Оглянулся. Там добивали последних степняков. Что-то не верится, что все так хорошо.
Тут кто-то закричал:
– Уходит! Поганый уходит!
Один из степняков, что были сбиты отроками из засады, вдруг ожил и, вскочив на ближнего коня, кинулся наутек. Защелкали луки. Но степняк умудрялся уворачиваться. Да еще прикрыл спину щитом.
Горин закричал:
– Стреляй, боярин! Скорей! Уйдет ведь!
Мог бы не кричать. Как только я увидел беглеца, руки сами сделали нужное. Прищурился, смотря в удаляющуюся фигурку. На пути монгола вырастали рощи стрел, но степняк, как заговоренный, продолжал удаляться. Придется потратить две-три стрелы.
Щелк! Тетива лука загудела, степняк вдруг как-то нелепо взмахнул руками, и только после этого моя стрела вонзилась ему в спину. Затем еще несколько стрел от отроков. Лошади вообще досталось больше десятка. Сначала упал всадник, затем рухнула лошадь. Из леса показалось несколько фигур, одна держала очень знакомый предмет. Хм, похоже, дед Матвей все-таки не растерял навыков. С первого выстрела снял.
К беглецу уже спешили проверить – не оживет ли он опять? От леса примчался Демьян, следом и Кубин подъехал.
– Всех положили, – констатировал он. – Даже не верится.
Я поднялся на стременах, высматривая раненых или убитых. Не видать.
– Раненые или убитые есть?
Подъехал один из десятников:
– Степана Стерха убили. Язвленых десятка два, однако сражаться могут.
– Хорошо. Прибрать тут. Тела в кусты, лошадей согнать к нашим заводным. И коней сменить на свежих.
Ратники сгоняли лошадей, прибирали оружие, трупы, привязав к ногам веревку, оттаскивали к старице.
– Все не скрыть, следы боя останутся, – сказал Матвей Власович. – Натоптали, да и кровь тут…
– Зато сразу не заметят. Пойдем, Илья Демьянович, коней сменим.
Рыжая Дуся хоть и выглядела свежо, но впереди долгий бой, и стоит сменить лошадей. Пусть теперь послужит вороная.
Поле расчистили. Бронные ратники все собрались у входа в лощину.
– Всадник! – крикнул наблюдатель. – Один!
Демьян резво взбежал на холм и глянул на поле:
– Это Ульян.
– Стало быть, все сюда идут.
У меня появилось чувство чего-то неправильного. Ведь даже несмотря на одного убитого, все идет слишком гладко. Чего-то не хватает. А вот чего?
Нет, убитых два. Лошадь Ульяна остановилась, и парень, в спине которого торчало семь стрел, свалился. Его подхватили подошедшие ратники и понесли вниз. Положили на землю и перекрестились. Угрюмо помолчали. Мальчишка, почти ребенок еще…
– Поганые!
Мы поднялись на холм и выглянули на поле. Серая масса выползала из-за леса.
Поднялись в седло. Горин смотрел на поле и считал:
– … две, три…
– Брось, Илья Демьянович, – сказал я ему, – всех не сочтешь. Лука Фомич! Ты знаешь – что надо делать.
– Да, боярин, – кивнул десятник и отъехал к щитам.
– Двадцать сотен насчитал, – съехал со склона сотник.
– Как двадцать? – удивился я. – Еще один дозор?
– Боле нет, – пожал плечами Горин и посмотрел на меня. – Как мыслишь, где остальные?
– На большой полк повернули? – предположил я. – Никак темник задумал что? Но нам разницы нет, бояре. Тут стоять насмерть потребно…
Я задумался, сразу появилась идея: а что, если еще раз повторить трюк? Только чуть по-другому…
– За мной! – и я направил коня по старице. У того подъема на берег нас встретил наблюдатель. Вынырнув из ивняка, он сообщил:
– Двадцать одна сотня и три с половиной десятка.
– Ты уверен? – спросил я. – Всех счел?
– Всех, боярин. Если только следом еще поганые не подойдут.
Наблюдатель нырнул в кусты, а мы выстроились в ряд. Рядом замер Демьян.
– Ты что тут делаешь? – зашипел я ему. – А ну, обратно дуй. Твое место с отроками.
Демьян упрямо мотанул головой:
– Не пойду. Здесь мое место.
Огляделся и махнул рукой – поздно его отправлять. Все стали тихо молиться и креститься. Я вдруг услышал бормотание стоявшего за Демьяном ратника:
– Я вижу славных предков своих. Вижу всех отцов и дедов. Они смотрят на меня и зовут к себе.
Стоявший с другой от меня стороны Горин не обращал на языческую молитву внимания, и, когда ратник произнес последнюю фразу: «Я чту и помню отцов своих!», Горин произнес: «Аминь!»
Вдруг на мое плечо легла рука Ильи Демьяновича.
– Прости меня, брат! – сказал он мне.
Я увидел, что в соседнем ряду ратники, положа руку на плечо соседа, просят прощения и прощают.
– Прощаю тебя, брат, – ответил я, затем повернулся и положил руку на плечо Демьяна: – Прости меня, брат…
Стал понятным старинный обряд. Воины, шедшие в последний бой, прощались и прощали. Скоро наша кровь смешается, и мы станем кровными братьями навек.
* * *
Монгольское войско плотной массой прошло по полю, замедлилось и окончательно встало на месте нашей стычки с дозорной сотней. Степняки начали перемещаться, явно выстраиваясь для атаки. Замаскированные щиты они видеть не могли, но следы битвы их насторожили. Наверняка в этом месте должен был остаться небольшой отряд для встречи. Перестраховываются?
– Удачно встали, – хмыкнул Горин.
– Я вот что думаю, – сказал я, пристально наблюдая за приготовлениями степняков, – как только они двинутся вперед, наши встретят их стрелами, а поганые карусель затеют, то есть щиты обстреливать начнут. Подождем, как их тулы опустеют, тут и ударим.
– Не побьют наших-то?
– Гуляй-город прикроет, если под стрелы сами не выскочат. А мы момент подгадаем и ударим наискось, аккурат в спины выйдет, они и развернуться толком не успеют. Затем влево уходим, путь поганым отрежем. И заводных у поганых отобьем.
– Лепо, – согласился Илья Демьянович, – ой, как лепо! Меж нами и гуляй-городом окажутся. А коли еще поганые появятся и уже нам в спины ударят?
– Тогда уходим за щиты, а там… посмотрим.
Я приподнял щит. Тяжеловат немного, зато так просто его стрелой и рогатиной не пробьешь. Горин посмотрел на щит с интересом.
– Хороший щит, Владимир Иванович. И бронь хорошая.
– Подарю, как поганым по сусалам настучим.
Ратники засмеялись. И чего такого смешного я сказал?
Монгольское войско начало двигаться к устью поля, больше прижимаясь к старице, затем повернуло влево и… началось. Что там творится, видно плохо, но стрелы летели очень густо. Горин внимательно следил за перестрелкой из кустов, затем сбежал вниз и поднялся в седло.
– Пора, Владимир Иванович.
– Тогда с Богом!
Выехали на берег и, пока незамеченные, начали ускоряться. Выскочили из ивняка, сбитые в один мощный кулак. Степняки заметили, закричали и смешались: кто развернул коня навстречу, кто попытался ускориться, чтобы выйти из-под удара вдоль опушки, но было поздно.
– С нами Бог! – выкрикнул я и опустил рогатину.
– Китеж! – закричал Горин. И по полю понесся боевой клич:
– Ки-и-ите-е-еж!
Сшиблись! Степняк, выбранный мной как цель, вскинул щит, но удар копья отбить не успел. Вражину снесло, а ратовище вырвалось из руки. Закрывшись щитом, я выхватил саблю. По спине что-то больно ударило, но боль сразу ушла. Стрельнул глазами влево, там Демьян мощным ударом щита сбил монгола с лошади.
Бах! По щиту со скрежетом прошел наконечник копья и вылетел вверх. Я толкнул древко в сторону и коротко рубанул поганого по руке. Под вороную полетел обрубок. Увидел впереди степняка, который нацелился копьем на Демьяна. Наклонился чуть влево и замахнулся саблей. Степняк поднял щит, но я ударил не саблей, а, поставив щит ребром, с силой ткнул его в бок. Сквозь крики и лязг оружия я услышал, как трещат ребра. Еще одним меньше. Бум! В голове зазвенело. Рванул поводья и развернулся к монголу в кольчуге. Это что за фрукт? Его оттеснили от меня лошади без седоков. С радостью заметил, что кони не наши, а монгольские.
– Ущ![3] – Степняк, крутясь, смотрел на меня. Нас разделяли три стоящих лошади без седоков. Я плюнул в его сторону и оскалился:
– Сайн байна[4], урод.
Он взревел и махнул саблей:
– Чи боол! Нохой![5]
Ну уж, хрен тебе. Направив на него клинок и ударив краем щита по сгибу, крикнул:
– Ба биш боол! Явах ба ялах, хуу тэмээн![6]
О! Он понял, и жест тоже понял. Ударив коня плашмя саблей, монгол стал пробираться ко мне. Ну, иди сюда. Степняк с ходу ударил. Я отвел саблю в сторону и ударил сам. Монгол увернулся, и вот поганец, распластавшись, достал кончиком сабли мой бок. Ох, спасибо тебе, Тютя, за хорошую работу. Вороная развернулась сама, умница, как будто понимала, куда мне нужно.
Бдзинь! В край щита воткнулась стрела. Наша, двухперая. Вот ети! Они что там, не знают, куда стрелять?
Шипя, словно змея, монгол крутанулся, и мы опять сшиблись. Попытался проделать трюк со щитом, да не тут-то было. Опытный вражина попался и верткий, зараза. Нас опять разнесло пробегающими лошадями без седоков. Тут степняка кто-то ткнул с земли копьем, и тот выпал из седла. Я осмотрелся. В трех метрах двое поганых насели на Горина. Направил вороную туда, по пути огрел краем щита поднимающегося с земли монгола. Затем полосонул поперек спины ближнего степняка, Горин свалил другого и, стряхнув кровь с сабли, посмотрел на меня:
