Илья Демьянович, – а Ульяна нет.
Это был один из дозорных, посланных вперед, чтоб предупредить появление монгольского отряда, но возвращался только один. Хотя мы обговаривали разные ситуации, но волнение все-таки закралось в душу. Вдруг что-то не так? Второй должен был остаться только в крайнем случае. Это если монголы шли общим табором. Тогда второй, кто остался, должен был пропустить монгольский отряд и скакать навстречу нашему основному полку.
Взмыленный от быстрой скачки Треш соскочил с коня и, тяжело дыша, сообщил:
– Идут. Впереди сотня дозором, почти все бездоспешные. Ульян остался там, он не успел проскочить. Увидели бы. Я и то больше по кустам…
– Хорошо, Треша, – кивнул Горин, – иди отдохни.
Я подошел к Кубину и тихо сказал:
– Матвей Власович, ты знаешь, что надо делать.
Он кивнул, забрал мои сумы, сверток с карабином и, вскочив на коня, ускакал к правой стороне леса.
Бронные ратники поднимались в седло, остальные шли к щитам.
– Кгарррг!
Я поднял голову – на корявой березе сидел черный ворон. М-да, значит, начинается.
– Тьфу, погань окаянная, прости Господи! – выругался Горин.
Ворон взлетел и скрылся за лесом. Ратники, крестясь и бормоча молитву, проводили его глазами.
– Все, бояре. Поганые рядом.
Поднялись в седло и двинулись вдоль старицы. Действительно, не глубоко, и дно достаточно твердое. Вдоль берега старицы густой ивняк и высохшие деревья. Ратники, что проверяли проходы по старице, растащили все сухары, соорудив из них своеобразные баррикады. Если придется отходить обратно, то останется только обрушить все за собой.
– Здесь, – показал рукой Садов.
Подъем на берег был достаточно пологим, кусты раздавались в стороны, но проход больше смотрел на юго-восток.
– Лепо! – произнес Горин. – Прямо в спины бить можно.
– Верно! – согласился я.
Вдалеке виднелись замаскированные щиты, и если бы не знать, что они там стоят, то ничего бы не заметил. Потолкавшись конями, ратники встали в четыре ряда. Мы с Гориным чуть поднялись, чтоб видеть поле. Все. Фигуры расставили. Главное – успеть монгольский дозор уничтожить, а там… а там будем стоять насмерть, пока в тыл поганым не ударит основной полк.
Ратники негромко звякали железом. Кто проверял, как выходят из ножен сабли и мечи. Кто поправлял поддоспешники. Лица спокойны. Поганые? Ха! Побьем и поганых!
Я тоже проверил саблю, натяжение тетивы на луке, поправил сетку бармицы. Провел рукой по грудным пластинам. Хорошая получилась защита, теперь меня просто не взять. Нет у монгол кумулятивных стрел, только бронебойные. И то пробьют мою бронь разве что в упор.
– Идут, – сказал Горин, прислушавшись.
И точно, уже слышался топот множества копыт. Только тихо так. Странно, мне казалось, что гул от конницы должен быть громче. Или монгольские кони не так шумят?
Из-за дальнего поворота вылезла грязно-серая лента. Монгольский дозор шел рысью, на ходу перестраиваясь в несколько рядов и сбавляя скорость. Заметили замаскированные стены гуляй-города? Вряд ли.
Мы отошли в самую глубину кустарника, даже под берег спустились. Наконец дозор кочевников миновал середину поля и начал замедляться. Уже видны их спины. Пора.
Взмахнул рукой. Две сотни быстро выехали на поле, развернулись в несколько рядов и начали разгоняться. Кто-то из кочевников оглянулся и закричал. Поздно. По-любому эта сотня поганых обречена. Степняки сделали полукруг, и в воздухе запели стрелы. Ратники сбились плотнее и прикрылись щитами. Жалобно заржали раненые кони. Но нас уже не остановить. Мы хорошо разогнались и превратились в мощный железный кулак.
От степняков отделился десяток всадников и кинулся вдоль опушки, пытаясь уйти от удара. Остальные пошли прямо на нас. Ага, хотите связать боем, а эти весть темнику понесут? Никто не уйдет! Но этот десяток не наша забота, а засадного отряда отроков. Аккурат мимо них скачут.
– Ки-и-ите-е-еж! – взревели ратники перед сшибкой.
Поймал злобный взгляд монгола, несущегося навстречу. Вот кого я насажу на острие копья.
Удар! Гул от нескольких сотен скачущих лошадей взорвался металлическим лязгом и яростными криками. В последний момент я опустил копье, метя чуть выше седла. Степняк отбить не сумел, и ратовище из моей руки вырвало. Наконечник монгольского копья я успел поймать щитом – острие ушло вбок и вверх. И… передо мной поле. Как быстро через строй пролетел! Выдернул саблю и осадил лошадь. Рядом разворачивали коней остальные ратники. У всех довольные лица.
