Будучи одним из немногих в Пингвинке, кому не снилась Пингвинка, Парзан, развалясь в своем гамаке на высоком дереве, расспрашивал пингвинцев, что им снилось и каким образом они попали в тот или иной сон. Один рассказал, что смотрел телевизор и вдруг в какой-то момент обнаружил себя среди членов семьи, выступавшей в передаче, при этом он испытал такое удовольствие, какого не выпадало на его долю никогда прежде, а когда очнулся, передача уже кончилась, и на экране бушевала песчаная буря. Другой, выйдя из дому, сразу же спустился в метро, но, к несчастью, по дороге случилась авария, и он опоздал на работу, однако, рассказывал он, немножко подумав, я сообразил, что в деревне никакого метро нет, следовательно все произошло во сне, а когда Парзан с недоверием покачал головой, добавил, что в том же поезде, который ему приснился, кроме него ехало еще девять человек односельчан и все они опоздали. Таким образом, снящаяся Пингвинка полностью совпадала с Пингвинкой реальной, они окончательно срослись, и вскоре пингвинцы обнаружили, что не в состоянии отличить одну от другой.
Однажды под деревом Парзана произошло убийство. На глазах у всего честного народа цирюльник зарезал бритвой незнакомого крестьянина. Вскоре состоялся суд, но в результате беспристрастнейшего расследования и дознания, цирюльник был отпущен за отсутствием состава преступления. Дело в том, что в реальной Пингвинке цирюльник и крестьянин ведать не ведали друг о друге, а в приснившейся Пингвинке были закадычными друзьями, причиной же случившегося стало то, что в снящейся Пингвинке крестьянин из-за пустяковой словесной перепалки набросился на цирюльника. Судья выслушал показания очевидцев, но за исключением Парзана, не имевшего к снящейся деревне никакого отношения, все как один показали, что цирюльник действовал в рамках допустимой самозащиты. Труп был вполне реальным, но убийство произошло во сне, а потому реальный суд не счел возможным выносить по нему решение.
часть вторая
Доктор Марсилито, зевая от усталости, стоял пред только что созданной вещью. Как и все изобретения доктора Марсилито, это казалось сделанным превосходно. Несмотря на то, что у него не было хорошей лаборатории и нужных инструментов, несмотря на то, что большую часть дня он вынужден был тратить на выведывание секретов профессора Норимаки Сэмбэя, доктору Марсилито было вполне по силам создавать великолепные вещи и, как бы там ни злословили пингвинцы о том, что «этот только и умеет воровать изобретения профессора», воровал-то как раз профессор, а все идеи, бормотал доктор Марсилито, изначально принадлежат мне!
— Надо бы дать имя… — сказал доктор Марсилито в мучительном раздумье, но ничто подходящее не приходило ему на ум. Точно ища помощи, доктор Марсилито огляделся по сторонам. Вокруг не оказалось ничего, что могло бы помочь в выборе имени. Но тут доктор Марсилито заметил в ящике для инструментов пакет с наполовину отсыревшими рисовыми лепешками. Доктор Марсилито, обмозговывая свое новое изобретение, уже три дня питался исключительно этими лепешками.
— Так пусть же зовется Лепешка! — сказал доктор Марсилито.
Это было похоже на девочку. Увидев в бинокль, что профессор Норимаки Сэмбэй занят изготовлением некого подобия мальчика, доктор Марсилито вспомнил, что должен создать подобие девочки.
— Тебя зовут Лепешка. Поняла?
Ожидая реакции, доктор Марсилито уставился на робота, которому только что дал имя. Робот, взглянув на него, захихикал.
— Я — доктор Марсилито. Величайший ученый в мире. Я создал тебя. Есть еще тип, которого зовут профессор Норимаки Сэмбэй, так вот он величайший в мире злодей. Понятно?
Робот снова хихикнул. Никакой другой реакции не последовало. Может быть, этот робот отличается необычайной застенчивостью и полагает, что демонстрировать эмоции и выражать свое мнение неприлично? С этой мыслью доктор Марсилито решительно вышел из палатки и через прореху в брезенте заглянул внутрь. Однако оставшийся в палатке робот, с любопытством глядя по сторонам, продолжал тупо улыбаться. Что же это такое? Что это еще за дура? Получается, что мое творение никуда не годится? Доктор Марсилито почувствовал, что у него по спине побежал холодный пот. Он рванул обратно в палатку и начал отдавать одну за другой команды: «Говори!», «Отвечай, сколько будет 1+1!», «Подними правую руку!», «Подними левую руку!», «Опусти правую руку, опусти левую!», «Встать!», «Ходить!» «Лететь!» «Перевоплотиться!» Но что бы ни говорил доктор Марсилито, робот лишь продолжал пристально смотреть на него, бессмысленно улыбаясь. Доктор Марсилито выполз на полусогнутых из палатки и, точно из него вынули душу, застыл на месте, не зная, что теперь предпринять. Со всех сторон его обступала тьма, и только в окне лаборатории профессора Сэмбэя мерцал неясный огонек. Тут доктор Марсилито вспомнил, что все созданные им вещи упорно не желали даже пошевелиться, а если вдруг приходили в движение, то в следующую же минуту теряли равновесие, падали и разбивались вдребезги, либо загорались с треском и дымом, валившим из щелей в стальной обшивке. Ничто из сделанного им не работало как следует. Однако у доктора Марсилито никогда не было времени чинить свои машины. Ибо в эту самую минуту профессор Сэмбэй пытался украсть у него ценнейшее изобретение! Вооружившись всем, что нужно для наблюдения — карманным фонариком, биноклем, средством против комаров, доктор Марсилито продвигался по-пластунски в сторону лаборатории профессора Сэмбэя, в то время как оставшийся в палатке робот, один, с расточаемой впустую, бесконечно нежной улыбкой на устах, дожидался возвращения своего хозяина.
В тот день учительница Мидори была страшно занята. Перед нею стояла трудная задача одной в течение шести часов дать уроки в трех аудиториях по восьми предметам ста пятидесяти одному ученику семи возрастных групп. Она справилась с этой трудной задачей благодаря чрезвычайно сложному, но в то же время эффективному и рациональному методу, над которым трудилась всю прошедшую ночь. Суть метода заключалась в том, чтобы распределить семь возрастных групп потрем аудиториям и преподавать всем учащимся восемь предметов одновременно. Рядом с семиклассниками, ломающими голову над решением частных дифференциальных уравнений, второклассники хором горланили песни, а по соседству четвероклассники приступали к препарированию лягушек, но благодаря тому, что в словах песни, которую исполняли второклассники, содержались подсказки, как решать частные дифференциальные уравнения и в каком порядке разрезать лягушек, все изучаемые предметы по каждой возрастной группе в любой аудитории были тесно взаимосвязаны. Достаточно было малейшей нестыковки во времени и самой пустяковой промашки, чтобы началась полная неразбериха, поэтому учительница, боясь что-либо недоглядеть, носилась с бешеной скоростью по всему зданию на роликовых коньках. Вскоре, истощив все свои умственные и физические силы, когда казалось, что еще шаг — и она забудет разницу между сложением и вычитанием, учительница, собрав последние силы в кулак, улыбаясь и со словами: «Счастливого пути, встретимся завтра!» — выпроводила учеников из школы и рухнула на софу в учительской. Но в ту минуту, когда она пробормотала: «Ну и денек, какой-то кошмар!», — горло ей перехватил ужас. Не было никакой необходимости бежать в аудиторию, чтобы удостовериться. Она и сама прекрасно знала, что в этой школе вот уже давным-давно не было ни одного ученика!
Учительница поняла, что и она во власти сна, который поражает одного за другим жителей Пингвинки, и, сунув под дверь директорского кабинета, из которого директор так ни разу и не показался, заявление об уходе, заперлась у себя дома. Довольно! Учительница зарылась в постель, три дня и три ночи рыдала, продолжая между тем неустанно давать уроки в школе, расположенной в Пингвинке сновидений. В этой снящейся школе она была неимоверно занята. Вынужденная каждый день общаться со ста пятьюдесятью одним учеником, учительница засыпала со страстным желанием вернуться из деревни снов в реальную деревню. Но учительский инстинкт превозмогал страх перед сном. В результате, чтобы не растрачивать силы, необходимые для проведения занятий в снящейся школе, возвращаясь в реальность, она старалась насколько возможно ничего не делать.
Однажды, носясь, как обычно, на роликах между учениками в школе снящейся Пингвинки, учительница вдруг заметила в чаще за окном детей, которые гуляли, взявшись за руки. A-а, прогульщики! Попались! Учительница, вытянув руки вперед, устремилась к ним и с воплем вывалилась из окна аудитории. Аудитория была на третьем этаже. Пока учительница падала вниз, приближаясь к земле, в голове у нее смутно мелькнуло: Ведь это же сон, а если это сон, что станет со мной, если я умру во сне? Но упала учительница не на землю, а в объятия мужчины. Мужчина робко взглянул в лицо девушки на роликовых коньках, упавшей в его объятия и спросил: «Все в порядке?» — «Да», — девушка испуганно открыла глаза. Супермен!
