Валентайн произнесла:
— Тони, котик, мой портсигар…
Он тут же подал ей сигарету, поднес огонь, помог опустить с плеч бретельки купального костюма. Она улеглась на солнце, раскинув руки. Он сидел рядом, словно дикий зверь, стерегущий добычу.
Памела сказала, благоразумно понизив голос:
— Они ужасно меня интригуют… В нем столько животной силы, он такой молчаливый и все время настороже. Я думаю, таким женщинам это должно нравиться. Все равно что входить в клетку к тигру! Любопытно, как долго это продлится. Они ей быстро надоедают, особенно в последнее время. Но когда она решит от него избавиться, он может показать зубы.
В этот момент на пляже появилась еще одна пара. Эти держались скорее застенчиво — они приехали только накануне. Мистер и миссис Дуглас Голд, как узнала Памела, изучив гостиничный журнал регистрации. Благодаря итальянским бюрократическим правилам Памела смогла ознакомиться с паспортными данными вновь прибывших — в журнале были указаны их полные имена и возраст. Мистеру Дугласу Камерону Голду был тридцать один год, а миссис Марджори Эмме Голд — тридцать пять.
Как уже было сказано, хобби мисс Лайелл заключалось в изучении себе подобных. В отличие от большинства англичан, она умела заговорить с незнакомцем, не выжидая добрых четыре дня, а то и целую неделю, прежде чем обменяться парой осторожных реплик о погоде. Отметив некоторую застенчивость и неуверенность в манере миссис Голд, она весело окликнула ее:
— Здравствуйте, правда, отличный денек?
Миссис Голд была хрупкой женщиной, напоминавшей мышку. Нельзя сказать, что она была нехороша собой — правильные черты, здоровый цвет лица. Но чувствовалась в ней какая-то робость, незначительность, которая заранее обрекала миссис Голд на пренебрежение окружающих. Муж ее, напротив, был чрезвычайно красив: очень светлые вьющиеся волосы, голубые глаза, широкие плечи, узкие бедра. Он казался скорее театральным героем-любовником, чем обычным человеком. Однако как только он открывал рот, это впечатление рассеивалось — выяснялось, что он прямолинеен, непритязателен и даже, пожалуй, немного глуповат.
Миссис Голд взглянула на Памелу с благодарностью и присела рядом с ней.
— Какой у вас красивый загар! Я чувствую себя бледной поганкой!
— Ужасно трудно ровно загореть! — сказала мисс Лайелл. И, немного помедлив, добавила: — Вы ведь только приехали, правда?
— Да, вчера вечером. Мы приплыли на корабле Vapo d’Italia.
— В первый раз на Родосе?
— Да. Здесь чудесно, правда?
Ее муж сказал:
— Жаль, что сюда так далеко добираться.
— Да, если б этот остров был поближе к Англии…
Тут раздался приглушенный полотенцем голос Сары:
— Да, но представьте, что бы тогда тут творилось. Люди лежали бы здесь друг на друге, как рыба на прилавке. Везде тела штабелями!
— Тоже правда, — согласился Дуглас Голд. — Только вот курс обмена сейчас — просто разорение!
— Да, все ужасно дорого!
Разговор пошел по обычной колее, беседу вряд ли можно было назвать блестящей. Неподалеку на берегу Валентайн Чантри пошевелилась и села, придерживая одной рукой на груди белый купальник. Она зевнула — широким и одновременно изящным кошачьим зевком. Оглядела пляж. Ее глаза скользнули по Марджори Голд и задумчиво остановились на белокурых кудрях Дугласа Голда. Она чувственно повела плечами и заговорила, возвысив голос чуть более необходимого:
— Тони, котик, какое божественное солнце! Я уверена, что в другой жизни была солнцепоклонницей! Как ты думаешь?
Ее муж проворчал в ответ что-то, что остальные не расслышали. Валентайн Чантри продолжала все тем же громким, томным голосом:
— Поправь немного полотенце, котик!
Она долго пристраивала на полотенце свое великолепное тело. Теперь Дуглас Голд смотрел на нее. В его глазах был неприкрытый интерес. Миссис Голд весело прощебетала, обращаясь к мисс Лайелл:
— Какая красивая женщина!
Памела, всегда готовая поделиться информацией, ответила негромко:
— Это Валентайн Чантри — ну, та, которая была Валентайн Дэйкрес, сногсшибательная, да? А он прямо с ума по ней сходит: не упускает из виду ни на минуту.
Миссис Голд еще раз посмотрела в сторону четы Чантри. Потом сказала:
— Море чудесное, такое синее. Надо окунуться — идем, Дуглас?
Он все еще смотрел на Валентайн Чантри и ответил не сразу. Потом рассеяно отозвался:
— Окунуться? Да, пожалуй, чуть погодя.
Марджори Голд встала и пошла к воде.
Валентайн Чантри повернулась на бок. Синий взгляд устремился на Дугласа Голда. Алый рот дрогнул в легкой улыбке.
У мистера Дугласа Голда покраснела шея. Валентайн Чантри сказала:
— Тони, котик, будь добр… Мне нужен крем для лица — в такой баночке, на зеркале. Забыла его захватить. Будь ангелом…
Капитан послушно поднялся и зашагал к отелю.
Марджори Голд плюхнулась в море и крикнула:
— Вода теплая, Дуглас! Иди сюда!
Памела Лайелл спросила:
— Вы идете купаться?
— Надо сначала как следует прогреться, — уклончиво ответил он.
Валентайн Чантри встрепенулась. Она на секунду подняла голову — как будто хотела окликнуть мужа, но он уже входил во двор отеля.
— Я всегда купаюсь перед уходом, — объяснил мистер Голд.
Миссис Чантри села и взяла в руки бутылочку с маслом для загара. Она явно испытывала какое-то затруднение — казалось, крышечка не поддается ее усилиям. Она заговорила, громко и капризно:
— О боже, никак не могу отвинтить эту штуку!
Она огляделась.
— Может быть…
Пуаро галантно поднялся на ноги, но Дуглас Голд был моложе и резвее, он тут же оказался подле нее.
— Давайте помогу!
— О, благодарю вас. — Снова этот томный, сладкий голос. — Вы так добры. Я никогда ничего не могу отвинтить — всегда кручу не в ту сторону. О, у вас получилось, спасибо!
Эркюль Пуаро улыбнулся про себя. Он встал и пошел прогуляться по берегу. Шел он не торопясь и, пройдя небольшое расстояние, повернул назад. На обратном пути к нему присоединилась вылезшая из моря миссис Голд. Она наплавалась, и ее лицо под крайне не идущей ей купальной шапочкой светилось восторгом. Она сказала, задыхаясь:
— Я так люблю море! Здесь так тепло и чудесно.
Видимо, страстная пловчиха, подумал Пуаро.
— Мы с Дугласом обожаем плавать, — продолжала миссис Голд. — Он может не вылезать из воды часами.
Пуаро через ее плечо взглянул туда, где заядлый купальщик мистер Дуглас Голд сидел на песке, беседуя с Валентайн Чантри. Его жена сказала:
— Не знаю, почему он не идет в воду…
В ее голосе звучало детское удивление. Пуаро задержал взгляд на Валентайн Чантри. Он подумал, что многие женщины, должно быть, говорили что-то похожее. Рядом с ним миссис Голд резко втянула воздух. И холодно произнесла:
— Мужчины, видимо, находят ее привлекательной. Но Дугласу не нравится такой тип женщин.
Эркюль Пуаро не ответил. Миссис Голд снова пошла в воду. Она удалялась от берега сильными, уверенными рывками. Было видно, как она любит воду. Пуаро направился к группе, сидящей на берегу. К ним успел присоединиться старый генерал Барнс, ветеран, любивший проводить время в компании молодежи. Он устроился между Памелой и Сарой и увлеченно обсуждал с Памелой разные скандалы, безбожно преувеличивая и смакуя детали. Капитан Чантри вернулся, выполнив поручение. Они с Голдом заняли позиции с двух сторон от Валентайн. Валентайн сидела между двумя мужчинами, очень прямо держа спину, и говорила — говорила легко и непринужденно, своим томным, сладким голосом, поворачивая голову то к одному, то к другому. Она как раз заканчивала рассказывать историю:
— …И знаете, что сказал этот дурачок? «Может, я и видел вас только минуту, но никогда не забуду, мэм». Помнишь, Тони? И между прочим, это было мило с его стороны. Мир вообще так прекрасен, так добр — во всяком случае, ко мне все всегда удивительно добры, уж не знаю почему. И я сказала Тони — помнишь, милый? — Тони, если ты хочешь поревновать меня иногда — самую капельку! — ревнуй к этому посыльному! Ведь он такая лапочка.
Наступила пауза, и Дуглас Голд сказал:
— Да, среди посыльных попадаются славные малые…
— Да, ведь он просто с ног сбился, чтобы мне услужить, и рад был до смерти, что я осталась довольна.
Дуглас Голд сказал:
— Ничего удивительного, любой был бы рад вам услужить.
Она вскричала в восторге:
— Как это мило! Тони, ты слышал?
Капитан Чантри что-то проворчал. Его жена вздохнула.
— Тони не из тех, кто говорит красивые слова. Правда, котик? — Ее рука с длинными красными ногтями прошлась по его темной шевелюре. Он мрачно покосился на жену. Она прошептала:
