Луна уже садилась. Сколько времени? У него не было часов. Чессер весьма смутно представлял себе, куда надо идти, чтобы прийти к дому. Он шел быстрым шагом; холодная мокрая трава под ногами была ему теперь не так приятна.
По дороге он старался не думать о том, что случилось. Естественно, его мыслями завладела Марен. Спит ли она сейчас? Наверняка спит. А может, и нет. Если нет, все ли у нее в порядке. Конечно. Она не одна. Она в безопасности. В доме есть люди. Там – Мэсси. Она не одна.
Мелькнуло омерзительное подозрение: Мэсси у Марен.
Чессер пустился бегом. Наперегонки с воображением, которое подсказывало ему, что Мэсси все подстроил. Леди Болдинг действовала по его указанию, чтобы освободить Мэсси дорогу в спальню Марен. Старый развратник!
Чессер не прислушивался к голосу разума, который говорил ему, что Мэсси, в его-то годы, вряд ли сможет изнасиловать ловкую, отчаянно сопротивляющуюся Марен. Ему и в голову не приходило, что эти мысли вызваны сознанием своей вины.
Он бежал. Он спешил на помощь, а если помочь уже нельзя, то хотя бы отомстить.
Чессер увидел впереди свет и решил, что это в доме. Ноги болели. Дыхания не хватало. Когда он был уже совсем рядом, раздался оглушительный лай – это был собачий питомник. Он остановился, чтобы отдышаться, и попытался понять, в какой стороне дом. Сориентировавшись, он снова побежал.
Наконец он наткнулся на длинную живую изгородь, слишком высокую, чтобы перепрыгнуть, и слишком густую, чтобы пролезть через нее. Он помчался вдоль изгороди в надежде, что она его куда-нибудь да приведет. Так и произошло. Перед ним был откос, на который пришлось взбираться. Теперь его подозрения переросли в страшное беспокойство, которое усилилось, когда он осмотрелся и понял, что стоит у заднего входа в дом.
Он овладел собой и решил пока не входить. Лучше отдохнуть немного и собраться с силами, тогда он будет готов ко всему. Он сел на ступени террасы и откинул голову назад, чтобы было легче дышать. Мускулы ног сводило. Пот стекал по шее и по спине, вся рубашка была мокрая. Он сказал себе, что в сорок лет нельзя всю ночь бегать и трахаться.
Теперь Чессер дышал почти нормально. Он встал и попробовал открыть заднюю дверь. Она оказалась запертой. Пришлось обойти весь дом, но парадная дверь, которую он оставлял открытой, тоже была на замке. Он решил, что это – свидетельство о заговоре против него. В отчаянии он уже готов был разбить одно из стекол в двери, но вовремя вспомнил, что он босиком. Пока он раздумывал, как можно попасть в дом по-другому, дверь открылась. Хикки, глухонемой слуга и помощник Мэсси, улыбаясь, жестом предложил ему войти. Чессер колебался. При виде габаритов Хикки его решимость заметно поубавилась. С деланным безразличием он прошел мимо и вошел в вестибюль.
Вверх по лестнице Чессер взбежал, перепрыгивая через две ступеньки сразу, потом торопливо пересек холл и оказался перед дверью их комнаты. Он представлял себе, как ворвется туда, но вместо этого осторожно повернул ручку, открыл дверь и вошел.
В постели ее не было. В глубине души, несмотря на панику, он верил, что она еще спит. Пустая кровать была в беспорядке. Ночник включен. В ванной ее нет. В соседней комнате нет. «Книга Перемен» и три полукроны валялись на полу. Он взял с туалетного столика свои часы. Было без четверти пять. В этот час ей негде быть, кроме как у Мэсси. Разумеется, не по доброй воле.
Он помчался по коридору. Он не знал, где комната Мэсси. Вполне возможно, что старый хрен спит так же, как и ест: там, где ему вздумается. А может, у него есть специальная комната для таких случаев. Чессер оказался в правом крыле здания. Он дергал двери, прислушивался, звал ее, но не получил никакого ответа. Он вернулся обратно, собираясь обыскать противоположное крыло, и тут увидел ее.
Она поднималась вверх по лестнице. На ней был длинный пеньюар от Диора из полупрозрачного шелка бледно-голубого цвета. Ее длинные волосы были немного растрепаны. В руках она держала стакан молока, накрытый ломтем хлеба, густо намазанного маслом.
Чессер был так рад видеть ее, что не мог говорить.
– Я проснулась от голода, – объяснила она. Подойдя к нему, она на минутку остановилась, подставила губы для короткого поцелуя и пошла дальше к их комнате, уверенная: он идет следом за ней.
Она откусила большой кусок хлеба. Чессер обнял ее.
– Я люблю тебя, – сказал он, стараясь казаться спокойным.
– Я знаю, – жуя ответила она.
Ему пришлось подождать, пока она проглотит. Потом он поцеловал ее, почувствовав вкус масла у нее на губах. Она была такой привычной, такой родной.
– Я беспокоился о тебе, – сказал он ей и тут же подумал, что она может ответить ему то же самое.
– Я гадала для тебя по «Книге Перемен», – сообщила она. – Получились «Котел» и «Внутренняя правда».
Она отодвинулась от него, чтобы откусить еще кусочек и запить его глотком молока. Тут она глянула вниз, на его босые ноги. Манжеты его брюк были мокрыми. К коже кое-где прилипли стебельки травы.
– Я долго гулял, – объяснил он.
– А я-то решила, что тебе вздумалось поиграть в крикет, – она ухмыльнулась.
– На самом деле, я потерял дорогу.
Ложь чистой воды. Он надеялся, что она не станет расспрашивать. Любовь и сознание своей вины переполняли его, и он боялся все это расплескать.
– Прости меня, – сказал он.
– О чем ты?
– О том, что рассердился и ушел.
Марен не сказала, что прощает, только выражение глаз немного изменилось. Она села на кровать, занятая только едой. Она обглодала корку и допила молоко. После этого она задумалась.
Чессер чувствовал себя ужасно. Одураченным, усталым и грязным. Может, если он примет душ, ему станет лучше? Он смоет вину. Расскажет ли леди Болдинг Марен о том, что случилось, или нет? Несомненно, расскажет. Красивая женщина никогда не упустит случая сообщить другой красивой женщине подобную новость. Чессер решил, что единственная возможность – прямо сейчас, не дожидаясь утра, наговорить Марен кучу нежностей, чтобы рассказ леди Болдинг показался ей невероятным.
– Я люблю тебя больше всего на свете, – сказал он.
– Прими душ, – предложила Марен.
Чессер пошел в ванную. Раздеваясь, он с ненавистью посмотрел на свое отражение в зеркале, пихнул ногой мокрые от пота рубашку и брюки, встал под душ и в наказание включил холодную воду. Подрегулировал струю до более приятной, намылился и, смыв грязь и пот, почувствовал себя гораздо лучше – чище.
Тут вошла Марен. Она помогла ему вытереть спину и ноги.
– Завтра мы уезжаем отсюда, – сказал Чессер.
– Куда?
Он хотел сказать, в Шантийи, но подумал, что ей, наверно, больше хочется в Лондон.
– У тебя там дела? – спросила она.
– У меня больше нет никаких дел, – честно ответил ей он. В комнате она зажгла две сигареты и кинула одну ему, сильнее, чем обычно. Он с легкостью поймал ее.
Он решил продемонстрировать новое отношение к жизни.
– Если хочешь, мы можем заняться прыжками с парашютом, – солгал он.
Она предлагала это один или два раза, а он всегда был против и не поддавался ни на какие уговоры.
– С чего бы это?
– Просто для разнообразия.
Она посмотрела на него долгим, подозрительным взглядом.
– Что тебе предложил Мэсси? – спросила она как бы между прочим.
Ты не поверишь.
– Я попробую. Если захочу.
Чессер не сомневался, что ее последняя реплика относилась к его недавнему приключению.
– Мэсси предлагает ерунду.
– Перестань говорить загадками.
– Ну, хорошо. Он хочет, чтобы я украл алмазы. На двенадцать миллиардов долларов.
Вопреки его ожиданиям, она не засмеялась.
– Ну разве это не кретинизм? – говорил Чессер, растянувшись на кровати. На него навалилась усталость.
– Расскажи мне об этом. Все, что он сказал. Заплетающимся языком он передал ей свой разговор с Мэсси.
Не останавливаясь, Марен ходила взад и вперед по комнате. Подошла к двери ванной и кинула сигарету в унитаз. Чессер услышал короткое «пш-шш». Ему очень хотелось, чтобы она легла: надо было кое-что исправить. Она села на пол перед ним. Разделила волосы на три части и стала плести косу. Глаза у Чессера слипались, и монотонные движения ее пальцев подействовали на него, как гипноз. Она серьезно сказала ему:
– Это хорошая мысль.
– Прыжки с парашютом?
– Нет. То, что предлагает Мэсси.
Чессер презрительно хмыкнул.
– Как еще ты можешь так быстро и легко получить пятнадцать миллионов долларов?
Быстро, может быть, но не легко. Он сказал ей:
– Это невозможно.
– А я думаю, что вполне возможно.
– Я ни черта не разбираюсь в воровском деле.
Он подумал, что уже занимался этим сегодня ночью.
– А как же Марракеш?
– А что Марракеш? – спросил он.
– Контрабанда – это почти что кража. А это тебе уже знакомо.
Чессер был поражен. Он никогда не говорил ей об этой истории в Марракеше. Это абсолютно точно. Откуда она узнала? Спрашивать ему не хотелось.
