воевода, за подмогой ездил?
Умолк Коловрат. Потом взглянул Бушую прямо в глаза и ответил также негромко:
– Не будет подмоги покамест. Надобно еще продержаться седмицу. А там, глядишь, и подойдет.
– Сделаем, Евпатий Львович, – кивнул Бушуй как ни в чем не бывало.
Решив, что проверка здесь окончена, Коловрат двинулся дальше. Но пройдя десять шагов, обернулся у башни и крикнул:
– И, главное, Бушуй, помирать не торопись.
Дальнейший осмотр укреплений и проверку боеготовности армии воевода проводил уже в темноте. Кое-где ему подсвечивали путь жаровни и факелы. К счастью, мощных морозов не было в последние дни, и защитники крепости кое-как выживали на стенах. Зато снегопад мог начаться в любое время, – серо-стальные тучи бродили над городом. И Коловрат, вспоминая свои следы вдоль ручья, которые оставил утром по пути к подземному ходу, только рад был бы этому.
Впрочем, рядом с огнями Коловрат старался не мелькать, поскольку татарские лучники тоже не спали. Несмотря на затишье, их летучие отряды появлялись то тут, то там, днем и ночью осыпая защитников города стрелами и тут же исчезали. «Чтобы карась не дремал», – думал про себя Евпатий, осторожно перебираясь с одной стены на другую.
Так он добрался до Спасских ворот. С юга к ним прилегал Столичный город – самый обширный район Рязани, населенный людом победнее. Город сей был застроен храмами и купеческими лавками, окромя того – амбарами для товаров разных. Здесь же стояли и кузницы самого боярина Коловрата. Столичный город защищали высокие и самые протяженные крепостные стены. Часть их, от Исадских до Ряжских ворот, была укрыта мощной бревенчатой крышей. Такая крыша могла выдержать даже попадание из камнеметной машины.
Южное предградие Рязани протянулось уже между Ряжскими и Борисоглебскими воротами, что стояли на берегу Оки. Защитного навеса над стеной здесь не было. Тут татары и предприняли первый и второй приступ, посчитав это место самым уязвимым. Именно здесь воевода увидал самые большие разрушения на стенах и башнях, которые спешно латали плотники.
Стоя на башне у Ряжских ворот, воевода заметил внизу изрубленный и почти сожженный таран, вокруг которого валялись горы изувеченных мертвецов: татары – облитые горящей смолой и пронзенные стрелами. К счастью, ворота устояли, все разрушения были только на верхних ярусах укреплений и опасность прорыва через пролом рязанской крепости пока серьезно не угрожала.
«Жестокая здесь была драка, – подумал Коловрат, глядя с башни на горы мертвецов во мраке. – Князь-то наш молодец, уже вдвое больше положенного продержался, да и дальше сдаваться не собирается. Умрет, а не уступит».
Давно стемнело. И вскоре ночное небо разразилось снегопадом. Снег повалил большими хлопьями, засыпая осажденный город и его окрестности. Пытаясь пронзить взглядом белесую мглу в том направлении, где виднелись всполохи от костров татарского лагеря, Евпатий понимал, что хан Батый привел сюда слишком много воинов, чтобы отступиться после затянувшейся осады одного-единственного города. Ему нужна была вся Русь, которую он собирался залить кровью. Наказать за непокорность и свободолюбие. И Рязань была только первым городом на его пути. Понимая, что без скорой подмоги из других княжеств Рязань обречена, Евпатий не прекращал думать, как удержать город от полного разорения. Но пока ответа у него не было. Он хоть и явился сюда из другого мира, но богом не был. Простой смертный, который лишь знает больше других о будущем.
Пока что нужно было сражаться и тянуть время. Из того, что сохранила память Кондрата Зарубина о прошлой жизни, он знал, что Рязань держалась пять дней, а потом была взята и растерзана. Но они уже продержались больше десяти дней и отбили два приступа. Силы оставались, и город готовился отразить еще несколько нападений.
«Видать, что-то изменилось на небесах, – ухмыльнулся Евпатий, стоя в мерцающем свете жаровни на башне Ряжских ворот, – может, еще поцарапаемся на этом свете».
И пошел далее по стене, велев охранникам смотреть в оба.
Здесь же, на башнях Южного предградия, Коловрат вновь увидел некое подобие дальнобойной «артиллерии», изготовленной местными умельцами-оружейниками задолго до того, как он стал воеводой. Это были пять огромных луков, способных посылать во врага гигантские стрелы до трех саженей длиной. Если была нужда, то и с подожженными факелами. Их поражающая сила вызывала у Коловрата большие сомнения, поскольку нанести урон врагу они могли, лишь угодив стрелой в самую гущу неподвижных воинов. И скорее переломать им кости, чем пронзить. Против пеших воинов гигантские самострелы еще могли пригодиться, но против стремительно перемещавшихся конных татарских отрядов были бесполезны.
Однако, поговорив с «артиллеристами», воевода узнал, что в прошлом бою им удалось вывести из строя не только пешцев, но дюжину всадников. И даже поджечь одну метательную машину татар, неосторожно придвинутую слишком близко к стенам.
«Не катапульта, конечно, но какая-то польза есть, – решил воевода, – ладно, пусть воюет, пока своего Архимеда не отыщем».
Посетив все ключевые места обороны города и дав распоряжения, Коловрат закончил осмотр уже далеко за полночь. К этому времени татары по всей длине оборонительной линии, кроме редких обстрелов летучими отрядами, никак себя не проявили. И Евпатий, наконец, с чистым сердцем направил стопы к своему терему.
Князь Юрий мог теперь немного передохнуть и заняться государственными делами, перепоручив войну воеводе. В случае чего сотники на стенах Рязани теперь знали, что Коловрат опять с ними. Хотя и недоумевали, как он смог незаметно пробраться в город сквозь плотное кольцо осады врагов.
Глава девятая
Тайная комната
Лада долго висела на шее у мужа, покрывая его бородатое лицо поцелуями.
– Вернулся, – шептала она, – вернулся целехонький.
– Да что же со мной сделается, – хорохорился воевода, – я же заговоренный. Обещал вернуться – и вот он я.
Сделав усилие, Коловрат чуть отстранил от себя жену, продолжая любоваться ею: с распущенными волосами и в ночной одежке – посреди ночи разбудил все-таки – она была чудо как хороша.
– Ты прости, Ладушка, – проговорил воевода, – я ж с дороги. В земле весь измазался, пропотел. Как конь ретивый сюда торопился. К тебе. Мне бы только умыться с дороги, исподнее переменить, а после и помилуемся. Времени у нас мало. Поспешать надо. Война, сама понимаешь.
Лада нехотя выпустила мужа из объятий и ушла убаюкивать сына, который проснулся от шума и грохота, устроенного вернувшимся воеводой. Заходя в сени, Коловрат случайно задел в темноте пару кадушек и коромысло.
Ратиша давно спал в отведенной ему комнатушке. А Коловрат, несмотря на дикую усталость, не смог отказаться от баньки посреди ночи, которую истопил ему заботливый Захар. Приказчик и сам пришел в
