Они смотрели вдоль безлюдной улицы в ту сторону, где стоял «фольксваген».
— Ты хорошо его разглядел? Может, показалось.
Росс молча взял из её рук пиджак, надел его, поежился. Разглядел ли он его? Это было новейшее стандартное устройство, с которым оперативный состав спецслужб знакомили эксперты месяца три назад. Однажды запущенное, оно не могло быть подвергнуто деактивации. Только вот что странно — когда он его обнаружил на днище, ему оставалось тикать полторы минуты. А прошло больше. Росс посмотрел на часы, поднял глаза на Сальме, повернулся в сторону машины.
— Привидение тебе привиделось, — лукаво улыбнувшись, Сальме показала ему язык. И в это время грянул оглушительный взрыв. Полыхнула вспышка и через мгновение искореженный «фольксваген» превратился в огненный столб. Раздались тревожные крики, в окнах стал вспыхивать свет, где-то завыла сирена.
— Уходим, — резко бросил Росс. — Через несколько минут тут будет все перекрыто, начнется охота за свидетелями.
Проводив Сальме до гостиницы, Росс направился на центральный телеграф. «Свои игрушку подкинули, — негодовал он. — Или янки? Вряд ли. Какая им выгода? Команду дал Рэм Зондецкий, другой никто не посмел бы. Значит, в Москве очень хотят, чтобы груз был доставлен по назначению. Даже ценой моей жизни. Вернее — не даже, а именно такой ценой. Обычная история — кто слишком много знает, весьма опасен. Может заговорить в самый неподходящий момент. Надежно молчит не тот, кто связан клятвой молчания. Надежно молчит мертвый. Ну, держитесь, заклятые друзья! Я вам картишки-то попытаюсь смешать. Слово Ивана Росса».
На телеграфе он быстро набросал печатными буквами текст по-английски:
«Господину Омбудсмену — лично, офис Королевского Омбудсмена, Стокгольм, Швеция.
В среду, 27 сентября из Таллина в Стокгольм отплывает паром «Эстония», на котором в автомобилях «ауди», «бентли» и «феррари» будет заложено 500 кг героина. Кроме того, в двух трейлерах «мерседес» будет перевезено большое количество редких металлом. Помешать преступной контрабанде может только ваше вмешательство.
Доброжелатель».
Посетителей было мало и дежурная телеграфистка, молодая брюнетка с царским бюстом и пушистыми ресницами, откровенно зевала.
— Будьте любезны, отправьте эту телеграмму, — сказал он, подавая в окошко свой текст.
— Сию минуту, hirra,[10] — брюнетка, не знавшая английского, пробежала глазами адрес. — А где точный адрес?
— Извините, забыл. Вот он, — и Росс сделал необходимую приписку. Брюнетка набрала текст и улыбнулась:
— Все в порядке, телеграмма получена. Вот подтверждение.
— Tinan, proua.[11]
Обычно Росс спал сном младенца — едва голова касалась подушки, как он проваливался в теплое, баюкающее нечто. Однако внутренне был запрограммирован мгновенно вскочить на ноги при малейшем тревожном шорохе. В эту ночь просыпался трижды, хотя опасности не чувствовал. И каждый раз будил его один и тот же сон. Бирюзовое море, бирюзовое небо. Штиль. На верхней палубе океанской яхты в шезлонгах, составленных кружком, сидят Павел, куратор-генерал, Рэм Зондецкий, Росс и толстомордый очкарик по кличке «Слюнтяй», суперберебежчик и главный консультант ЦРУ по русским вопросам.
— Я всю жизнь боролся с Советами, — горделиво заявляет «Слюнтяй». — И в Москве, и в Нью-Йорке. А меня…
— Не будь чванной цацей, брат Аркадий, — прерывает его Рэм. — Тебя ценят, тебя любят, тебя знают. Мы ведь все в одной обойме.
— Ура! — кричит куратор и Зондецкий довольно жмурится. Вдруг широко раскрывает глаза, смотрит на Росса с улыбочкой, ласково грозит ему пухлым пальчиком, говорит с отеческой укоризной:
— А вы, оказывается, шалунишка, Иван Антонович. Мы к вам с добром…
— С добром! — кричат все, и громче всех — куратор-генерал и закадычный друг Павел.
— А вы… — болезненно куксится Зондецкий.
И Росс просыпается.
VIII. Три меры зла
Когда Луиджи Торини увидел «Эстонию» в порту, он вовсе не пришел в восторг, как это бывало со всеми пассажирами великолепного красавца-парома. Адмирал Чан Дун, он же Джузеппе Ливеро — бесстрашный капитан-лейтенант флота Бенито Муссолини, незабвенного дуче, оценивал любую посудину, способную бороздить моря и океаны, лишь с одной точки зрения: как скоро смогли бы её взять на абордаж его отчаянные головорезы. «Водоизмещение 15500 тонн, — вспоминал он рекламный проспект, полученный вместе с билетом, — 9 палуб, 4 машины по 5000 лошадок каждая. Предельный ход — 21 узел. Совсем, совсем неплохо. Только мои-то скорости порезвее. При полной загрузке 2000 пассажиров на 500 кают и 6 ресторанов и баров. Да, чтобы освободить всех этих преуспевающих бездельников от наличности и ценностей пришлось бы побегать. Длина этой красотки — кажется, когда боши спустили её на воду в 1980 году, ей дали имя «Sally» — почти 160 и ширина 25 метров. Только бегуны мои молодцы отчаянные и, поймав пытающихся выскользнуть из их умелых ручонок, особо не церемонятся. Мужчин без раздумий пускают на корм рыбам, а женщин… Все зависит от того, какая женщина…» Адмирал улыбнулся, с благожелательным интересом разглядывая представительниц прекрасного пола, прогуливавшихся по пирсу. Их цветистые одежды радовали глаз. «Можно было бы с ходу торпедировать какую-нибудь глазастенькую скандинавочку. В моих южных водах это экзотика. Однако, дело превыше всего. Завтра Стокгольм, а шведки… ооо! Даже Кан Юай как-то восхищался. Теперь же и груз надо проверить, и убедиться, что машины закреплены надежно, и после автомобильной палубы ознакомиться хотя бы бегло с главными службами». Он уже был на борту парома и ожидал лифт, чтобы подняться в каюту. Наконец, дверцы раскрылись и из кабины неспешно вышла Сальме. Холодно скользнув взглядом по лицу адмирала, она подошла к дежурному администратору. Луиджи Торини также бесстрастно взглянул на женщину и слегка поклонился — как кланяются в таких ситуациях незнакомым джентльмены. «Чита ведет груз вместе с Моцартом, — думал он, распаковывая свой чемодан в каюте. Он мне ничего не говорил. И Кан Юай не сказал про неё ни слова. Старый конспиратор как всегда прав. Чем меньше посвященных, тем надежнее». Раздался осторожный стук в дверь. Адмирал прислушался. Морзянка: «Эскадра на рейде».
— Входите, не заперто, — крикнул он. В каюте появился молодой человек в морской форме с нашивками младшего офицера. «Похож, — вспомнил адмирал описание, которое дал ему устно Моцарт. — Таким, наверное, был в молодости и я».
— Кайдо Силласте. Рад приветствовать вас на борту «Эстонии», — лихо отчеканил он по-английски. И добавил доверительно: — Гибралтар на горизонте.
— Луиджи Торини. Десантируемся на Мальте.
— В нашем распоряжении один из механиков, сэр.
— Хорошо, — адмирал посмотрел на часы. — Через пять минут отчаливаем?
— Задержка на пятнадцать минут. Перепроверка на автомобильной палубе.
— Хм. Нарушение графика ещё в порту? Либеральный у вас капитан. Итак, через тридцать пять минут встречаемся на автопалубе. Хочу посмотреть пульт управления носового люка. Предупредите механика.
— Слушаюсь, сэр.
Офицер щелкнул каблуками, взял под козырек, исчез. Он понравился адмиралу: немногословен, подтянут, даже молодцеват. «Что ж, посмотрим, так ли он хорош в деле».
Удивилась, увидав Чан Дуна, и Сальме. «Вот уж кого не думала не гадала здесь встретить, так это адмирала. Впрочем, понятно — Дракон максимально обеспечивает операцию со всех сторон. Даже в море. Ведь с морем адмирал на «ты».
На капитанском мостике жизнь тем временем шла своим чередом. Размеренно, четко, без суеты и вредной торопливости. Руководители всех служб поприветствовали капитана и после деловой пятиминутки разошлись по своим рабочим местам. Капитан, высокий, статный, с франтоватыми усиками, поморщился, когда ему доложили о вынужденной задержке с отправлением на четверть часа.
— Вечно с этой автомобильной палубой что-нибудь не так, — сказал он. Сказал почти спокойно, ибо знал, что при переходе до Стокгольма наверстать эти злополучные пятнадцать минут (их ведь регистрируют, о них докладывают начальству, оно требует объяснений) не составит никакого труда. Подоспел и капитан-дублер, который направлялся в Швецию сдавать экзамен по лоцманскому делу.
— Ты знаешь, Арво, — сказал он после взаимных приветствий, — мои женщины ни за что не хотели меня отпускать из дома.
— Что, не исполнил достойно накануне свои супружеские обязанности? На тебя не похоже, Аво.
— Ты шутишь, а я чуть не опоздал. Дверь закрыли и ключ спрятали. Еле-еле вырвался.
— В чем же дело?
— Чуть больше недели назад знаменитый русский астролог Павел Глоба, выступая в Таллине, предупредил: «28 сентября (то есть завтра, понимаешь? Завтра!) путешествующих ожидают несчастья. Особенно родившихся под знаком Водолея».
