Часть первая. Берлин
1.
Уже четыре часа утра, а я так и не смогла заснуть. Как же неприятно испытывать раздражение по отношению к самой себе! Ведь на себя не наорёшь и не пошлёшь себя к чёрту… Или попробовать?
Через три часа проснётся старая сволочь, ещё через три начнёт стучать в дверь моей спальни, итого, у меня шесть часов на сон, а мне нужно девять, чтобы чувствовать себя нормально. Если не высплюсь, то буду воспринимать всё слишком обострённо, в голову полезут всякие мысли противные, а я их не хочу — не хочу их думать…
Я нахожусь на втором этаже двух этажного особняка, построенного полтораста лет назад. Потолки высокие, но комната, в которой я сплю, маленькая и узкая — мне здесь не нравится. Снаружи дом выглядит не плохо — красивенький, но внутри — так себе, мебель старая… Не антикварная, а просто старая. Обои, пожелтевшие… Мне хочется всё здесь переделать и поменять. Я уже начала покупать каталоги и книжки по декору — старая сволочь понимает к чему идёт и нервничает, жалко ему деньги потратить на ремонт и новую мебель! Ведь он собирается дожить до ста двадцати лет — это ещё полвека значит. Десять миллионов евро на пятьдесят лет его жизни — это не так уж и много…
Его можно понять — можно, но не хочется, потому что пятьдесят лет его жизни — это самое худшее, что со мной могло бы произойти. Два — три года так уж и быть — я потерплю, но пятьдесят — нет уж! Лучше убейте меня сразу! Впрочем, я оптимистка — всегда нужно надеяться на хорошее… А вдруг он заболеет и умрёт? Или попадёт в автокатастрофу? Или сойдёт с ума, и я смогу отделаться от него, поместив в психиатрическую клинику?
В моём сознании всплывает совесть и голосом моей матери говорит: ”Нельзя желать людям зла — оно может против тебя обернуться!” Я отмахиваюсь от совести и думаю о том, что должна постараться заснуть.
Старая сволочь — мой муж (хотя, у меня язык не повернётся, его так назвать!) Он спит этажом ниже, и никогда ему не спать в одной кровати со мной! За всё время нашего знакомства я только три раза позволила ему себя поцеловать, а знакомы мы уже десять лет. Правда поженились только три месяца назад, спустя неделю после того, как мне исполнилось тридцать, ох как вспомню, так тошно становится…
Он хотел пышную церемонию — венчание в старинной церкви, родственники и я в белом платье с фатой. Я отказалась от этой идеи наотрез. Купила себе скромное платье сиреневого цвета от “Шанель” и с самого утра начала пить, чтобы приглушить чувство стыда, которое я знала, начнёт меня грызть, как только я появлюсь со своим женихом на людях.
В посольстве, где нас объявили мужем и женой, никто и глазом не моргнул — или на всякое насмотрелись, или по должности не положено проявлять эмоции, вот они, и не проявляли. Из гостей на церемонию и свадебный ужин были приглашены только брат-близнец моего супруга (ещё одна старая сволочь!) и парочка каких-то старых пердунов. Я с самого начала игнорировала их попытки познакомиться со мной поближе и, в конце концов, они оставили меня в покое, позволив тихо и молча напиваться. Сами они напивались шумно и весело. Люди, ужинавшие в тот день в ресторане, посматривали на нашу компанию с недоумением — особенно на меня. Празднование закончилось, когда у меня началась истерика — я закрыла лицо руками и разрыдалась. Тушь, которой я густо накрасила ресницы, оказалась не водостойкой и, попав в глаза, больно защипала, так что я уже не могла их открыть. Из ресторана меня выводили под руки как слепую, в общем, опозорилась по полной.
Так как гости старой сволочи все прибыли из Токио и остановились в его доме, то в первую брачную ночь мне пришлось лечь спать в одной комнате с ним. Я сказала, что плохо себя чувствую, не раздеваясь, залезла под одеяло и отвернулась к стене. Старая сволочь сидел на краешке кровати и гладил меня по голове. Когда он, вздохнув, спросил сам себя: ”И как только бог догадался создать женщину с такими золотыми волосами?” меня вырвало. После этого моему супругу надоело играть в романтику, и он отправился спать в гостиную.
Утром друзья старой сволочи посматривали на меня с любопытством в узких глазёнках и с пошлыми улыбочками спрашивали, как я провела ночь. Готовя себе кофе, я сказала старой сволочи, что если они будут продолжать в том же духе, я их убью. Все сразу же заткнулись и вскоре разъехались по своим домам, предоставив нам возможность наслаждаться радостями супружеской жизни в одиночестве — ему в своей комнате, мне в своей.
Уже половина пятого, а сна ни в одном глазу — кажется, я сейчас начну матом ругаться…
Кстати, особняк, в котором я пытаюсь заснуть, находится в Берлине. Что может быть естественнее, чем русская в Берлине? Вот японец в Берлине — это противоестественно, а русская — вполне. Старая сволочь (или ещё “кабыздох”, как мне иногда нравится его называть, но здесь я его так называть не буду, ибо не хочу показаться слишком циничной), так вот старая сволочь — японец. Когда мы гуляем по Берлину, все принимают его за туриста, а меня за гида. Работники музеев заговаривают со мной по-немецки, но я не понимаю по-немецки и не хочу понимать. Хотя выучить, наверное, всё-таки придётся.
Познакомилась я со старой сволочью в Токио, в ночном клубе, в котором работала хостос — так в Японии называют девушек, раскручивающих, приходящих в клуб мужчин, на дорогие напитки (а если повезёт, то и на многое другое). Клуб находился в районе Кинсичё. Во время последней поездки мне рассказали анекдот: ”Кинь на Кинсичё камень — попадёшь в блондинку”. Не смешно! Потому что, правда.
Там я поняла, что внешность для женщины — это главное, чтобы там не говорили, но!
Когда оказываешься в окружении тридцати пяти других молодых и красивых женщин, твоя внешность уже не главный твой козырь, а всего лишь один из — если, конечно, в тебе есть что-то помимо внешности. Странно, но многие девчонки, ни как не могли понять, почему мужики не спешат расшибиться в лепёшку ради них. Иногда, когда какая-нибудь девица жаловалась на то, что все японцы — козлы, мне хотелось встряхнуть её и закричать: ”Оглянись вокруг — ты больше не самая красивая девочка в школе, в этой школе все красивые! Или тебе так не кажется?” Молоденькие девочки так самоуверенны!
Я много раз задумывалась, почему одни увозили из Японии платья, меха, бриллианты и деньги на покупку квартиры, а другие — кукиш. Дело не во внешности — одни были не лучше других. И не в лёгкодоступности (только круглая дура не понимала, что в Японии мужчины предпочитают тратить свои деньги не на ту, которая даёт, а на ту, которая отказывает). Везение? Может быть…
Для меня не везение, всегда было знаком того, что я не там, где должна быть. Во время первых трёх поездок, я была там, где надо, во время последних трёх я чувствовала, что удача ждёт меня где-то в другом месте… Поэтому я очутилась в Берлине. Угадала ли? Не знаю…
Уже рассвело…
Проголодавшись, я съедаю бутерброд с тунцом и запиваю его лимонадом — я всегда беру с собой на ночь в комнату воду и не много еды, на случай если у меня будет бессонница, и я захочу, есть или пить. Это чтобы мне не пришлось, спускаться среди ночи в кухню. А то вдруг я встречу там случайно привидение или ещё хуже, старую сволочь? Почему-то по ночам я его боюсь, хотя вряд ли он в свои годы способен кого-нибудь изнасиловать.
Я смиряюсь с тем, что не сплю, успокаиваюсь и, наверное, именно поэтому, наконец-то засыпаю…
2.
Итак, я сплю, и вижу сон. Интересно, приснится мне когда-нибудь, что-нибудь новенькое? Все мои сны повторяются снова и снова — детали меняются, но сюжетов всего несколько…
То я приезжаю на поезде, на какой-то вокзал и знаю, что мне нужно пересесть здесь на другой поезд, но не могу найти этот поезд, да и багаж теряю… То я еду на лифте, но лифт всё время останавливается не на том этаже, который мне нужен. Тогда я выхожу из него и иду по лестнице — иногда вверх, иногда вниз, но через какое-то время понимаю, что не помню на какой этаж мне надо попасть. Я начинаю звонить кому-то, кто должен подсказать, куда я иду, но мне не удаётся набрать номер, хотя я пытаюсь дозвониться снова и снова…Ещё часто снятся собаки, которые пытаются ворваться в мою комнату — я закрываю дверь перед их мордами, но замки оказываются сломанными, а дверь почти снятой с петель… А на этот раз мне снится сон с машинами…
Я стою на проспекте Мира рядом с Садовым кольцом (почему-то всегда на проспекте Мира и рядом с Садовым), а в Москве белая ночь (почему-то всегда белая ночь) и пытаюсь поймать машину, чтобы вернуться домой. Но, машин или нет, или они проезжают мимо, или вдруг вокруг оказывается множество других, голосующих людей, перед которыми останавливаются машины, а передо мной нет… Иногда мне удаётся поймать какую-нибудь развалюху, но она либо ломается по пути, либо завозит меня куда-то не туда, либо водитель оказывается слишком неприятным типом и я не могу с ним ехать.
