— Черт! — сказал Джеймс сам себе. — Черт!
Потом снова потянул моряка за рукав:
— А есть здесь другие раздевалки?
Вон там стоят какие-то домики — они, кажется, свободны.
— Эти купальни, — с достоинством изрек старый мореход, — являются частной собственностью.
Произнеся эти суровые слова, он отошел. Джеймс с горечью осознал, что остался в дураках. Он отделился от ждущей толпы и яростно зашагал прочь по берегу. Всему есть предел! Как он ненавидит эти элегантные частные купальни! В этот момент либерал в нем раскалился докрасна и превратился в социалиста. Почему у богатых есть собственные раздевалки и они могут купаться когда захотят, не стоя в очереди?
— Эта система прогнила насквозь, — туманно произнес Джеймс. — Все не так.
С моря донеслись кокетливые повизгивания и плеск. Голос Грэйс! Ее восклицания заглушил дурацкий смех Клода Сопуорта.
— Проклятье! — пробормотал Джеймс, скрежеща зубами — он никогда раньше не пробовал скрежетать зубами, только читал об этом в книжках. Он остановился, яростно вертя тросточкой, и решительно повернулся спиной к морю. С сосредоточенной яростью разглядывал он надписи: «Орлиное гнездо», «Буэна виста»[40] и «Мон Дезир»[41]. Завсегдатаи Кимптона имели обычай называть свои купальни экзотическими именами. Первое из них, «Орлиное гнездо», смотрелось просто глупо. Второе, «Буэна виста», оказалась за пределами лингвистических познаний Джеймса. Однако его французского хватило для того, чтобы понять, как уместно звучит третье.
— Мон дезир! — повторил Джеймс. — Это уж точно.
И в этот момент он заметил, что хотя двери других двух купален плотно закрыты, дверь «Мон Дезира» чуть-чуть приотворена. Джеймс осторожно огляделся по сторонам. В этой части пляжа обосновались в основном матери семейств с детьми и они неусыпно приглядывали за своими чадами. Было всего десять утра — слишком рано для аристократов Кимптона.
«Небось валяются в постели, а лакей в напудренном парике подает им на подносе рябчиков с трюфелями. Никто из них не появится здесь раньше полудня», — подумал Джеймс.
Он снова посмотрел в сторону моря. С неизбежностью надоевшего лейтмотива раздался над морем игривый вскрик Грэйс. За ним последовало «ха-ха-ха» Клода Сопуорта.
— Вперед, — сквозь зубы пробормотал Джеймс.
Он открыл дверь «Мон Дезира» и вошел. На секунду он смутился, увидев висящую на крючках одежду, но тут же успокоился. Купальня была разделена на две части — в правой части с крючков свисали желтый женский свитер, потрепанная панама и пара пляжных сандалий; в левой висели поношенные серые фланелевые брюки, пуловер и зюйдвестка. Разделение полов было налицо. Джеймс торопливо вошел в мужскую половину и стремительно разделся. Через три минуты он был уже в море, фыркал и отплевывался с важным видом, демонстрируя чрезвычайно короткие заплывы настоящим стилем — голова под водой, руки колотят по воде.
— А вот и ты! — воскликнула Грэйс. — Я думала, ты никогда не придешь — там такие толпы.
— В самом деле? — переспросил Джеймс. Он с благодарностью вспомнил желтую книжечку. «Сильная личность умеет держать язык за зубами». К нему вернулось хорошее настроение. Вежливо, но твердо сказал он Клоду Сопуорту, который пытался научить Грэйс плавать кролем:
— Нет-нет, старина, не так. Ты все перепутал. Я сам ей покажу.
И так уверенно звучал его голос, что Клод пристыженно отступил. К сожалению, этот триумф продолжался недолго. Температура наших английских вод не позволяет купальщикам слишком долго оставаться на плаву. Грэйс и девицы Сопуорт уже посинели и стучали зубами. Они выбежали на берег, а Джеймс отправился в одинокий путь к купальне «Мон Дезир». Энергично растираясь полотенцем и пытаясь натянуть рубашку через голову, он не переставал хвалить себя — безусловно, он проявил инициативу.
И вдруг Джеймс замер, парализованный ужасом. Снаружи послышались женские голоса, совсем не похожие на голос Грэйс или девиц Сопуорт. В следующую секунду он осознал, что за дверью находятся законные владельцы «Мон Дезира». Может быть, если бы Джеймс был одет, он с достоинством дождался бы их появления и постарался объясниться. Однако в сложившихся обстоятельствах им овладела паника. Окна «Мон Дезира» были целомудренно завешены темно-зелеными шторами. Джеймс кинулся к двери и отчаянно схватился за ручку. Ее безуспешно пытались повернуть снаружи.
— Все-таки заперто! — произнес девичий голос. — А Мопс говорил, что открыто.
— Нет, это Поссум говорил.
— Поссум вконец спятил. Какая досада, придется идти домой за ключом!
Джеймс услышал удаляющиеся шаги и перевел дыхание. В спешке он натянул на себя остальную одежду. Через две минуты он уже беспечно шагал по пляжу с видом почти свирепой невинности. Через четверть часа к нему присоединилась Грэйс и Сопу-орты. Они приятно провели остаток утра, кидая камешки в море, рисуя на песке и слегка пикируясь. Потом Клод посмотрел на часы.
— Время обедать, — заметил он. — Пора возвращаться.
— Я зверски голодна, — заявила Элис Сопуорт.
Остальные девушки сказали, что тоже зверски голодны.
— Пойдешь с нами, Джеймс? — спросила Грэйс.
Наверное, Джеймс проявил излишнюю обидчивость. Но он решил счесть ее тон оскорбительным.
— Нет, если тебя не устраивает моя одежда, — сказал он с горечью. — Если ты такая привередливая, я лучше не пойду с вами.
Здесь Грэйс должна была бы ласково возразить, но морской воздух явно не пошел ей на пользу. Она просто сказала:
— Ладно, как хочешь, увидимся вечером.
Джеймс остался стоять, словно громом пораженный.
— Ну и ну! — произнес он вслед удаляющейся группке. — Ну и ну!
Он понуро побрел в город. В Кимптоне было всего два кафе — оба душные, шумные и переполненные. Опять все та же несправедливость, опять ему придется ждать своей очереди. Ждать пришлось даже дольше — только что подошедшая нахальная матрона уселась на освободившееся место прямо перед его носом. Наконец Джеймса посадили за маленький столик. Возле его левого уха три небрежно подстриженные молодые особы самозабвенно перевирали арии из итальянских опер. К счастью, Джеймс был равнодушен к музыке. Он бесстрастно изучал меню, засунув руки глубоко в карманы брюк. «Что бы я ни заказал, окажется, что это кончилось. Такойуж я человек», — думал он.
Его правая рука наткнулась на незнакомый предмет в глубине кармана. Предмет на ощупь был похож на гальку — крупный и гладкий.
— Зачем, интересно, я сунул в карман камень? — удивился Джеймс.
Он сжал его в руке. Подошла, официантка.
— Жареную камбалу с картофелем, пожалуйста, — сказал Джеймс.
— Камбала закончилась, — пробормотала официантка, задумчиво глядя в потолок.
— Тогда говядину под соусом карри, — сказал Джеймс.
— Говядина закончилась.
— Есть что-нибудь в этом идиотском меню, что не закончилось?! — рявкнул Джеймс.
На лице официантки отразилось страдание, ее серый указательный палец уперся в баранье рагу. Джеймс покорился неизбежности и заказал рагу. Все еще мысленно возмущаясь нравами местных кафе, он вытащил из кармана руку с зажатым в ней камнем. Разомкнув ладонь, он рассеянно взглянул на свою находку. И тут же забыл обо всех бедах. На его ладони лежал не морской камушек, а — в этом не было никакого сомнения — огромный зеленый изумруд. Джеймс в ужасе уставился на него. Нет, не может быть, наверное, просто кусок цветного стекла. Таких огромных изумрудов не бывает. И тут перед глазами Джеймса всплыли газетные строчки: «Раджа Марапутны… знаменитый изумруд размером с голубиное яйцо». Может быть, это тот самый изумруд? Официантка вернулась с бараньим рагу, и Джеймс судорожно сжал ладонь. Его бросало то в жар, то в холод. Что же теперь делать? Если это тот самый изумруд — но возможно ли это? Он снова разжал пальцы и украдкой взглянул на камень. Джеймс не очень разбирался в драгоценностях, но глубина и сияние камня убедили его, что это настоящий изумруд. Он положил локти на стол и вперил невидящий взор в баранье рагу, которое медленно застывало на блюде.
Нужно все обдумать. Если это изумруд раджи, то что с ним делать? Где-то в глубине сознания вспыхнуло слово «полиция». Если человек находит что-то ценное, он должен отнести это в полицию. Джеймс был воспитан на этой аксиоме.
Да — но как изумруд вообще попал в карман его штанов? Полиция ведь обязательно задаст этот вопрос. Очень щекотливый вопрос, на который у Джеймса пока не было ответа. Как изумруд мог попасть в его карман? Джеймс оглядел штанину и почувствовал смутное беспокойство. Он присмотрелся внимательней. Одну пару поношенных серых фланелевых брюк непросто отличить от другой, но интуитивно Джеймс понял, что это не его брюки. Он откинулся на стуле, потрясенный этим открытием. Теперь он догадался, что произошло: торопясь выбраться из купальни, он надел чужие брюки. Они висели на соседнем крючке. Да, понятно, это чужие брюки, но все равно — что делает в кармане изумруд, стоящий сотни и тысячи фунтов? Чем дольше он об этом думал, тем загадочней казалось его приключение. Можно, конечно, объяснить полиции…
