Глупыш: Мне кажется, это префект полиции.
Папаша Убю: Нет-нет, просто палка того же цвета. А, это же наша приятельница мадам Франция, она собирается поклянчить у нас еще один экземпляр нашей биографии, переплетенный в кожу.
Глупыш: Неужели в этой книге есть еще что-то, кроме вашей подписи, Папаша Убю?
Папаша Убю: Свечки едреные, я выцарапаю вам глаза!
Глупыш: Не горячитесь, Папаша Убю. А что поделывает ее сын Анатоль?
Папаша Убю: Он дрейфует и дрейфусирует в антидрейфусарской газете.
Глупыш: А еще «Эхо Парижа» присудила ему звание, которому он соответствует, звание мэтра — академика и профессора гражданской морали.
Папаша Убю:
Леметр морали пишет в раже,А Афродита — в распродаже.
Кондуктор: За места, пжалста.
Глупыш: Что, проезд платный?
Папаша Убю: Не обращайте внимания, этот раб просит у меня чаевые в весьма малопочтенной форме, хотя негодяй заведомо знает, что я дам ему прекрасные новенькие су, только что отчеканенные для нашего пользования лично господином Дюпюи, чеканщиком наших фуйнансов.
Глупыш: И президентом вашего совета.
Папаша Убю: Нет-нет, просто оба Дюпюи из Пюи — это упюительное совпадение!
Глупыш: Прервемся на этих «ю», Папаша Убю.
Папаша Убю: Подождите, мой фуйнансовый крюк только что подцепил еще кое-что. Ха-ха! Это же господин Роже Баллю, который бежит надзирать за изящными искусствами!
Глупыш: Вот-те раз, вижу его в первый раз.
Папаша Убю: Конечно, он же как свинья в футляре или опасная бритва под камнем, его никогда не видно. Сниму-ка его с крюка, ведь он спешит исследовать место, зарезервированное для выставки.
Глупыш: А, это он хотел расположить картинные галереи внутри огромного колеса, когда господин Бугро предложил отменить классическую живопись, которая не продается?…
Папаша Убю: Поскольку его кака его кормит. И если кому-то приспичит выскочить под куст, он сразу теряет около ста франков.
Глупыш: Не утешиться ли смертью Пюви?
Папаша Убю: Можно утешаться и этим. Художник Детай заменил его в совете Школы изящных искусств. В то же время, ученики Гюстава Моро, которого мы, увы, погубили, заметили тонкое внимание, которое мы оказали Эме Моро, как его преемнику. При сходстве имен, преподавание этого высокочтимого мастера изменилось не более чем на йоту. По счастью, через Атлантику к нам прибывает сногсшибательная живопись Гогена, основоположника академического гаитянского искусства. В «Ревю бланш» Валлотон демонстрирует интимные стороны любви. А Вюйяр украшает его своими панно.
Глупыш: Чем так взволнована эта огромная толпа?
Папаша Убю: Да ничем, просто Бальзак де Роден забирается на трибуну, чтобы произнести речь, но всем очевидно, что он рабски подражает Фальгиеру.
Глупыш: Папаша Убю, перечислите мне этих людей — в гомеровском стиле, пожалуйста.
Папаша Убю:
Каррьер тот, кто наводит туману.
Бержера — в поход собрался.
Бажес — поет в салонах.
Пьер Луи — Афродита.
Рей — ъ.
Доде — Леон.
Франк-Ноэн — Флейты.
Валлотон — работает по дереву.
Вюйяр — декорирует.
Рамбоссон — Ай! венго.
Гильбер та, которая Иветта.
Поль Серюзье тот, кто рассчитывает.
Мейер — капитан.
Брюшар — брюшко.
Режа — пляшет.
Швоб — знает.
Рашильд та, что вне природы.
Валетт тот, который Меркурий.
Натансоны те, кто обзирают по-белому.
Гарнье тот, кто меценатствует.
Ренар — сдирает кожу.
Антуан — театр.
Жемье — брюхо.
Дерулед — еще и патрулирует.
Коклен — старший.
Коклен — младший.
Ле Ру — Юг.
Леру — Эглонн.
Эглон та, которая Леру.
Мирбо тот, кто пытает.
Морено та, которая Офелия.
Анри де Ренье тот, кто циклоп.
Ришпен — босяк.
Жакото — Пафнутий.
Режан та, которая парижанка.
Сара та, что Медея.
Гитри тот, кто пиджачничает.
Ле Баржи — галстух.
Сен-Поль Ру — великолепен.
Анри Готье-Виллар — открывает по-летнему.
Билетерша та, которая Вилли.
Тристан Бернар тот, кто дурачит, никелирует пятки и охотится за шевелюрами.
Эмиль Бернар — бретонит.
Сен-Жорж де Буэлье — натюрист.
Вандерем — чаша.
Самен — поэт.
Эрман — Трансатлантический.
Эрланже — Кермариа.
Фоше — карманьола.
Дюпон — издает.
Дюран — издает.
Дюбуа тот, кого издают.
Де Бревиль тот, кто вынюхивает и внюхивает.
Брюно — золяист.
Дюмюр — Рембрандт.
Гюисманс — глотает ртом.
Жип в миру боб.
Шарбоннель тот, кто в крапиве.
Жорж Банс — критикует.
Строс — любит картинки.
Делафос — пианист от Бога.
Клод Дебюсси тот, кто пелит Ас и мелет Занду.
Дюжё — правит Польшей.
Люнье-По — скачет на одной ножке.
Муне-Сюлли — Гамлет.
Кларети — администрирует.
Буйон — срезает лилии.
А.-Фердинанд Эрольд тот, кто еще и знает.
Альфонс Эрольд — меблирует.
Одилон Редон — таинство.
Гюстав Кан — путешествует во дворце.
Северен — мим.
Леон Абрик — говорит с пафосом.
Рансон — покрывает коврами.
Морис Дени — мистик.
Тулуз-Лотрек — щеголяет.
Андре Меллерио — эстамп и афиша.
Колон — оркестр.
Жорж Ю — музыка от Ю до Я.
Руссель — жестикулировал.
Руссель — Ксавье-К.
Жермен — паяцик.
Шарпантье — тот, кто мюзицирует.
Воллар — витрина.
Бурго — Дюкудре.
Дюкудре — Бурго.
Паладиль — мандолина (патриотически).
Ш. Борд — сен-жервествует.
Де Гру — сбор винограда.
Фенеон — молчание.
Сальвер — таков уж он есть.
Видор — в точности тот же.
Леон Дьеркс — принц поэтов.
Форе — мелодивный.
Мелло та, что -драма.
Алле (Альфонс) тот, кто -гоп!
Лоти — брюзжит.
Ла Жёнесс — брысь.
Форен — базар.
Ибель — посвистывает.
Кулю — Лизиана.
Томе — тамтам.
Лапарсери та, что очаровательна.
Донне тот, кто влюбчив.
Шнеклюд — виолончелист.
Рейнальдо — Ан.
Дьеме — виртуозно касается.
Ренуар — рисует.
Детай — мундир.
Дега — нерат.
Бек — тоже не рад.
Бартольди — Бельфорский лев.
Кикур — бурда.
Шапюи-сын — славное зелье.
Менее — поседел от старости.
Дрюмон — кляп во рту.
Луиза Франс та, которая Мамаша Убю.
Анатоль Франс тот, кто изжарился у королевы.
Лоррен — ретивый.
Мюльдер — мудрила.
Зо д’Акса — листок.
Руссо — таможенничал.
Дюпюи — руководит.
Фресине — гусь на войне.
Локруа — фиглярничает.
Пейтраль — фуйнансы.
Деламбр — мухлюет.
Мужо — почтальонит.
Виже — постовой.
Легю — публично просвещает.
Труйо — Кволонизатор.
Делькассе — занят иностранными делами.
Кранц тот, перед которым распахнуты все двери.
Кремниц тот, который патафлаконит.
Дюпюи — грош.
Роти — гривенник.
НЕКРОЛОГСтефан Малларме
«Остров Птикс — отдельная глыба из камня бесценной породы, который носит то же имя, поскольку обнаружен только на данном острове, целиком состоящем из этой глыбы. Это место отличает безмятежная прозрачность белого сапфира, однако здесь прикосновение к драгоценности не пронизывает льдом, но мягко разливается теплом, подобно хорошему вину в желудке. Прочие камни холодны, словно пронзительные вопли труб, а этот остров блестит теплой росой литавров. Мы без труда смогли к нему причалить — его гладкие берега напоминали края огромной плиты, — но, выбравшись на землю, решили было, что ступаем по солнцу, лишенному как слишком мутных, так и чересчур отсвечивающих языков пламени (так лампы в древности горели ровным, но беспощадным огнем). Здесь ощущалась не случайность вещей, но вещество вселенной, а потому нас нимало не занимало, была ли безупречная поверхность жидкостью, уравновешенной в соответствии с вечными законами бытия, или же податливым лишь для отвесного луча алмазом.
Правитель острова приветствовал нас с парохода: корабельная труба вторила голубым нимбам прокуренной трубки у него над головой, разбавляя их ароматный дым собственной копотью и покрывая жирными буквицами девственный лист небес. Когда судно подпрыгнуло на волнах, стул капитана накренился, будто радушно кивая нам.
Правитель вынул из-под своего пледа четыре расписных яйца всмятку и после первой рюмки передал их доктору Фаустроллю. В пламени нашего пунша появлялись и расцветали на краю острова овальные ростки: две одиноко стоящие колонны — продолговатые триады Пановых флейт — фонтаном выплеснули из своих капителей четырехпалое рукопожатие катренов сонета; проволочный гамак челна, баюкая нас, покачивался в радужных отсветах этой триумфальной арки. Отогнав сиреной фавнов, что с любопытством взирали из-под мохнатых век, и розоволицых нимф, разбуженных столь мелодичным творением, корабль, прозрачный и чистый, словно заводная игрушка, выдохнул к горизонту последние клубы синеватого дыма, и покачивавшийся стул махнул нам на прощание.»
