сечь и рубить, выпустили оружие. Его подняли поэты, и две стороны достигли тогда перемирия.
Но Фюн подтвердил, что мириться с кланом Морна не будет, покуда не рассудят их король Кормак мак Арт58, и дочь его Альве, и сын его Карьбре из Ан-Лифи, а также Финтан59, верховный поэт. Голл согласился, что дело нужно отдать на этот суд, и назначили день — через две недели, — чтоб встретиться в Таре королей на суде. Затем зал прибрали, и пир возобновился.
Из людей Фюна одиннадцать сотен мужчин и женщин погибло, из людей Голла — одиннадцать мужчин и пятьдесят женщин. Но женщины поумирали от страха, ибо ни одну не ранили и не ушибли и ни на одной не оставили ни единой отметины.
Глава третья
Истекли две недели, и Фюн, Голл и все главные люди фианна прибыли в Тару. Король, его сын и дочь, а также Флари, Фиал и Финтан мак Бохра заняли места судей, и Кормак призвал свидетелей — дать показания.
Встал Фюн, но в тот же миг поднялся и Голл мак Морна.
— Я возражаю против того, чтоб Фюн давал показания, — сказал он.
— Отчего? — спросил король.
— Оттого, что в любом деле, что касается меня, Фюн превратит правду в ложь, а ложь — в правду.
— Я так не считаю, — сказал Фюн.
— Видите, он уже взялся за свое, — вскричал Голл.
— Если ты возражаешь против свидетельства главного из присутствовавших, как же мы обретем показания? — спросил король.
— Я, — сказал Голл, — поверю свидетельству Фергуса по прозвищу Уста Истины. Он поэт Фюна и напраслины на хозяина возводить не станет, но он и поэт и не возведет напраслины ни на кого.
— Согласен, — сказал Фюн.
— Требую тем не менее, — продолжил Голл, — чтобы Фергус поклялся перед судом своими богами, что воздаст нам всем по заслугам.
Фергус поклялся и дал показания. Он заявил, что брат Фюна Карелл ударил Конана мак Морну, что двое сыновей Голла пришли Конану на подмогу, что Оскар бросился помогать Кареллу, и тут люди Фюна и клан Морна пошли друг на друга, и так началась потасовка, превратившаяся в бой, где погибло одиннадцать сотен людей Фюна и шестьдесят один человек Голла.
— Дивлюсь, — сказал король огорченно, — если учесть, сколько против них встало, отчего потери клана Морны так невелики.
Фюн вспыхнул, услышав.
Фергус ответил:
— Голл мак Морна закрыл своих людей щитом. Все убийство проделал он.
— Натиск был слишком силен, — пробурчал Фюн. — Я не успел добраться вовремя, а иначе…
— А иначе что?.. — спросил Голл, хохоча.
Фюн сурово качнул головой и умолк.
— Каково ваше решение? — спросил Кормак у прочих судей.
Флари сказал первым.
— Считаю, что пострадали мак Морна.
— Почему? — спросил Кормак.
— Потому что на них напали.
Кормак упрямо воззрился на него.
— Я не согласен с твоим решением, — сказал он.
— Что в нем не так? — спросил Флари.
— Ты не учел, — ответил король, — что воин обязан слушаться вожака и что, с учетом места и времени, Фюн был вожаком, а Голл — простым воином.
Флари обдумал соображение короля.
— Это, — сказал он, — значимо, если напали по-белому и бьются руками, но не значимо, если напали по-красному и бьются мечами.
— Каково твое решение? — спросил король у Фиала. Фиал объявил:
— Считаю, что раз на клан Морна напали, их следует освободить от уплаты ущерба.
— А что же до Фюна? — спросил Кормак.
— Считаю, что из-за великих потерь Фюна следует освободить от уплаты ущерба и что понесенный урон нужно считать уплатой.
— Я согласен с этим суждением, — сказал Финтан.
Король и его сын согласились, и это решение донесли до фениев.
— Положено подчиняться приговору, — сказал Фюн.
— Подчинишься ли? — спросил Голл.
— Подчинюсь, — ответил Фюн.
Голл и Фюн расцеловались, и так восстановился мир. Ибо, несмотря на беспрестанные стычки меж этими двумя воителями, они очень друг друга любили.
И все же, по прошествии лет, я думаю, что виноват был Голл, а не Фюн и что вынесенное решение не учло все исчерпывающе. Ибо на том пиру Голлу не следовало раздавать дары большие, чем раздал его повелитель и хозяин застолья. И не по праву Голлу занимать положение величайшего дарителя среди фениев, ибо не было на всем белом свете никого, кто превзошел бы Фюна в дарении, битве или стихосложении.
Эту часть дела никто до суда не донес. Но, возможно, ее скрыли из учтивости к Фюну, ибо если Голла можно упрекнуть в чрезмерности, Фюну удалось бы вменить нечто куда безобразнее — зависть. Но, как ни крути, драка вспыхнула из-за дерзкого и озорного характера Голла, и вердикт времени обязан обелить Фюна: пусть вина ляжет на тех, кто ее заслужил.
Впрочем, следует добавить и помнить: когда б ни загоняли Фюна в угол, доставал его оттуда Голл, а потом, когда время сотворило худшее с ними всеми и фении отправились как неверующие в ад, Голл мак Мориа вторгся туда с цепью в могучем кулаке, и висели на той цепи три железных шара, и напал он на орды великих бесов, и вызволил Фюна — и всех фениев с ним вместе.
Фетюк Блеклый Плащ
Глава первая
Однажды с Фюном, сыном Кула, случилось вот что: отбыл он из мира людей и в великом смятении ума отправился странствовать в краях Дивных. Провел он там дни и ночи, пережил приключения и смог принести с собой память о них.
Что само по себе чудо, ибо мало кто помнит, что побывал у Дивных или тем более что там приключилось.
На самом же деле не отправляемся мы к Дивным — мы ими становимся, и за один удар сердца способны прожить год — или тысячу лет. Но когда возвращаемся, память быстро затуманивается, и мы словно бы грезили или было видение нам, хотя мы по правде гостили у Дивных.
Чудо, словом, что Фюн смог вспомнить все, что произошло с ним за тот раскидистый миг, но в этом сказании есть чему дивиться и сверх того: Фюн не только побывал у Дивных, но оказалась там же и великая армия, какую привел он к Бен-Эдарю [холм Хоут], и ни он, ни воины его не сознавали, что покинули мир, пока не вернулись обратно.
Четырнадцать боев — семь резервными силами фениев и семь основными — принял вожак в том великом походе-броске. Добравшись до Бен-Эдаря, все
