Это — мой первый тур. Не только с парнями, а в принципе. Понятное дело, что я нервничала. Но эти чувства пришлось отодвинуть на задний план и сосредоточиться на задаче, которая стояла прямо передо мной. Чёртов фестиваль.
— Я говорю, что ты слишком с ними церемонишься, — голос Дастина отвлёк меня от моих мыслей, — Они не маленькие детишки. Здоровенные лбы, на них пахать и пахать.
Я повернулась к Дастину, даже не пытаясь скрыть презрение, которое испытывала в ту секунду.
— Понятно теперь, почему тебе не доверили с ними работать. Удивительно, как с тобой вообще хоть кто-то соглашается сотрудничать.
Лицо парня удивлённо вытянулось:
— Что, прости? Это к чему вообще сейчас было?
— К тому, что у тебя начисто отсутствует эмпатия. И ты не знаешь, что такое сопереживать другим. Удивительно, как с таким эмоциональным диапазоном ты выживаешь в среде, где именно эмоции — рычаг всего.
Дастин открыл было рот, чтобы что-то ответить, но его прервал громкий оклик постановщика:
— Внимание! «Даймондс» на площадке!
Я тут же повернулась в сторону выхода с крыши, начисто забыл о парне, стоящем рядом. Первым в небольшую дверь вошёл, конечно же, Крис. Лидер группы тут же окинул внимательным взглядом крышу, и я заметила, как его губы сжались в тонкую нитку. Голову даю на отсечение — он заметил, что поверхность мокрая и теперь прикидывал, какими проблемами это может обернуться.
Следом показались Майки и Вуди — оба серьёзные, собранные, настроенные на работу. Процессию замыкали Ноа и, разумеется, Алан. Я тут же обратила внимание на две вещи: бледное лицо главного танцора и тот факт, что друзья держались за руки. Ноа не просто тащил за собой Ала, как на буксире — он был его эмоциональной и физической поддержкой. В которой, Алан, безусловно, нуждался. Было почти физически больно смотреть на то, как высокого парня буквально пригибает к земле — он вышел на крышу на полусогнутых ногах, и на лице его при этом читалась откровенная паника. Казалось, ещё секунда — и он убежит.
Ноа, притормозив, притянул к себе друга и что-то негромко ему сказал. Я не умела читать по губам, но мне показалось, что он произнёс что-то вроде «не смотри по сторонам. Только на меня». Да уж, следовало признать, если бойфренд из Ноа вышел так себе, то другом он был отличным. Он так заботился об Алане. Неудивительно, что некоторые фанаты считали, будто за этим кроется какая-то романтичная подоплёка. Хотя, мне было точно известно, что этот парень был стопроцентным натуралом.
Тут же забыв о Дастине и попросту кинув его, я подошла к парням.
— Привет, вы чего так легко оделись?
Наши звёзды оставили где-то свои куртки и стояли передо мной в простых худи и джинсах. Наряжаться для репетиции смысла не было, очевидно. И всё же — я ёжилась от ветра, стоя в застёгнутой наглухо куртке. А они что, моржи?
Крис покачал головой:
— Танцевать неудобно. На фестивале поблажек не будет, так что лучше сразу привыкать к предоставленным условиям.
Разумеется. Ведь нам ещё для полного счастья не хватало, чтобы перед презентацией альбома и туром все пятеро ещё и заболели. Ну, как дети, ей богу. Ладно, их дело. Повернувшись к Алу, я негромко спросила:
— Ты как?
Бледный Принц кивнул:
— Более-менее. Ноа дал мне какого-то чудо успокоительного, так что я даже почти не хочу развернуться — и сбежать отсюда.
На мой удивлённый взгляд Ноа неохотно ответил:
— У меня были проблемы с контролем гнева. Врач выписал мне таблетки. Убойные, как для слона. Я их уже давно не пью, но запасы храню, так сказать, на чёрный день.
— Ну да, вот и пригодились, — пробормотала я.
Признание удивило. Как и то, что у него было такое. Нет, Алан когда-то об этом говорил, но я не особо поверила. Потому что на моей памяти у Ноа были проблемы с чем угодно, но только не с гневом.
— Ладно, давайте, по местам, — скомандовал Крис, — Раньше начнём — раньше закончим. Ноа…
Бросив в сторону лидера хмурый взгляд, парень кивнул и выпустил ладонь Алана из своей руки. Дальше ему предстояло справляться самому. Но перед этим Ноа негромко сказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не смотри вниз. Станет плохо — смотри на меня и дыши. Я рядом.
Значит, я правильно тогда предположила, что он говорил другу. Сглотнув непрошенный ком, что подобрался к горлу, я кивнула сама себе и вернулась на своё место, где собрали небольшую переносную студию. Будто мы просто снимали очередной клип. Рядом со мной Дэвид, который следит за тем, как расставляют парней и руководит процессом, чтобы получилась наиболее удачная картинка. И я, в своих наушниках, слежу за тем, чтобы звук не заглушал ветер, и чтобы никакие помехи не мешали парням петь.
Репетиция продвигалась…плохо. Ужасно. Отвратительно. Парни максимально упростили хореографию, чтобы ни в коем случае не допустить травм. Никаких прыжков, резких выпадов — вообще ничего, что могло хоть как-то навредить. Но это не помогло. Алан сбивался, путал шаг, забывал слова. Дэвид просил начать всё сначала, снова и снова, а ошибки всё повторялись и повторялись. Все на площадке понимали, что вины Алана в этом не было и терпеливо попросили прогнать материал ещё раз. Но Ал сам злился на себя. Сбивался, ругался, просил прощения — и снова повторял тоже самое. Уверена, он снова считал, что подводит всех. Но как можно было злиться на человека, которому было банально страшно?
Всю репетицию я не сводила с него глаз и видела то же, что и другие. Ал не смотрел в камеру. Не играл своей мимикой, заигрывая со зрителями через экран, как обычно. Нет, он смотрел исключительно в пол, будто только это удерживало его от откровенной паники. Парень полностью ушёл в себя, сосредоточившись, кажется, на одном — отработать свою программу. Сделать все движения, не сбившись. Не было ни амплитуды, ни резкости — просто механические действия, лишённые души.
Ал поднимал глаза только тогда, когда начинались его сольные партии. Но даже тогда он смотрел в камеру исподлобья, словно ему было больно поднять голову выше. Возможно, так и было. Только боль эта была далеко не физической.
Спустя около пятнадцати не самых удачных попыток Дэвид объявил небольшой перерыв. Ноа тут же схватил Алана за руку и, как на буксире, оттащил в сторону двери. С крыши они не уходили, но, кажется, даже близкое нахождение возле выхода облегчало состояние танцора. Правда, даже это не могло вернуть краски на его белое лицо.
Крис подошёл к нам. Взгляд мрачный, челюсть сжата так, что видно желваки.
— Дэвид, покажешь, что получается по картинке?
Режиссёр кивнул и развернул монитор к лидеру группы. Крис мрачнел с каждым кадром. Оно и понятно — не получалось ровным счётом ничего. Парни нервничали — мандраж одного передавался остальным, как по цепочке. Плюс сама обстановка не располагала к спокойствию. Нет, крыша была довольно большой, и ограда была добротной, но сам факт того, на какой высоте все находились, немного выбивал из колеи. Даже я, хоть и не боялась высоты, старалась лишний раз не смотреть вниз.
Кивнув нам и, видимо, самому себе, Крис вернулся к парням. Я видела, как он что-то говорил каждому, и ребята дружно кивали. Возможно, это было какое-то супер мудрое напутствие от внимательного и чуткого лидера — все знали, что Крис этим славился. Недаром в интернете многие ставили его в пример, как самого лучшего парня, брата, мужчину. Или желали ему смерти. А что — про антифанатов тоже не стоило забывать.
После небольшого ликбеза от Криса репетиция продолжилась. Не скажу, что стало намного лучше, но парни хотя бы собрались. Алан старался, изо всех сил. Но то ли этого было мало, то ли успокоительное, которым накачал его Ноа, начало выветриваться из организма. На экране мне было отчётливо видно, как его лоб покрывался испариной, несмотря на холодный воздух, а глаза начинали бегать, ища, за что зацепиться. Верный признак приближающейся истерики.
Я отвернулась, потому что смотреть на это было выше моих сил. В поле зрения попал Крис. Прикусив губу, он, как и я до этого, наблюдал за Аланом. В его глазах отчётливо читалась ярость — от бессилия. Он наблюдал за тем, как его товарищ, его друг, переживает наяву, возможно, один из худших своих кошмаров — и не мог ничего сделать. Его руки были связаны.
