Все изменила Марта. Уровень модельера даже в учебном режиме позволял видеть Ткань такой, что потом глаза не сразу воспринимали реальность в обычном свете. Жизнь больших социальных сетей на языке многоцветных, вечно движущихся ковров — «это уже за пределами аналитики, шпилька, иначе они делали бы все сами, без нас, способных увидеть там мелкую дисгармонию, сбой палитры, неподходящее сочетание швов, про которое мы ничего не можем сказать, кроме того, что оно не подходит». Наставница всегда говорила ужасно запутанно. Но лучше уж так, чем навсегда остаться в добреле и работать с клиентами от звонка до звонка!
Сначала она считала, что «живые картинки» случаются из-за усиленных тренировок с новым уровнем графического интерфейса Ткани. Сказать Марте? Но вдруг та признает свою ученицу негодной, возьмет другую?
После второго случая Вэри все же решилась спросить у главного медискина добреля во время очередной медкомиссии. Однако уже в начале сеанса по двум наводящим вопросам легко уловила, куда он клонит — и умолчала о том, при каких условиях оживают «картинки». Хоть и поздно, но все же дошло: если он заподозрит проблемы с психикой, можно лишиться не только учебы у Марты, но и обычной работы с клиентами.
Тогда она просто сбила врача со следа, на лету сочинив другую концовку жалобы: легкая боль в глазу, темные пятна после работы с Тканью. Как она и надеялась, медискин сообщил, что повышенная утомляемость связана с врожденным дефектом в зрительном нерве. «Ничего страшного, я отправлю прескрипт вашему Третьему Глазу, он обо всем позаботится. И не работайте с Тканью дольше, чем предписано».
Больше она никогда и ни с кем не говорила об этих «живых картинках». Да и случались они не так уж часто, чтобы беспокоиться. Первую она увидала зимой — узор на замерзшем стекле, когда после сбоя погодного спутника температура упала до минус пяти. Вторую «включил» весной фотоснимок каналов Марса с большой высоты: один из клиентов, свихнувшийся астронавт в отставке, вечно таскал с собой эти драные фотки. Третья возникла только через полгода — в облаке дыма над ароматической курильницей в офисе главной феи Ванды.
Но на курсах Кои, куда ее отправила перед экзаменом Марта, «живые картинки» стали случаться чаще. Целых четыре раза это происходило во время занятий по суми-э. Клякса туши расползается по бумаге, а за ней — знакомая боль в висках и необъяснимый сдвиг точки зрения, полупрозрачные кадры разных реальностей, словно две голограммы, наложенные друг на друга. И тут же — обратно, словно ничего и не было.
Там же, во время учебы в секте, одна из старейших сестер обмолвилась о видениях, которые возникают у некоторых целеустремленных адептов. Не надо бояться, если это произойдет, с улыбкой добавила Кои. Вэри долго просила ее рассказать поподробнее. А когда наконец упросила, то поняла — не ее случай. В упомянутых старой сектанткой видениях фигурировали привычные человеку вещи, которых он лишился. Бывший любитель игр со вкусовым фидбэком мог на миг принять кучу камней за гору грибов, а бывшей домохозяйке при виде грибов могли померещиться ее любимые эроботы. Получалось, что видения, о которых говорила сектантка, возникают в условиях изоляции или воздержания — а вовсе не тогда, когда рассматриваешь какие-нибудь загогулины наяву, в обычном мире.
Как сейчас. Вэри вновь осмотрела пятно серебристой плесени. Может, в самих узорах есть нечто особенное? Марта как-то упоминала о том, что все сложные динамические системы имеют структурное сходство — спирали, фракталы… Что-то такое она и про мозг говорила. Может, эти узоры как-то влияют на утомленный мозг? Да, скорее всего.
Правда, есть еще это дурацкое ощущение, будто каждый раз после «живой картинки» обязательно происходит нечто такое, чего ты не…
Вжжих!
Что-то большое пронеслось над головой с такой скоростью, что не удалось различить даже контуров. Вжжих, вжжих! — еще два. Судя по звуку, аппараты полетели туда, откуда она только что выбралась. В центр фантомного озера, скрывающего клинику.
— Марта?
Голографические развалины в центре озера начали исчезать. Показался край сада.
— Все в порядке, милая. Считай, что ты сдала экзамен. Нужно будет еще встретиться с Советом, но в целом…
— Марта!!! Ты же говорила, что с ними ничего не будет! Это не те мультики-экстремисты, которых вы ищете. Они же лечат, а не…
— Успокойся. Это не твоя забота. Ты свою нитку вдела, сейчас мы тебя заберем.
— Но ты же обещала!
От озера с развалинами остался лишь кольцевой канал да тот обломок стены, по которому она вышла. Роскошный сад-остров лежал посреди мертвого города, как обломок рая, выброшенный на помойку. Только сейчас, при виде этого обнажившегося оазиса, Вэри почувствовала, какая стоит жара. Не меньше сорока по Цельсию. А в саду поддерживался микроклимат, всего двадцать восемь. Если всю защиту отключили…
Из глубины зеленого острова раздался сдавленный крик и два глухих хлопка. Затем все стихло.
Не отрывая взгляда от сада, Вэри пятилась, пока не споткнулась. Дырявый таз покатился в яму. Когда он перестал греметь, она повернулась к саду спиной и быстро пошла прочь по дороге, заваленной посудой, мебелью, одеждой и другими вещами, которые обычно не бросают на дорогах — разве что очень торопятся убежать из проклятого места.
— Эй, шпилька, ты меня слышишь? Жди там, где вышла.
— Сама дойду.
— Послушай, куколка, не корчи из себя храбрую портняжку. Это не твой провинциальный город-музей. Это Калькутта-Четыре. Среди гундов есть очень сильные кинестетики. Они не только змей заклинают. И вдобавок работают группами. А у тебя не осталось…
Отброшенные сережки-каури жалобно звякнули в канаве.
# # # # #
Она прошла целый квартал, прежде чем услышала характерный гул. Вероятно, они вели ее от самого озера. Но слезы застилали глаза, и она увидела их только на перекрестке, где они уже не скрывали своих намерений. Четыре черные фигуры взяли ее в кольцо и медленно приближались, двигаясь среди развалин на четвереньках. Полосы ослепительно белой краски на крупных головах, в сочетании с такими же белыми лямками респираторов, дополняли их сходство с пауками. Казалось, четыре огромных тарантула пятятся задом, сходясь к общему центру.
Третий Глаз давно снял походку каждого гунда и попытался идентифицировать их, но так и не получил ответа ни от Ткани, ни от хозяйки, которая выкинула сережки-антенны. Искину, потерявшему связь, не оставалось ничего другого, как перейти в свой простейший, «официальный» режим хореографа. Видимые только для Вэри, тонкие голубые линии уже минут пять отмечали движения гундов, словно те танцевали с лентами на руках и ногах. Просчитывая траектории с опережением, Третий Глаз вплетал в серпантин голубых лент пучок желтых: путь к отступлению. Еще не поздно вывести тело из круга врагов по этим желтым спиралям, нарисованным лишь на твоей сетчатке искином, который всадил тебе пару щупалец в зрительный нерв. Нужно только ответить на легкие подергиванья мышц, эти маленькие подсказки помощника, сидящего на затылке. Помощника, который не может взять под контроль все твое тело — но согласия с каждой подсказкой будет достаточно, чтобы правильно выполнять каждое движение с такой точностью и такой скоростью, каких никто никогда не достигнет без хореографа класса «алеф». А где правильный арабеск — там и целый балет.
Столько раз она этим пользовалась в добреле! Исполнить танец живота для усталого новостамбульского бизнесмена, поругавшегося сразу со всеми женами. Или обучить упражнениям раста-йоги нервного юношу-скриптуна, сбежавшего с цифровых плантаций Старых Штатов. Или выполнить ритуал «мисоги-но-генцуки» для группы японцев-политиков, к которым ее посылали особенно часто из-за внешности — конечно, любая фея может скачать себе нужный облик, но ведь эти дермопроекторы все-таки портят кожу, так что лучше сходи уж сегодня ты, милая, а когда припрутся французы, тебя подменит малышка Жанна…
И кому какое дело, что из всех видов терапии ты больше всего ненавидишь именно эти занудные церемонии. Особенно третий час, когда ноги болят от усталости и затекает шея, а неутомимый искин-хореограф продолжает водить твое послушное тело, продолжает вращать твоими руками титановый самокат в соответствии с принципами великого старо-токийского «искусства пути в толпе», будь оно неладно… Нет уж, лучше какой-нибудь отморозок, который заказывает в качестве психоразгрузки «австрийскую рулетку». Неприятно, зато быстро: один патрон, один поворот барабана, шесть резких рывков тела — и все. Да и то обычно не шесть, а меньше: если неверный угол ствола заранее гарантирует промах, искин заставляет лишь дернуть плечом для вида. А в остальных случаях подставляет под линию пули какой-нибудь краешек тела без костей и жизненно-важных органов.
