Отблески факелов освещали своим неверным мерцанием ее мерно вздымавшийся прелестный бюст, грозивший вывалиться из корсажа. И тут Дру внезапно осознал то, что становилось ясно любому мужчине с первого взгляда на Тори: перед ним стояла настоящая женщина, с головы до пят, без грана примеси.
После бурных событий первых ночей их совместной жизни он ни разу не тронул ее. Ему самому не было ясно, почему он позволял ей так сурово обходиться с собой. По праву мужа он мог бы потребовать более ласкового обращения. Может быть, он хотел доказать самому себе, что еще не совсем потерял голову от этой белокурой кокетки, что он не цепями прикован к юбке жены, как ему временами начинало казаться? А может быть, боялся отказа? Не был уверен, что она не проклинает его, не жалеет о раннем замужестве? Дру слышал, что брак притупляет удовольствия, которые доставляют друг другу мужчина и женщина. И не хотел убеждаться в этом на собственном опыте.
А стоявшая напротив роскошная женщина горела желанием показать свои острые коготки.
- Да, - гордо вскинув голову, произнесла она. - Может, ты и мои мысли читал? Тогда ты наверняка знаешь, что я была не прочь проверить твои слова!
Помнишь? Ты говорил, что я могу получить удовольствие в постели от любого другого мужика! Может, и от того лейтенанта тоже?
"Получай!" - подумала Тори с ожесточением. У Дру перехватило дыхание. Он так глубоко вздохнул, что пуговицы на его рубашке чуть не полетели в разные стороны, потом схватил жену за руки и резко рванул к себе.
- Ты - моя жена! - глухо, как из бочки, донесся до нее его голос. - И ты обязана быть мне верной, пока я верен тебе.
- Жена? О, Господи! - вскрикнула Тори от боли и неожиданности. - Нет! Ты считаешь, что я - твоя собственность! Такая же, как лошади и мулы! Ну скажи, чем я по-твоему отличаюсь от них? За мной ведь тоже надо ухаживать и взамен получать услуги, так ведь?
- Если ты перестанешь вести себя, как норовистая кобылка, я, может быть, объясню тебе разницу.
"Посмотрим, проглотит ли она эту наживку", - подумал Дру.
Но Тори среагировала на обиду чисто инстинктивно. Она с необыкновенной силой вырвала свои руки и ловко, как кошка лапкой, дала ему пощечину. В ответ, к ужасу Тори, Дру тоже шлепнул ее по щеке! Какая дерзость! Она что, ребенок, кобыла или еще кто-нибудь? Ненависть заполнила ей сердце.
Дру страшно смутился, как только осознал, что он натворил. Он не хотел ее обижать, все получилось как-то само собой. Эх, если бы он мог каким-то чудом разделиться надвое и подраться сам с собой, как бы он сам себя отдубасил за то, что поднял на нее руку!
- Прости, Чикаго! - пробормотал он успокаивающе и осторожно попытался коснуться ее щеки, но она с негодованием оттолкнула его руку. Слезы стояли у нее в глазах, сердце готово было выпрыгнуть из груди, а стоны - из горла; щека пылала. Если бы не люди вокруг фургона, она бы зарыдала в голос.
- Я тебя презираю, Монтана! - выдохнула она в лицо мужу и повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку и не пустил.
Одной рукой он крепко обнял жену, а другой стал утирать слезы с ее лица. Как Тори ни старалась, она не могла заставить свое тело не отзываться на ласки мужа, не замирать в сладостной истоме, когда он легко касался ее губ , своими губами. Господи, она погибла безвозвратно! Разум говорил ей, что этот каменный человек не способен любить. Но она-то! Она-то любила его! Бог знает, почему. По крайней мере, его качества здесь ни при чем. Если не считать, правда, надежности и верности...
- Я, ей-Богу, не хотел, Чикаго! - шепнул Дру, прижимая ее к себе. - Я и не думал тебя обижать, прости. Клянусь, больше никогда тебя не трону. Как бы ни сердился...
Дру постепенно разрушал стену ненависти, окружавшую сердце Тори. Он умел обращаться с ней, знал, как надо целовать, как надо уговаривать. Он мог заставить ее забыть о своих обидах и даже о гордости. Они хотели друг друга и ничего не могли с этим поделать. Но почему она требовала от него большего, чем он мог дать? От него, привыкшего смотреть на женщин как на забаву и никогда не тратить на них ни единой лишней минуты. Тори поняла, что в конце концов, он не единственная отрада в жизни. Она найдет себе какое-нибудь дело по душе, более интересное, чем мечтания о недостижимом.
"Что такое любовь?" - спросила она себя. Разве это не иллюзия, не помешательство?. Надо сказать спасибо судьбе, что она познала такую радость в объятиях мужчины, и смириться с нелегкой женской долей.
Не такая уж это и невыгодная сделка: сильное и умелое в любовных утехах тело мужа стоит его сердечной привязанности, думала Тори, вздрагивая от очередного мастерского поцелуя. В конце концов, все могло быть гораздо хуже. На месте Дру мог оказаться Хуберт, совсем не привлекательный мужчина.
Дру Салливан владел волшебными секретами. Он был великолепным самцом, невероятно чутким к желаниям самки. Но до человеческой любви этот дикарь не дорос.
Тори, как истинная женщина, не могла не противиться даже самой себе. Хоть она и была не прочь побыть полностью во власти Дру, но тем не менее не хотела дать почувствовать эту слабость своему повелителю. Ей хотелось сохранить хотя бы видимость свободы.
- Если ты хочешь соблазнить меня, поторопись, - сказала она не таким спокойным, как ей хотелось бы, тоном. - А то, понимаешь, я сегодня еще собиралась маникюр сделать.
Дру вздрогнул, как от укуса змеи.
- Ах ты, чертовка, - приглушенно выругался он. Тори выдавила из себя насмешливую ухмылку.
- До сих пор, когда мы занимались любовью, я пыталась как-то отвечать тебе. Теперь я буду только выполнять прямые супружеские обязанности - и все. Ты меня, надеюсь, понял?
Она пыталась побольнее уязвить его и, похоже, добилась своего. Он скривился, как от пули.
. Тори не просто отвергла его, как поступила бы менее умная женщина, не наделенная столь буйной фантазией. Она бросила вызов его мужскому самолюбию, его власти над ней. Ну хорошо же, посмотрим, чья возьмет! До сих пор были еще семечки. Сегодня ночью Дру покажет ей все, на что способен. Видит Бог, у него в запасе всегда есть штучки для любой...
Внутри у него все клокотало, но внешне он был совершенно спокоен. Она не заметила следов волнения у него на лице, и была неприятно поражена. А Дру улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.
- Ладно, - спокойно произнес он и взял ее за руку. - Выполни свой супружеский долг, Чикаго. Обещаю не докучать тебе долго. Очень уж мне не по нраву, когда ты - без маникюра.
Удивленная Тори нехотя позволила Дру отвести себя в укромное место на берегу реки. Даже при слабом лунном свете она заметила мрачную усмешку на его выразительном лице. Но она и представить себе не могла, какие вихри веяли у него в душе. Она не представляла, как наивен и неосторожен был ее бунт. Но вскоре ей представилась возможность убедиться в своей неопытности и незнании жизни.
Глава 17
Тори стояла в нервном ожидании на берегу реки, стараясь не оборачиваться к Дру. А он держал руку у нее на талии, а второй медленно и плавно гладил ее, ломая сопротивление, добиваясь желаемого отклика. И постепенно ее женская сущность брала свое. Его губы, ласкающие шею, вызывали у нее сладостную дрожь, а его руки мягко и осторожно расстегивали пуговицы ее шелкового платья. Вскоре она уже не сопротивлялась охватившей ее истоме и полностью отдалась на волю волн наслаждения, исходивших от его губ и рук.
У Тори срывались сдерживаемые стоны. А она так не хотела выдавать ему свои секреты. Пусть бы он не знал, до какого экстаза доводит ее. Но теперь все равно, пускай знает, лишь бы продолжал свои волнующие движения.
Когда его рука плавно опустилась на ее плечо, чтобы проникнуть под платье. Тори не помнила себя от восторга. Даже прохладный ночной воздух не мог остудить яркого пламени страсти, которую зажег в ней муж. Ее тело застыло в нетерпеливом ожидании, а дух был в плену телесного голода.
Спазм сдавил ей горло, когда его внимательные руки коснулись напрягшихся грудей. Она закусила губу, чтобы не закричать от его ласк, взявших в оборот ее прелестные холмики, а потом проникших все дальше и глубже.
А тем временем его поцелуи обжигали ее обнаженные плечи. Она не помнила, как ее губы оказались в плену мужских губ, в памяти осталась только сладостная боль удовольствия. Но это была только прелюдия. Колени Тори ослабли, она не смогла устоять на ногах и прислонилась к Дру, когда его руки дошли до ее живота и не остановились. Снова и снова его ласковые пальцы то поднимались вверх, то опускались, все сильнее разжигая желание и не удовлетворяя его.
Губами он уже ласкал мочку ее уха.
- Какая ты сладкая, Чикаго, - прошептал он. - Так бы тебя и гладил. - Его руки поползли вверх по ее ногам, бедрам... - А потом так бы и слопал...
Она совсем потеряла голову, когда он положил ее на песок, чтобы губами повторить путь рук. Тори перестала дышать. Его губы проверяли работу рук на ее грудях, животе... У Тори замерло сердце.
