Но предводитель не добрался до ворот башни. Кто-то вцепился ему в ногу волчьей хваткой и повалил на землю. И его высокая фигура тут же исчезла под грудой маленьких тварей. Топор раскроил череп, а нож вонзился в горло.
Узники, запертые в башне, колотили в стены чем попало, требуя выпустить их. Далеко не все камеры были заполнены теми, кого кровавый Черный Граф собирался принести в жертву. В некоторых обитали одни лишь крысы. И все-таки в башне было довольно людно. Из окон пленники видели разворачивавшуюся во дворе битву и подступавшие к ним языки пламени.
Пленники молотили в каменные двери кулаками, скамейками и стульями, пинали их и вопили, стараясь привлечь внимание тюремщика. Весь этот грохот чуть ли не заглушал шум битвы.
— Тюремщик! Тюремщик!
— Что там происходит?
— Дикари атакуют! Крепость пала! Нас всех перебьют!
— Выпусти нас! Выпусти! Дай меч, и я буду сражаться с обезьянами! Клянусь клинком, не убегу!
— Во имя Дзаноса! Если ты нас не освободишь, обезьяны сдерут с нас шкуру!
— Тюремщик! Кто-нибудь! Стена горит! И мы тоже сгорим! Выпусти нас!
В этот гвалт ворвался крик человека, в которого угодила случайная горящая стрела, влетевшая в окошко. Все застыли от ужаса.
Наконец шум все же привлек внимание тюремщика. Он начал подниматься по лестнице, но слишком медленно.
— Открой мою дверь! Выпусти меня! — раздавались отовсюду умоляющие голоса.
— Тише! Тише! — стал кричать тюремщик, приближаясь к каждой двери. — Вас освободят лишь тогда, когда прикажет его превосходительство, но никак не раньше. У меня нет на это права!
— Сейчас не время показывать свою преданность! Выпусти нас, иначе мы пойдем на растерзание дикарям!
— Открывай сейчас же!
Но тюремщик, не обращая внимания ни на мольбы, ни на проклятия, проследовал вместе с двумя воинами к камере, в которой томились Гуин и Ремус.
Они тоже стучали в дверь и кричали, как все остальные пленники. Мальчик будто помешался — снова и снова выкрикивал имя своей сестры. От ударов могучих кулаков Гуина массивная каменная дверь ходила ходуном.
— Прекратите! — крикнул тюремщик, приближаясь. — Сейчас я открою дверь, так что отойдите!
— Если ты собираешься отвести меня к своему прогнившему господину, лучше я попытаю счастья с обезьянами! — проревел Гуин. — Дай мне меч! Я имею право защищаться!
— Такого указания у меня не было, — ответил тюремщик, тупо посмеиваясь. Снял ключ со своего кожаного пояса, отпер дверь и отступил в сторону.
Гуин выскочил в коридор.
— Я не один, человеко-зверь! — предупредил тюремщик, поспешно прячась за спины черных воинов. Они шагнули вперед, направляя копья в грудь Гуина. Тот яростно зарычал и двинулся на них.
— Разве вы не слышите звуки битвы? — крикнул Ремус. — Гуин стоит целого отряда ваших воинов. Но если мы сейчас передеремся, то точно погибнем все! Дайте Гуину меч!
— Оборона крепости тебя не касается, — ответил один из воинов надменно. — Граф приказал для безопасности перевести вас в черную башню.
— Безопасность? С этим чудовищем? — воскликнул Гуин. — Уж лучше дожидаться дикарей.
— Кого это ты назвал чудовищем? — Воин упер копье ему в грудь. Гуин замер на месте. — Вы пойдете с нами!
— Нет уж. Я больше ни за что не подойду к вашему проклятому графу.
— Почему ты…
— Черт, кажется нам несдобровать! — крикнул другой воин, подталкивая Гуина тупым концом копья.
— Нам несдобровать, если мы не уведем отсюда получеловека! — ответил начальник стражи. — Эту крепость еще никому не удавалось взять. Она — самый крепкий оплот монгаульской обороны! К тому же скоро прибудет подкрепление с Альвонской Заставы…
Он неожиданно замолчал, лицо стало растерянным, и никто не понял, почему. Его высокая фигура теперь напоминала куклу, брошенную кукловодом.
Воин так и не закончил свою речь. Посреди его узкого монгаульского носа вдруг выросло оперение стрелы. Глаза закатились, и он рухнул головой в открытый дверной проем. Доспехи с грохотом ударились о каменный пол.
— Дикари! — крикнул другой воин, невольно делая оградительный знак.
— Берегись! Сзади! — предупредил Ремус.
Поздно — на голову воина уже опустился каменный топор. Как будто из-под земли выросло около дюжины бурых мохнатых существ, кинувшихся к монгаулам.
Горбатый тюремщик взмахнул руками и развернулся, собираясь бежать, но в спину ему вонзилась стрела. При нормальном росте ему пришел бы конец, — спасло то, что он был не выше стрелка. Тюремщик подскочил к лестнице и вскрикнул. По ступеням поднималась бесчисленная масса обезьяно-людей, лопотавших на своем языке. Они напоминали реку, прорвавшую плотину и готовую затопить башню.
— Помогите! Помогите! — закричал тюремщик, наклоняясь все ниже, чтобы слиться с толпой нападающих.
Но те не приняли его за своего и принялись колотить. Он как черепаха втянул голову в плечи. Сперва последовали три раны в спину, и только потом кто-то ударил его топором по лбу. Тюремщик покатился вниз по лестнице, словно мяч, сбив по дороге несколько семов. Когда его тело оказалось внизу, дикари просто прошли по нему.
В коридоре разгорелась яростная битва. Оставшиеся в живых воины начали крошить дикарей. Рост давал монгаулам некоторое преимущество. Кроме того они прекрасно знали устройство крепости. К тому же по лестнице не могло подняться сразу много врагов. При раскладе один на один или двое на одного победителями выходили люди.
Но на руку дикарям играло численное преимущество. Они упорно лезли вперед по трупам своих товарищей. Забрав у мертвого тюремщика ключи от камер, начали открывать двери и истреблять узников каменными топорами. Некоторые пленники забились под столы или яростно защищались стульями. Но маленькие твари облепляли их, словно муравьи жука, и вскоре побеждали.
Некоторые камеры уже давно загорелись от случайно попавших туда огненных стрел. Коридор превратился в настоящий ад. Повсюду раздавались победные вопли дикарей, предсмертные стоны, треск огня и звон оружия. С каждым мгновением густел черный дым.
Как только первый из воинов рухнул наземь, Гуин затолкал мальчика обратно в камеру. Потом схватил первое, что попалось под руку, — глиняный кувшин, и выскочил обратно в коридор, захлопнув за собой дверь.
— Гуин, не надо! — крикнул вдогонку Ремус.
Но тот ничего не слышал, увидев меч за поясом у сраженного воина.
— Альфетто! Лиядо! Лиядо! — пронеслось по толпе. Этот крик все усиливался, и по интонации было ясно, что нападающие просят звероголового бога о пощаде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
