– А ключи от машины? – Сухарев загасил окурок в пепельнице и тут же закурил следующую сигарету.
– Ключи Таня в замке зажигания оставила.
– Брат Кораблевой нашел в ее сумочке еще один телефон. Он зарегистрирован на вашего мужа.
– Да, это Сережин телефон. Старый, он давно им не пользуется. Я отвезла его Тане заранее, когда мы еще только все планировали. Она попросила. Сказала, что мобильник барахлит, а нам без связи оставаться никак нельзя было. Конечно, глупо, что я вчера Танин телефон забрала, а этот оставила, но я так испугалась… я просто про него не вспомнила.
– Телефон Кораблевой, документы на машину, ключи и сама машина, – все тем же холодным тоном перечислил Сухарев. – Что-нибудь еще вы с места преступления забрали?
– Нет. Мне больше ничего не было нужно. Мне хотелось поскорее уехать.
– И вы уехали.
– Да. Я поехала к Славе на дачу. Он уже ждал меня. Мы перенесли Игоря в сарай, Слава там приготовил лежанку с матрасиком – Игорю было удобно. Он спал. Я отдала Славе телефон Тани и написала, как звонить и что говорить. Слава остался с Игорем, а я вернулась в город.
– Каким образом?
– Что?
– Каким образом вернулись? На машине Кораблевой?
– Нет, конечно, зачем? Машину я на даче у Славы оставила, а в город вернулась на автобусе. Там автобус ходит, по расписанию.
– Понятно. Продолжайте.
– Я вернулась домой. А потом приехал Сергей и привез с собой сыщиков. Я не ожидала, что они найдут у меня телефон Игоря. Если бы подумала об этом раньше, в Волгу бы его выбросила.
– Этот телефон нашли бы в любом случае, даже если бы вы выбросили его в Волгу, – строго заметил Сухарев.
Меня порадовало, что Евгений Васильевич проявляет такое трогательное единодушие с любимым шефом. А вот Елене это не понравилось. Прежде чем заговорить снова, она бросила на Сухарева неприязненный взгляд.
– Меня обвиняют в похищении Игоря и в убийстве Тани. Я долго думала, как мне действовать, и решила, что самым правильным будет все рассказать. Всю правду, как было. Я признаю, что хотела получить с Сергея деньги и использовала для этого Игоря. Но никакого вреда мальчику мы не причинили! И я не убивала Таню!
– Однако вы не преминули воспользоваться возможностями, которые давала вам ее смерть.
Ларикова пожала плечами.
– Тане было уже все равно, – повторила она. – А мне нужны деньги.
– Понимаю, – кивнул Сухарев. – Про деньги – это я очень хорошо понимаю. Но все могло быть не так, как вы рассказываете. Я допускаю, что Кораблева усыпила мальчика и отдала вам его телефон, что вы вместе приехали к ее брату. Но что мешало вам подняться в квартиру вместе с ней? Оглушить сильным ударом, задушить, забрать телефон, ключи от машины, документы и уехать? Только не могу объяснить, зачем вам понадобилось снимать с Кораблевой платье и куда вы его потом дели?
– Нет! – вскрикнула Елена и обернулась ко мне: – Рита! Скажите же ему! Ведь вы мне верите?
– Одной веры мало, – вздохнула я. – Нужны факты.
На самом деле мне рассказ Лариковой показался логичным. Но такой же логичной была версия, предложенная Сухаревым.
– Найдите, я вас умоляю! Найдите эти чертовы факты, ведь я говорю правду! Клянусь, чистую правду!
– А сами вы что-нибудь полезное можете нам сказать? Например, видели вы кого-нибудь во дворе, когда с Кораблевой приехали? Или в подъезде? Может, когда вы поднимались в квартиру, кто-то спускался?
Елена напряженно нахмурилась, вспоминая.
– Нет, когда я туда шла, навстречу никто не попался. А вот когда спускалась уже, видела старуху с мусорным ведром. Такая, знаете, карга злющая! Она на меня так взглянула – у меня потом целый час руки тряслись.
– А когда вы вернулись в квартиру, уже с нами, не обратили внимания, там ничего не изменилось? Может, что-то исчезло или, наоборот, появилось?
– Н-не знаю, – неуверенно ответила она. – Я не присматривалась.
– А в обморок зачем упали? Зачем притворялись, терпели, пока вас водой поливали?
– Я не притворялась! То есть не все время! Когда я поняла, что тот, который с порошком, отпечатки пальцев снимает, мне правда плохо стало. В первый раз я ведь ни о чем таком не подумала. Я и за дверную ручку бралась, и за Танину сумочку, и еще, наверное… Я так испугалась, что ноги подкосились. И я подумала, что если сейчас попробую упасть, то все, до чего достану, сумею захватать. А потом кто разберется, когда отпечатки остались, утром или вечером?
Мы с Сухаревым переглянулись, а Костя, не отрываясь от протокола, только головой покачал. Надо же, дескать, какая безграмотность.
* * *
Когда Елену увели, Евгений Васильевич занялся мной.
– Вы собираетесь принять предложение Лариковой? – осведомился он.
Странный вопрос. Сухарев прекрасно знает, что мое положение в «Шиповнике» – нижняя ступенька и принимать решения я просто не имею права. Странно и то, что тон Евгения Васильевича на этот раз был не сухо-высокомерный, а скорее задумчивый. Словно майор, предполагая мое согласие поработать на Елену, просчитывал, какую пользу он может из этого извлечь.
– А вы заинтересованы, чтобы наша фирма, – я еле заметно выделила слова «наша фирма», – приняла предложение Лариковой?
Он пожал плечами и достал из пачки очередную сигарету.
– Я заинтересован передать дело в суд. А у вас с Лариковой, кажется, что-то вроде взаимопонимания.
Надо понимать, Евгений Васильевич не возражает, если часть работы, за деньги клиента, сделаем мы. А что возражать – в результате он поставит галочку в графе «Раскрытые преступления». Взаимовыгодное сотрудничество – вот как это называется.
– Александр Сергеевич никаких конкретных указаний мне не давал. Сначала мне надо рассказать ему версию Лариковой, обсудить… Я ему позвоню.
Я думала, трубку, как обычно, возьмет Нина, но после первого же гудка услышала голос Баринова.
– Сан Сергеич, сейчас закончился допрос Лариковой. Она утверждает, что обнаружила Кораблеву убитой, испугалась и сбежала с места преступления. Просит помощи. А Евгений Васильевич не возражает, если мы поработаем вместе с его группой.
– Мы все или конкретно ты? – усмехнулся шеф.
– Мы все поработаем или только я? – повторила я, вопросительно глядя на Сухарева.
– По необходимости. – Он забавно пожевал губами и добавил: – И по желанию.
– По необходимости и по желанию, – отрапортовала я. – Мне сейчас подъехать?
– А смысл? Только время терять. Докладывай, что рассказала Ларикова.
Не могу сказать, что эта идея мне понравилась. Я бы предпочла вернуться в офис и сделать доклад в более комфортной обстановке. Но не спорить же с шефом, на радость Сухареву. Я послушно открыла блокнот и, поглядывая на свои короткие записи, начала говорить.
Краем глаза я заметила, что Евгений Васильевич забрал у Кости протокол и слушает меня, сверяясь с ним. Костя пристроился у начальника за спиной. Тоже мне, экзамен устроили! Впрочем, пусть развлекаются. Дословно я, конечно, все не повторю, но содержание допроса Лариковой Баринов услышит от меня достаточно близко к тексту и со всеми важными подробностями.
Когда я закончила, Костя поднял вверх большой палец и подмигнул. Сухарев ничего подобного себе не позволил. Он отложил в сторону протокол и снова уставился на меня. А я продолжила разговор с шефом. Точнее, продолжила слушать, как он сопит в трубку.
– У меня создалось впечатление, что Ларикова говорит правду, – деликатно намекнула я.
– Мы с Гошей…
– На него не рассчитывай, Гоша занят отчетами. И вообще, не мешай, я думаю.
Он еще немного посопел, потом принял решение:
– Хорошо. Попробуй заняться этим. План действий или хотя бы мысли есть?
– Пока ничего выходящего из стандарта. Опрос соседей, анализ сведений. Любовника Кораблевой поискать.
– Считаешь, это не миф?
– С точки зрения психологии, – с достоинством ответила я, – наличие у Кораблевой любовника очень вероятно. И вполне укладывается в логику событий. Или вы так не считаете?
– Я считаю, тебе вредно детективы читать, – проворчал шеф. – Особенно Агату Кристи. Переходи на что-нибудь более близкое к реальной жизни.
– Гарри Поттера? – засмеялась я.
– Что это ты развеселилась? Радуешься, что к Сухареву прибилась?
– Ох. – Улыбка исчезла с моего лица. – Но я же ненадолго?
– Думаю, дня за два управишься. Считай, я тебя сдал в краткосрочную аренду. Посмотри, поучись, в милиции не глупые люди работают. А теперь дай трубку Евгению Васильевичу.
Разговор моего «родного» начальника и начальника временного был коротким. Несколько «угу», несколько «хм», два или три «ладно». Только один раз Евгений Васильевич использовал более длинное слово – «безупречно». При этом выражение его лица, и так кислое, стало совсем уксусным. Уточнять я, конечно, не стала, но понадеялась, что это была оценка моего изложения допроса Лариковой.
Распрощавшись с Бариновым, Сухарев вернул мне телефон и спросил:
