Наскоро переодевалась в костюм для верховой езды, желая как минимум послушать, как максимум поучаствовать в разговоре, но как бы быстро я ни вышла из кареты, все равно не успела. Вернувшись к дормезу, Его Величество молча скрылся в карете вместе с Ранисахом, тогда как я осталась наедине с Драйяном.
— О чем вы говорили? — смотрела ему прямо в глаза, нисколько не скрываясь.
Отчего-то не могла сдержать мягкую полуулыбку, что словно прилипла к губам, выражая скорее грусть, чем радость.
— Просто напомнил ему о том, что его дочь давно не в его власти.
— Это как? — не поняла я мужчину.
— Ты до сих пор остаешься замужней женщиной. Хоть твой брак и не консуммирован, его еще не оспорили, а значит, приказывать тебе может только супруг, — объяснил Драйян, согревая мои ладони. — А так как твоего супруга здесь нет, ты вольна сама распоряжаться как своей жизнью, так и своей честью. И, если тебе хочется иметь любовника, это твое решение.
— Как ты красиво говоришь.
Мы оттягивали неизбежное. Слова были не важны. Именно сейчас я ярко осознавала, что в этом мире у меня, кроме бывшего супруга, никого нет роднее. Да, он ужасный человек, но покажите мне того, у кого нет недостатков.
— Катрин, — Драйян вдруг стал серьезным. — Поклянись мне, что не будешь совершать глупости.
— Я не буду клясться, — ответила честно, но взгляд опустила.
Его пальцы коснулись моего подбородка, вынуждая посмотреть ему в глаза.
— Я прошу тебя быть разумной.
Вывернувшись, я молча направилась к карете, что стояла в четырех шагах от нас. Лишь взявшись за ручку, обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на мужчину. Чтобы запомнить темные волосы с серебром, взгляд, что проникает в самые глубины, широкие плечи и сильные руки, чьи объятия дарят чувство защиты. И губы, что так редко улыбаются.
Скрывшись в карете, вспомнила, что забыла поблагодарить за Белокурого Демона, которого удерживали гвардейцы, оседлавшие коней, но дормез уже тронулся, оставляя меня без возможности взглянуть на Драйяна еще раз.
Молчание длилось слишком долго, но я чувствовала себя уютно настолько, насколько это было возможно в гробу на колесах. Впереди четыре дня пути, прежде чем мы доберемся до Герхтара, и еще сутки в дороге до пирства де Ламаш. Я прекрасно понимала, что подвергаю себя опасности. Отчетливо осознавала, что всего одно мое слово, и мы преодолеем этот путь за секунду. Но мне нужны были эти пять дней, потому что, несмотря на всю решимость, я до сих пор сомневалась. Сомневалась в том, правильно ли собираюсь поступить.
Карета остановилась у ворот, и Ранисах вышел наружу, чтобы отчитаться о нашем отбытии перед личной гвардией Его Величества. Мы ждали несколько минут, прежде чем мужчина вернулся. Дормез вновь тронулся с места.
— Ваше Величество, кажется, вы что-то хотели поведать Ее Высочеству, — кашлянув, произнес лорд Арокос, поглядывая на моего названого отца.
— Жасмин, я провожу тебя только до Герхтара. Сегодня через несколько часов будет дан бой, и мне нужно быть в Реверонге. Есть опасения, что жители с окраин Певерхьера пустятся в бегство, а наши территории слишком близко, — деловым тоном, будто мы вели светскую беседу, произнес король, а лицо его оставалось невозмутимым и беспристрастным.
Это-то меня и удивило.
— Вы знаете о том, что будет с жителями Певерхьера, которые уже достигли четырнадцати лет? — спросила, также удерживая эмоции под замком.
— Я вхожу в императорский совет и знаю обо всем, что происходит, — отрезал он, не глядя на меня.
— Тогда вы должны знать, что то же самое ждет и Реверонг.
Он не ответил. Не произнес ни слова, не собираясь отрицать, что в курсе последней моды на массовые убийства. Только губы скривились всего на секунду, выражая недовольство. Ему явно было не по вкусу происходящее, но пойти против императорской семьи мужчина не решился, потому что слабак. Мне было стыдно за него.
— Есть еще кое-что, — вдруг услышала я, обращая внимание на отца. — Не могу утверждать со всей уверенностью, но служители храма в старых записях нашли сведения о побочном эффекте, который появлялся у Отступников. Я не знаю, правда ли это, но говорят, что они видели мертвых, как если бы те были живыми.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я улыбнулась. Час от часу не легче, но, даже если я узнала бы о том, что скоро у меня вырастет хвост, для меня ровным счетом ничего не изменилось бы. Во-первых, время вспять уже не повернешь, как бы сильно я того ни хотела. А во-вторых…
От своей задумки я тоже не откажусь.
— Не переживайте, все будет хорошо, — ответила я.
— Вам лучше немного подремать, — вдруг обеспокоился Ранисах, пересаживаясь от меня на лавку к королю, чему последний явно не обрадовался. — В сундуке есть плед.
Вытащив искомое, я села, вытягивая ноги на скамейке, чтобы прикрыть их холодным пледом. Совсем скоро он нагреется от тепла тела и будет отлично. Только подушки под спину стоит подложить.
Смотрела в окошечко, за которым мелькали ветки и листья, объятые синевой ночи. Изредка пробегали дома и свет от фонарей, а откуда-то издалека слышалась песня ночной птицы, которую по сказкам никто и никогда не мог поймать. В историях ее описывали сильной и смелой, но внешне на рисунках она выглядела изящно и элегантно. Носила черное платье, расшитое речными жемчужинами, которые начинали сверкать, едва голос ее разносился по лесам. Говорили, если спеть вместе с ней, то она обязательно придет на голос, чтобы показать свои волшебные жемчужины…
— Не лги, мой друг,
Ведь нам осталась ночь.
И в эту ночь
Не смогут нам помочь.
Огненный свет сменится вдруг Тьмой.
Пойми, остались только мы с тобой.
Не лги, мой друг,
Рассвет нам не видать.
Пора, пора
В последний бой вставать.
Холодная вода утопит слезы на щеках.
Так забери же у меня мой страх.
Не лги, мой друг,
Земля к себе зовет.
А так хотелось
С ветром да в полет.
Воздушный кокон скроет от обид.
Противник в эту ночь не победит.
Не лги, мой друг,
Упасть никак нельзя.
За нами город,
Люди и земля.
И целый мир за грудью нашей скрыт.
Никто из нас не будет позабыт.
(Автор: Любовь Огненная)
Слезы стекали по щекам, а я больше не смотрела в окно, потому что была неспособна открыть веки. Боль оплетала сердце, пронизывала кожу, выворачивала внутренности. Воздуха не хватало, как если бы его отключили вовсе.
— Грустная песня. Ты услышала ее в Шагдарахе? — тихо спросил названый отец.
Не ответила. Горло сдавило спазмом. Эту песню всего раз пела мне нянечка, а она в свою очередь услышала ее от своей бабушки, которая, будучи ребенком, застала войну. Тогда — несколько веков назад — люди бились, желая отхватить больший кусок. Сегодня же ничего не изменилось, да только я не желала играть по их правилам.
Потому что, в отличие от них, я собиралась бороться за жизнь.
Карету отчетливо тряхнуло, кони заржали, а гвардейцы, которые все это время вели себя тише мыши, бурно выругались. Посмотрев на Ранисаха с немым вопросом, проследила за тем, как он выходит из остановившегося дормеза. Отсиживаться не желала.
— Что происходит? — спросила громко.
— Ваше Величество, вернитесь, пожалуйста, в карету, — стоя ко мне спиной, ответил лорд Арокос.
Выглянув из-за его спины, я обвела взглядом дорогу, которая была сплошь усыпана толстыми стволами деревьев, с которых еще не опала зелень.
— Чему вы смеетесь? Мы потеряем время, прочищая путь, — зло ворчал мужчина, кивая гвардейцам.
Ночь. Пустынная дорога, перегороженная препятствием. Охрана, которая пошла эти препятствия разгребать, вместо того чтобы выполнять свои прямые обязанности. И он еще спрашивает, чего я смеюсь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я их ждала. Едва сверху послышался шелест, я уже была готова ко всему. Только трое в черных платках, скрывающих лицо. Они прекрасно знали, что идут на смерть, а оттого были полны решимости исполнить свою миссию быстро. Правда, не ведали, что история с деревьями на дороге — это банально и предсказуемо.
