– Так пришли или дело есть? – строго спросил варяг.
– Дело, – сказал один из троих, и по его голосу Серега определил: трусит. И тут же заметил, что остальные тоже боятся, хотя изо всех сил стараются не подать виду.
– Присядьте, – негромко произнес варяг, и все трое разом опустились на землю и замерли, скрестив ноги.
– Дай им пить, – приказал варяг, и Серега подхватил котелок.
Трое, как по команде, извлекли деревянные чашки.
Духарев налил в эти чашки, довольно, кстати, грязные, остывшего травяного чайку.
И увидел, как ночные гости расслабились, глаза утратили настороженное выражение. Угостили хоть водой – значит, убивать не станут. Сразу, по крайней мере. Соображают ребятишки. Хотя на их месте Духарев от варяга в кустах таиться бы не стал. С деда сталось бы: метнул бы копьецо в эти кусты на всякий случай, и, можно не сомневаться, кое-кому резко бы поплохело.
– Ну? – повелительно произнес варяг.
– Ты, это, ведун, верно-ть?
– Говори.
– Мы, это…
И тут другой мужик вдруг быстро залопотал на языке, которого Духарев не понимал. Остальные шумно запротестовали. На том же языке.
– Цыть! – рявкнул Рёрех грозно, и дискуссия прекратилась.
– Говорить будешь ты, репка-сурепка! – Варяг ткнул пальцем в первого. – А ты, Сергей, возьми дубинку: ежели кто еще рот откроет – хряпни по макушке. Ну, слушаю!
– Князь к нам приходил. Игорь киевский. Дань брал. Шкурки брал, воск. Мы дали.
– Дали и дали, – кивнул Рёрех. – Он – князь.
– Дык мы ж Новгороду даем! – воскликнул бородач.
– Так не давали бы.
– Да как же не дать? – удивился бородач. – У киевлян щиты крепки, мечи востры! Побьют!
– Так новгородским скажите.
– Сказали ж!
– И что же?
– Бают: не давайте. У вас, бают, кусты густы, луки туги, стрелки востры, ядом мазаны. Бейте, грят, киевлян, как белок бьете.
– Ну и бейте.
– Дык боязно.
– Тогда дайте.
– Мы ж новгородским даем.
– Так не давайте.
«Какой разнообразный и содержательный разговор получается», – подумал Духарев.
– Дык побьют.
– Ну, ну… – Варяг повернулся к Сереге: – Что скажешь?
– Да ясно все, – буркнул Духарев. – Если они Новгороду платят, значит, Новгород с Киевом должен разбираться. А если – Киеву, то Киев – с Новгородом. Пусть между собой решают, кто кому платить должен.
– Во-во! – оживились бородачи. – Верно!
– Верно-то верно, – Рёрех поскреб шрам. – Да не будут они меж собой решать. Ссориться им не с руки. А эти вот… – он кивнул на пришельцев, – и два раза могут дать, не помрут. Можете?
– Ну, можем, – мрачно ответил бородач.
– А все ж это не совсем по справедливости, – задумчиво проговорил варяг. – Ладно! Сколь от вас до Белоозера? Далеко?
– Не близко. Лесами дней шесть бежать.
– А сюда сколько шли?
– Тож шесть дней.
– Так до меня же дальше!
– Да мы ж водой шли! – сказал бородач с удивлением, оттого что ведун не понимает такую простую вещь.
– А до Белоозера водой нельзя?
– Когда как.
– Понятно. Значит, слушай меня, репка-сурепка. Пойдете на Белоозеро. Там городок стоит. Городок тот держит Ольбард-князь. Обскажете ему свои беды. Обещайте честно и щедро дань ему слать – он вас под себя возьмет.
– Ага… – Бородач поскрипел мозгами, осмысляя. – А, это… Выходит, еще и этому Ольбарду давать?
– Не еще ему, а только ему! – поправил варяг.
– Не-е! – мужик замахал руками. – Все они одинаковы! Меха берут, а как помочь – их нету! Бона…
– Сергей, тресни его по маковке, – приказал Рёрех.
Духарев замахнулся – мужик испуганно прикрыл голову.
– Ольбард поможет, – сказал варяг. – Скажете: я вас прислал. Рёрех-ведун.
– А Киев с Новгородом его послушают? – спросил бородач, опасливо покосившись на палку в руках Духарева.
– Послушают. Его проще послушать. Дружина целей будет. Подарки где?
– Да в лодке, – сказал бородач.
В глазах у него проступила легкая печаль оттого, что халява не прокатила.
– Так несите сюда! – велел Рёрех. – Или мне на деревяшке за ними скакать?
Бородачи молча поднялись и канули в темноте.
– Варенье у них доброе, – мечтательно проговорил Рёрех. – Клюковка, орешки с медом…
– Слушай, – неуверенно проговорил Духарев. – А ты уверен, что этот Ольбард не обдерет их, как остальные? Ему-то какой смысл с Киевом и Новгородом ссориться?
– Потому что я попросил, – варяг шевельнул костлявыми плечами.
– А вдруг он тебя не послушается?
– Послушается.
– Уверен?
– Ясное дело. Он же мой племянник.
Глава десятая,
в которой Серега прогуливается по лесу и размышляет о том о сем
Серега бежал по лесу. Это был очередной урок, который задал ему Рёрех. Просто бежать по лесу. Просто бежать по лесу ночью, в полной темноте. Просто бежать по лесу в полной темноте до маленького, метров сто в поперечнике, озерца, обойти его кругом (притом что один конец озерца упирается в болото), а затем вернуться обратно к дубу. Всего-то километров семь в один конец. Пустяковое дело.
– Пустяковое дело, – сказал Рёрех. – Вот кабы тя леший устерег да кружить начал, так нет тут лешего.
– Почему? – механически поинтересовался Духарев.
– Да прогнал его волох. Поссорились они.
– Понятно, – пробормотал Серега.
Ну ясно же тебе сказали: обычное дело! Ну поссорились леший с волохом, и волох лешего прогнал. Ну нормальные разборки. Повторяем для тупых: волох, реально, лешего покруче будет, вот и прогнал. А без лешего по ночному лесу шастать – ну просто нечего делать. То есть даже смешно об этом говорить. Семь кэмэ в одну сторону, почетный круг через болото, и семь кэмэ обратно. Пустяки, в общем. Любому волку или там медведю дошкольного возраста, лет четырех-пяти то есть от роду, – как два пальца. А Серега Духарев, он, блин, три курса универа прошел, причем два раза. Ему это ваще – лег-ко!
В общем, бежал Серега прямо и зигзагами и думал о приятном. Например, о том, что месяц, хоть и узенький да между крон почти не проглядывающий, но все-таки светит. А зайдет, так звезды же останутся. Хорошо ведь, когда небо чистое. Вона – Большая Медведица, именуемая по-здешнему Лосихой. А вона – Малая, которую Рёрех Олененком зовет. А были бы тучи да дождик, так вообще ни хрена видно не было бы. И не слышно тоже ни хрена, кроме грома и шуршания капель. Хотя и в дожде приятное найти можно. Молния, например. Молния очень ярко светит. Потом, правда, уже совсем ни хрена не разглядишь, пока глаза опять к темноте не привыкнут.
Вот такие мысли возникали у бегущего Сереги Духарева, пока ноги его приминали опавшую листву, обнося своего хозяина вокруг стволов, по тропке, которая не столько виделась, сколько чувствовалась, угадывалась подошвами.
Правду сказать, урок был не такой уж трудный. Ходил Серега к тому озеру и с дедом, и сам один разок был. На болотистом конце куликов бил. Куликов там много.
В общем, ничего особенного. А если заплутает, так спать ляжет. А утром по собственному следу – обратно. А след Серега предусмотрительно оставлял заметный. Где веточку обломит, где носком старую листву взрыхлит. Бояться нечего. Кого бояться, зверей? Так на что у Духарева сулица на руке лежит? Ежели рысь какая прыгнет – пусть пеняет на себя. Одну рысь Серега уже убил. Правда, днем. Волков не убивал, но волки – звери умные, с человеком связываться не станут. И медведь. Рёрех обещал: как снег выпадет – пойдут мишку брать. Мишка, сказал варяг, зверь полезный. Жир, шкура, мясо, все в дело идет от мишки-то.
В отличие от других лесовиков, Рёрех мишку мишкой звать не боялся. Иногда величал еще бером, но это было не прозвище вроде «хозяина» или «медведя», а просто другой диалект. Коли услышит зверь да придет – пусть на себя опять-таки пеняет. Рёрех – ведун. Его врасплох не возьмешь. А интересно, он, Серега, может стать ведуном или нет? Если, как утверждает варяг, какая-то Серегина часть осталась вне этого мира, может, Серега тоже ведун? Интересно, какая это часть? И как там ей живется? А может, где-то в сумрачном Питере такой же Серега Духарев потягивает пивко с корешами или коктейльчик с пузыриками в каком-нибудь клубе с накрашенной девчушкой и ловит законный кайф, пока его неудачливый двойник упирается, чешет по лесу хрен знает куда…
«А ведь тебе это нравится! – сказал себе Серега. – Тебе ведь это по кайфу, мужик! Вот так вот бежать с настоящим копьем на согнутой руке по настоящему лесу! И ни хрена не бояться, потому что знаешь, что точно не пропадешь. Потому что это круче, намного круче, чем сосать пузырьки через соломку и прикидывать, сколько бабок останется к утру в тощем лопатнике. Потому что если я, Серега Духарев, не обломаюсь (а вот хрен я обломаюсь!) и вытяну из деда всю его дедову науку, то буду я в этом мире – король. Буду свежее мясо жрать и воду пить, хрустальную от чистоты, и даже к меду их дрянному привыкну, наверное, потому что не бывает, чтоб все – из шоколада. И девчонки у меня будут самые лучшие, а друзья – самые верные. И если я и уступлю кому, то не какому-нибудь засаленному хмырю с натыренными баксами, а тому, кто по-настоящему круче. Вроде того же Рёреха».
