Ратиша, наконец, увидел прямой и длинный, шагов на двадцать до поворота, подземный ход. На всем протяжении укрепленный балками и выложенный досками по полу. Туда воевода уже не полез, решив, что на сегодня хватит демонстрации своих секретов.
– А теперь слушай, – произнес он, вдруг став серьезным и глядя бывалому ратнику в глаза, – скоро татары пойдут на приступ. Ежели со мной или Захаром что приключится, а ты еще жив будешь…
– Господь с тобой, Евпатий Львович, – начал возражать Ратиша, но Коловрат его оборвал?
– Не перебивай! Так вот, ежели мы все погибнем, то возьмешь вот этот ключик, – он отцепил один из ключей со своего пояса и протянул Ратише, – и выведешь боярыню мою с сыном и домочадцами этим ходом из города. Выходит сей лаз наверх в паре верст отсюда, на берегу Оки. Даст бог, татар там не будет.
Ратиша вздохнул и нехотя спрятал ключ за пазуху.
– А если отстоим город и жив буду, вернешь ключик. Согласен?
– Обижаешь, Евпатий Львович, – произнес Ратиша.
– Языком не болтай, – напомнил воевода на всякий случай, – дело тайное, сам понимаешь.
– Могила, – поклялся Ратиша, – дальше меня эта тайна не уйдет.
– Вот именно, – подтвердил Коловрат без всякого ерничества, – ты теперь уже про два хода сведал. Так что считай, две могилы копать придется. От первой я тебя пока уберег. От второй – ты сам, надеюсь, убережешься.
Ратиша обомлел, не зная, как и благодарить за такое доверие.
– Ну, вот и договорились, – кивнул боярин, направляясь к лестнице, – идем обратно на свет божий.
Глава десятая
Новый приступ
Поднявшись наверх, воевода вновь вернулся к жене, которая резвилась с малолетним сыном, позабыв обо всех опасностях. Боярин, поиграв немного с наследником, прозванным в честь деда Гостомыслом, позвал нянек. Хоть и тянуло его больше времени с сыном провести, неизвестно ведь как оно дальше повернется, но велел боярин покамест нянькам его забрать.
–Ты чего, Евпатий? – удивилась Лада, сделавшись сразу серьезной. – Случилось что?
– Поговорить надобно, Ладушка, – пояснил Коловрат, – без лишних ушей.
Но вместо этого, отпив квасу из стоявшего на столе кувшина, боярин сел на лавку рядом с окном, уставился на пустынный двор и замолчал. Нахлынули на него темные мысли, которые не хватало смелости жене сразу высказать.
За окном наступали сумерки. Короток был зимний день.
Лада не выдержала первой.
– Евпатий, что с нами будет? – вопросила она.
Воевода вздохнул.
– Биться будем, авось и отобьемся, пока подмога от великого князя придет.
– А где же Ингварь, брат князев? – вдруг спросила боярыня. – Ты же с ним за подмогой ездил в Чернигов? И где подмога эта? Что сказал вам князь Черниговский?
– Князь Михаил своими делами занят, – горько усмехнулся Евпатий, посмотрев на жену, – не до нас ему сейчас. Сам в поход собирается на Даниила Галицкого, потому не дал нам войска. Да припомнил обиды старые – мол, на Калку рязанские не ходили.
– Вот тебе и друг, – всплеснула руками Лада.
– Друг – не друг, – отмахнулся Евпатий, – он князь и прежде всего о своей державе думать поставлен. Он и думает. И ему эти дела ближе, чем татары, на его друзей напавшие.
Помолчал немного воевода и добавил:
– Хотя, конечно, недальновидно это. Самому боком выйти может вскорости. Даниил вечный соперник, а татары – новый. Не изведал еще страха от них Михаил, потому только о своем и думает. Но нам он не враг, это главное. Может еще и успеет чем подмогнуть, хотя надежды мало.
– А Ингварь? – напомнила Лада. – Он с тобой и войском вернулся?
– Предал нас Ингварь, – посмотрел прямо в глаза жене Евпатий, – сбежал с войском из Чернигова ко князю Киевскому. Крамолу задумал. Хочет брата своего Юрия извести, а нас всех в крови утопить. Да еще, не ровен час, веру нашу на веру папежников сменять. Он сейчас ничем не лучше татарина.
– Если все правда, – заявила боярыня, став смурнее, – то во сто крат хуже он.
– Вот и я о том, – кивнул Евпатий, – Евпраксию с наследником тоже ведь по его приказу убили.
– Убили? – подалась вперед боярыня. – Да как же так? Она ведь сама руки на себя наложила. Многие видели.
– Видели, да не все, – осторожно пояснил ей Коловрат, – помогли ей. Про то мне тысяцкий Тишило поведал перед смертью, по приказу Ингваря сотворивший сие зло. Запираться ему уже было незачем.
– Ты его убил? – спросила Лада тихим голосом, в котором между тем клокотала лютая злость.
– Своей рукой умертвил, когда про Евпраксию сведал, – признался Евпатий, – не сдержался. Жаль, Ингварь от меня ушел, подлец. Хотел и его жизни лишить, но промахнулся.
– Ты все верно сделал, Евпатий, – произнесла боярыня, внезапно присев рядом с мужем на лавку и взяв его руки в свои, – этот ирод получил по заслугам. А Ингваря ты еще встретишь и отомстишь.
Подивился Евпатий ее предсказанию, но промолчал.
– А что будет, коли запоздает подмога от великого князя? – вопросила Лада обреченным голосом, не выпуская его рук. Пальцы боярыни были теплые и мягкие на ощупь. Но в глазах ее снова ожил страх.
– Коли так, – сказал Коловрат, прижав к себе крепко жену, – все равно не бойся.
Он умолк на мгновение и, решившись, проговорил:
– Вот что тебе надобно знать теперь, Ладушка. Если вдруг татары прорвутся за стены и в город хлынут, есть у меня тайный способ тебя с сыном спасти. Помнишь, в прошлом годе я в подполе долго возился с заезжими мастерами? А ты все ворчала?
– Помню, что холодную обустраивал для своих тайных дел с князем, – чуть отодвинулась озадаченная жена, – я в твои служилые дела не лезу. Все равно припасы в амбаре храним.
– Так вот, – торопливо продолжал боярин, словно боялся, что их внезапно могут прервать, – в то время я тайно прорыл ход под землей, что ведет из нашего подпола к самому берегу Оки, в двух верстах отсюда. Дверка в него находится в дальнем конце холодной, аккурат под охапкой сена. Захар, а теперь и Ратиша, знают, как она открывается. Если случится общая погибель и меня вдруг не станет, – они тебя с наследником нашим спасти должны через ход сей. Жив буду – сам спасу. А нет – им наказал.
Лада отодвинулась.
– Евпатий, ты от меня такое скрывал? – возмутилась она. – Что я, полоумная или всем соседям разболтаю?
– Прости, Ладушка, – схватил ее за плечи боярин, – побоялся. Да и опасности раньше не было. А теперь уж тянуть дальше некуда. Каждый новый приступ может стать последним.
– Так вот ты как в Рязань-то вернулся сквозь окружение татарское, – проговорила
