— Буду благодарна, если распорядитесь о ванне для меня и моих людей, а также о сытном завтраке. Если вы не против, я бы хотела сначала привести себя в порядок, прежде чем мы продолжим, несомненно, приятное знакомство.
— Конечно-конечно. Я провожу вас.
Я следовала рядом с Энтони вверх по лестнице, а потом и по левому крылу, в котором раньше были мои покои, а также комнаты моих братьев. Дом внутри сейчас выглядел заметно лучше, роскошнее, богаче, но лично для меня в нем не хватало тепла. Золото в отделке резало глаза, а красные ткани портьер нервировали. Мебель из дорогого дерева казалась вычурной. Место, в котором я выросла, просто потеряло свой шарм и уют, становясь похожим на пустые и холодные дома аристократов.
— Скажите, Энтони, я могу к вам так обращаться? — спросила я, двигаясь по коридору вместе с Ранисахом.
Остальные гвардейцы и кучер остались на первом этаже. В отличие от нас, им выделили комнаты проще, что бравых воинов совсем не смутило. Наоборот, они охотно последовали за новоиспеченной леди де Ламаш.
— Как вам будет удобно, Ваше Высочество, — кивнул мужчина, останавливаясь у двери в мою бывшую комнату.
— Энтони, кроме вас с супругой в этом доме живут другие представители вашего славного семейства? — решила я не увиливать и задать интересующий меня вопрос напрямик.
— Увы, нет. Только мы с супругой, но я надеюсь, что вскоре это изменится и в этом доме будут звучать детские голоса, — ответил мужчина, но так и не выдал информацию, которая меня интересовала. — Прошу. Служанка сейчас придет к вам, и как только вы будете готовы, мы тотчас подадим завтрак.
— Благодарю вас.
Ранисах так и остался в моей комнате, несмотря на все приказы и уговоры. Служанке пришлось тащить для меня ширму, чтобы я могла спокойно принять ванну. Кстати, ту самую ширму, за которой я переодевалась, будучи Авророй.
Комната моя изменилась до неузнаваемости. Новая мебель, свежий ремонт. Она стала безликой, чужой, испарившись со страниц истории, как если бы в семействе де Ламаш никогда не рождалась чудная золотоволосая девчушка.
Закончив со сборами, служанка оставила нас с Ранисахом, побежав предупредить хозяина о том, что я выйду к завтраку через час. Собиралась потратить это время с пользой, хоть и безумно хотелось просто вытянуться на кровати, чтобы дать бедным мышцам расслабиться после ночи в неудобной позе.
— Если вам интересно, война в Певерхьере началась с первыми рассветными лучами, — проговорил лорд Арокос, умываясь в бочке, которую принесли для того, чтобы он мог помыться, но мужчина пренебрег этим предложением. — Бой идет не на жизнь, а на смерть. Земля пронизана кристаллами, что блокируют магию. Мы несем немногочисленные, но потери. Мирное население полностью эвакуировано с окраин империи, однако и в столице Певерхьера совсем нет мирного населения. Только баарни — воины повелителя — да сам Хаир Джа.
— Откуда вам это известно? — поинтересовалась, не понимая, где Ранисах раздобыл такие сведения, если не отлучался от меня ни на секунду.
— Магическая почта. Лорд Дебуа раз в несколько часов сообщает о происходящем в Певерхьере всем представителям императорского совета. Подобное устройство есть у меня при себе.
Что-то кольнуло в груди, но я лишь отмахнулась от чувств и эмоций. Ни к чему они сейчас хорошему не приведут, разве что помешают.
— Вы можете только получать от него весточки или еще и отправляете отчеты о нашем путешествии? — холодно спросила я, желая сразу расставить все точки над и. Возможно, мне придется скрываться от охраны, если дело обстоит таким скверным образом.
— Увы, только получать. Я не враг вам, Катрин. Мы играем на одной стороне, — произнес Ранисах, вытирая руки белоснежным полотенцем.
— Вы ошибаетесь. Все мы играем исключительно на своей стороне, — ответила я, направляясь на выход из комнаты. — Не ходите за мной. Я вам запрещаю, и это приказ.
Ни в коридоре, ни на лестнице, ни в холле мне никто не встретился. Я свободно вышла из поместья и прямиком направилась к родовому кладбищу, что находилось в самой дальней части пирства.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Воспоминания, словно одеяла, ложились на плечи. Я помнила каждый куст, каждое дерево, каждую ямку. Целый мир вдруг сузился до ярких бутонов, что попадались на пути, до зеленых травинок, что местами были примяты. Когда-то мне здесь было очень хорошо. Когда-то…
Пройдя через кладбище для простолюдинов, я остановилась у могилы маман. Мелкий дождик смывал накопившуюся грязь, оставляя некрасивые разводы на кресте, на котором были выбиты имя и годы жизни. Рядом же похоронили и папа. В том самом месте, которое он так оберегал от посягательств, когда скончалась бабушка. Я тогда была совсем крохой, но все понимала ввиду своих особенностей, а потому смеялась над его ворчанием. Так не хватало его сейчас. Его крепких объятий и того, как нежно он гладил меня по волосам. Сейчас бы он наверняка сказал, что я взяла на себя ношу не по силам, а может быть, наоборот, поддержал бы.
Но была здесь и третья могила, которую я и не надеялась увидеть в этой части кладбища. Рядом с родителями была захоронена моя милая, нежная, добрая нянечка. Присев на длинную низкую скамейку напротив крестов, я смотрела на них, а по щекам текли слезы. Только здесь, только сейчас я могла разрешить себе побыть слабой. Всего мгновение, которое скроет дождь.
— И почему же вы грустны, дитя мое? — услышала я родной голос, но, даже повернув голову, не поверила своим глазам.
Передо мной сидел папа — живой, настоящий, во плоти. Светлый костюм лишь придавал тепла его внешнему виду, а мягкая улыбка подчеркивала морщинки, которые, казалось, я помнила наизусть.
Под моим внимательным взглядом он прикоснулся рукой к моей руке, слегка поглаживая внешнюю сторону ладони. Я ощущала его, я чувствовала его, как если бы он был живым.
— Вы действительно здесь или это плод моего воображения? — едва смогла выговорить вмиг осипшим голосом.
— Как знать. Для кого-то я плод воображения, а для кого-то я действительно здесь, — улыбнулся мне мужчина, устремляя свой взор вдаль. — Так отчего же вы грустны, дочь моя?
— Оттого, что я не ваша дочь, — ответила я, грустно усмехнувшись.
— Как же не моя? Я растил тебя, я помню все сюрпризы, которые ты устраивала с опасной периодичностью. Помню, как ты впервые пошла и как трудно тебе давались эти шаги. Совсем как сейчас.
— В каком смысле? — не поняла я, по-прежнему пребывая в шоке.
— Ну как же. Ты сильно повзрослела с последней нашей встречи, Аврора. Из милого беззащитного птенца превратилась в прелестную и сильную птицу, которая до сих пор боится как следует расправлять крылья. Ты ведь можешь, я знаю. Так к чему сомнения? Ты все делаешь правильно, и мы принимаем твой выбор. Только не торопилась бы ты к нам.
— Вы знаете, сколько мне осталось? — спросила безучастно, без единого умысла. Просто хотела знать, сколько у меня есть дней.
— Зависит от того, появятся ли на твоей спине новые цветки жасмина, а ведь ты не намерена останавливаться. Продолжишь, и останется всего пять-шесть дней.
— Мне хватит, — проговорила решительно. Наверное, впервые в жизни у меня по-настоящему была цель, и именно из-за нее я ощущала себя живой. Впервые в жизни.
— Все-таки торопишься…
— А где маман и нянечка? — тоже смотрела вдаль, только голову положила на плечо папа.
— Они женщины, не гневайся на них. У них нет твоей силы, нет той стойкости, что присуща тебе почти от самого рождения.
— Плачут, — почему-то сразу поняла я.
— Плачут, но, как и я, примут любое твое решение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А ты будешь рядом со мной? — поинтересовалась, особо не надеясь.
— Я всегда с тобой. Только увидеть не сможешь, потому как привязан я к месту. Но уверен, тот молодой человек, что даже не пытается спрятаться за деревьями, не даст тебя в обиду. И вот, держи. — Он протянул мне на раскрытой ладони зачарованный рубин, который я тут же вставила в рукоять стилета. — Я благословляю тебя, дитя мое. Да будет путь твой светлым и чистым.
