— Неужели тот тип с залысинами дороже тебе, чем я?!
— Этот тип с залысинами — герцог Уэнсли, между прочим. И, если он сделает мне предложение, я буду очень рада. Мне и по происхождению и по воспитанию гораздо больше подходит английский герцог, чем неотесанный американский магнат, к тому же чужой жених!
Это был удар ниже пояса, и Майкл содрогнулся. Такой оплеухи в ответ на свое признание он не ожидал.
— Я не думал, что ты такая жестокая.
— Я тоже не знала об этом, пока не познакомилась с тобой. Ты хороший учитель.
— Неужели это конец? — Он выглядел убитым.
— А чего ты ждал, когда на виду у всех делал предложение другой?!
— Но я всегда могу расторгнуть помолвку! Даже браки распадаются без особых проблем, а уж помолвки…
— И чтобы я всю жизнь думала, что стала причиной несчастья другой женщины?! Да никогда! Себя надо уважать, хотя это чувство тебе, как я вижу, незнакомо. — И, подойдя к дверям, она властно потребовала: — Уйди, пожалуйста! Больше нам говорить не о чем!
Майкл с неверием смотрел на нее.
— Хелен, опомнись! Мы могли бы быть так счастливы вместе!
— Вот именно: могли бы! Но ты сам сделал все, чтобы этого не случилось! Все в прошлом! — И, быстрым толчком выставив его в коридор, она захлопнула двери. Чуть покачнувшись, Хелен сползла вниз по стене и обессилено прошептала: — Ничего страшного! Это я переживу!
Но слова не помогали, и глаза заволокло пленой слез. И зачем только Майкл снова появился в ее жизни?!
Ранним утром во вторник раздался тревожный телефонный звонок. Испуганная Хелен взяла трубку, уже предчувствуя неприятности.
Звонил Эдуард. Голос у него был опустошенным.
— Мужайся, дорогая. Этой ночью умер дедушка.
У Хелен даже слез не было, только глубокая печаль. Конечно, граф был не молод, но бодр. Казалось, он будет с ними всегда. И вдруг такое несчастье.
В Линдхерст Хелен приехала уже во второй половине дня.
Надев длинное черное платье, она посмотрела на себя в зеркало. Что ж, ее вид вполне соответствовал траурному дню — бледное лицо, впалые щеки, тени под глазами. Бетси, горничная, всегда помогавшая ей в Линдхерсте, делая ей строгую прическу, укоризненно заметила:
— Вы, мисс, скоро себя до болезни доведете, так переживая. Старый граф был хорошим человеком, кто спорит, но ведь люди не вечны. И прожил он достойную жизнь, так что ему завидовать надо, а не убиваться! И он всегда говорил, что будет рад попасть на тот свет, чтобы свидеться с супругой!
Хелен только усмехнулась в ответ. В ее изнуренном виде был виноват вовсе не дедушка, а совсем другой человек.
Старый граф лежал в парадном зале, укрытый флагом своего полка, в составе которого он сражался во Вторую мировую войну. Зал был полон — окрестные жители не преминули приехать в замок засвидетельствовать свое почтение.
Подошедший к сестре Эдуард тоже в черном траурном костюме поцеловал ее в щеку и иронично спросил, показав глазами на полный зал:
— Интересно, кто из этой массы любопытствующих действительно скорбит о графе?
— Конечно, большинство просто радо попасть в особняк. Интересно посмотреть, как живут нынешние аристократы. Вряд ли можно их за это винить, — тихо ответила Хелен.
— Я и не виню, — пожал плечами Эдуард. — Но нам, я думаю, было бы гораздо приятнее без любопытных и праздношатающихся по дому. Хотя я и нанял дополнительную охрану, но где гарантия, что все останется на своих местах? Хотя, как я знаю, Кейл уже убрал все самое ценное. К тому же этот гвалт мешает достойно проститься с дедом.
В этом Хелен была с ним полностью согласна — прощающиеся больше походили на зрителей в провинциальном театре, и, хотя обменивались мнениями шепотом, шум в зале стоял изрядный.
Приехали родители. Мистер Рэдли был выбит из колеи, и всем распоряжалась миссис Рэдли.
— Отец совершенно деморализован — его уже объявили графом Линдхерст. Еще тело отца не предали земле, а его уже величают вашей светлостью! — посетовала она, подойдя к детям.
— Ты теперь миледи, мама! — печально сказала Хелен.
На что мать парировала:
— А ты дочь графа! И что в этом хорошего? Один титул, и ничего больше! И Линдхерст мы сможем продержать еще полгода, а дальше с ним придется расстаться!
Об этом знали все, но почему-то казалось, что это время никогда не наступит. Но оно наступило, и с этим приходилось мириться.
…Похороны прошли при приспущенных флагах, деда везли на артиллерийском лафете, как героя войны, за ним несли подушку с таким количеством наград, что Хелен стало стыдно — она не знала и половины названий выложенных на бархате орденов. После громовых раскатов пушек тело опустили в семейный склеп, и церемония закончилась.
Уходя с кладбища, брат обнял сестер и повел их к выходу. Вокруг шли люди, не стеснявшиеся в голос хватить пышность похорон.
Наморщив лоб, Эдуард заметил:
— А ведь для них это только спектакль, и ничего больше. Это для нас горе, а для них — развлечение.
Маргарет пылко воскликнула:
— И почему мы обязаны были пускать в наш дом и наше семейное кладбище такую уйму чужого равнодушного народа?!
Хелен в ответ только пожала плечами.
— Сама знаешь, статус местных землевладельцев не позволяет нам уклониться от наших обязанностей.
Маргарет с укором посмотрела на сестру.
— С чего это ты стала такой чопорной, Хелен? Ты в последнее время что-то сама не своя.
Эдуард заступился за Хелен:
— Это ее дело, Мардж. Не суй свой любопытный нос в чужие дела. И пойдемте скорей — нас ждут родители.
После поминок народ наконец разошелся, и семья осталась одна. Они ушли в библиотеку, предоставив слугам без помех прибрать в открытых для посещений комнатах.
Усевшись за стол, мистер Рэдли, теперь граф Линдхерст, сам открыл бутылку старого портвейна и предложил всем, даже дочерям. Маргарет отказалась, а Хелен согласилась. Она предчувствовала, что сегодня ей понадобится поддержка.
— Ну что, мои дорогие! — Новоиспеченный граф отпил немного вина. — Должен сказать, я не ожидал ничего подобного. Надеялся, что смогу вести прежнюю жизнь еще достаточно долго. Но время неумолимо, и теперь нам придется решать, как быть дальше.
— Как — быть дальше? Что ты имеешь в виду, папа? — не поняли дети.
— Поскольку ни один из нас, ни все вместе содержать поместье не в состоянии, то кто-то должен привлечь в семью дополнительный, весьма приличный капитал.
Эдуард неодобрительно протянул:
— То есть составить выгодную партию, ты это хотел сказать?
— Ты все неправильно понял! Папа говорил о кредите! — порывисто прервала его Маргарет.
