Игорь обиженно смотрит на меня, дескать, вроде не дурак, а глупость несет. Придется удивить его еще больше.
— Как попала к тебе эта бляшка?
Игорь от удивления чуть на пол не садится: назвать бляшкой Андрюшку еще куда ни шло, но задать такой бестактный вопрос мог только наивный дилетант, а таковым назвать меня нельзя даже при большом желании.
— За окном довольно прохладно, — задумчиво тянет Шелест, — а у меня такое впечатление, что ты перепарился.
— Видишь ли, сынок, — торжественно отвечаю я с некоторой долей горечи в трагически звучащем голосе, — хочу поведать тебе одно старинное предание. В некотором царстве, в некотором государстве жил да был один король. Странно, не правда ли, король, а живет в царстве? Но не это главное. Не военными подвигами прославился этот король, а своей страстью собирать разные побрякушки, статуэтки, картинки. И жил в этом царстве некий герцог, который также увлекался приобретением разных бляшек, досок и прочей ерунды. Это было давным-давно и на подобные забавы никто особого внимания не обращал. Король действительно пылал неподдельной страстью к этим предметам, а герцог собирался со временем переехать в заморскую страну и поэтому все свои приобретения с оказией переправлял туда. И вот однажды, когда король уехал с войском в соседнюю державу, чтобы пополнить свое собрание, кто-то очень уверенно грабит его фамильный замок. Король, естественно, огорчился: пропала уникальная часть собрания с Анями, Володями, Жорами и Андрюшей. И в гневе, подозревая, что этот набег — дело рук герцога, он объявляет чрез трубадуров: если герцог не вернет принадлежащие ему сокровища, то он сделает все, чтобы герцог смог увидеть столь милую ему сердцу заморскую страну, скажем, только со стороны Аляски. Разгневанный герцог посылает к королю своих телохранителей, которые зачитывают ему послание: дескать, ваше величество, своими неумными речами вы подрываете мой фамильный авторитет, а посему придется наложить на вас штраф в размере десяти тысяч золотых. Если ваше величество откажется сегодня заплатить эту сумму, то завтра она удвоится. В гневе наш король сорвал со стены алебарду и чуть было не зарубил посланцев, но те вовремя взяли ноги в руки и поспешно удалились. Продолжать это старинное сказание или хватит?
— Продолжай, — требует Игорь, у которого старинная легенда вызывает неподдельный интерес, — что же было дальше?
— А дальше была война. Но длилась она недолго. Герцога внезапно берет царева стража. За то, что в свободное от своих увлечений время, герцог наладил хищение некоего рыжего металла из государственной казны. И когда на царевом суде, скором и правом, дали герцогу слово для прощания, он объявил о своем раскаянии и о стремлении во чтобы то ни стало отдать со временем все, что должен царству и его обитателям. Король понимал, что он имел в виду — когда герцог выйдет на свободу, война возобновится не на жизнь, а на смерть, ведь герцог был уверен: царевой страже выдали его люди короля. Пока же король совершает набеги на владения герцога, гоняет его поредевшее войско, но своих вещей не находит. Со временем он склонен был поверить, что герцог переправил награбленное в заморскую страну. А когда в сырой темнице не без помощи стражников умер герцог, так и не дождавшись часа свободы, король и вовсе успокоился. История эта стала забываться. И хорошо помнят о ней только некоторые люди в стране короля да еще один вольный стрелок, который в свое время присягал на верность королю, но потом ушел из его войска в поисках лучшей доли.
— Интересная история, — прикуривает очередную сигарету Шелест, — только к нашему делу она отношения не имеет. Я понимаю твои сомнения. Андрей — редкий орден, но в конце концов он не один на свете. Это не тот.
— А откуда ты знаешь?
— Могу дать честное слово, — говорит Игорь с таким видом, будто слово его золотое, для всего мира важнее разных договоров, скрепленных авторитетными печатями.
А вот это уже интересно. Можно было догадаться, что Игорь в общих чертах наслышан о старинном предании, но последняя фраза, произнесенная милым собеседником, убедила: Шелест знает окончание моего повествования, и более того — где находится королевский Андрюша. Что ж, попробуем тебя немного расшевелить.
— Я понимаю, что мой вопрос ты оставил без внимания нарочно. Но и твое честное слово мне до лампы. Ставить голову против слова даже такого человека, как ты, я не намерен. Да и отступать тебе поздно. Эти старинные ордена имели глупость нумеровать, как и всякую другую награду. Номер твоего Андрюши примыкает ко дну мыльницы и меня он совершенно не интересует. Но, наверняка, королю очень захочется посмотреть на него.
С Игоря слетают остатки преподавательской вежливости и врожденной интеллигентности, вплоть до четвертого колена ученых-биологов.
— Не гони пену! Я не думаю, что тебе было бы выгодно трепаться об этом кому-то вместо того, чтобы заработать.
— Прав ты, Игорь, куда ни поверни. Только мне еще выгодно хорошо себя чувствовать, а посему поведай мне окончание моего предания о старине глубокой.
— Не знаю я никакого окончания. Дело это дохлое. Орден — только начало, скоро будут еще несколько полотен — и все, что я могу тебе сказать.
— Тогда назови полотна.
— В основном неизвестные художники XVIII века. Германия. Есть еще «Городской пейзаж» Ван Зигена, «Боги Олимпа» Макарта, «Пастух со стадом» Вербукховена. Все. А орден, кстати, принадлежал бывшему владельцу полотен.
— Тогда договоримся так: отдавать все оптом.
— А ты не допускаешь мысли, что я могу продать полотна без твоей бескорыстной помощи?
— Еще как допускаю. Но беря оптом, я не рискую навлечь внимание короля. Если он узнает, что я продал андреевский орден, он из меня котлету сделает и многие девушки будут громко плакать.
— Мне всегда нравилась твоя манера казаться трусливее, чем ты есть на самом деле. Но на большее, чем я тебе предложил, не рассчитывай. И кто об этом будет знать: все равно в нашем городе продать орден невозможно. В настоящее время.
— Это точно. И больше того, я отказываюсь от своего процента в твою пользу с одним условием…
— Каким? — спросил Игорь чуть быстрее, чем это положено правилами хорошего тона.
— Только не перебивай. Мне очень хочется узнать окончание старинного повествования. И ты мне можешь в этом помочь. Я ведь не трепло, ты знаешь. Думай, это дополнительно две с половиной тысячи. Неплохой гонорар за короткий рассказ.
— Завари еще кофе, — просит Игорь, — похолодало что-то. Ветерок поднялся, дело к осени идет. Осень в этом году ранняя будет. Может, на рыбалку съездим?
— Это лучше, чем футбол, — отзываюсь я уже из кухни. И пока заваривался густой черный напиток, Игорь принял решение.
— Я приглашаю тебя завтра на рыбалку. Будет там со мной один парень. Говори с ним о чем хочешь, но я при этом разговоре и присутствовать не собираюсь. Меня за последние десять минут предания перестали интересовать.
— Ты так легко сдаешь мне своего человека, что это странно по крайней мере.
— А он мне уже не нужен. Прежде — другое дело. А теперь его отправили, как это смешно они формулируют, в народное хозяйство. Только он рыбак настоящий, попытайся взять его именно этим. И еще, раз ты играешь в непонятные игры, я не могу оставить орден у тебя.
— Деньги вперед?
— Желательно.
— Получишь завтра на рыбалке.
— Там же отдам орден.
— Кстати, куда едем? На море?
— Нет, на речку. Щука уже должна брать.
— Ты знаешь, я больше на поплавок ловить люблю.
— Придется с утра поохотиться. А поплавок днем пригодится. Встретимся в районе Черновки, за мысом.
Ночь все равно пропала: нужно доставать деньги и готовиться к рыбалке. Конечно, достать деньги не проблема, особенно если знать, где они лежат. Мне это известно. Поэтому приношу в спальню выдвижную лестницу, легко взбираюсь под самый потолок на пятиметровую высоту и аккуратно тяну на себя крышку старинного вентилятора, надежно замаскированного обоями. Разглядеть тайник можно, лишь находясь, что называется, впритык к нему, и очень сомнительно, что в мое отсутствие кто-то будет брать на вооружение лестницу вместо того, чтобы рыться в многочисленных полках стенки, где можно найти, что угодно, только не настоящие деньги — рублей двести, конечно, гарантировано, но не больше. Даже если кто и доберется до моего тайника, не представляю, сколько времени понадобится, чтобы вскрыть намертво замурованный в нем маленький несгораемый сейф.
Другое дело — подготовка к рыбалке. Она связана с определенными трудностями. Ведь не зря говорится: без труда не вытащишь рыбку из пруда. Поэтому я забираюсь в кладовую и начинаю просматривать мое рыбацкое хозяйство. Лодку, понятное дело, не возьму. Прекрасная отечественная надувная лодка «Нырок-4» мне досталась без особых хлопот. Год назад магазин «Старт» получил их всего восемь штук. А очередь за этой лодкой по списку, в который мне по молодости лет ни за что не попасть — ветераны и инвалиды войны. Моему приятелю Севе дед взял такую лодку. Он воевал, и главное — вернулся с войны. А оба моих деда погибли в первые месяцы, поэтому мне приходится самому заботиться о себе. Дал тогда тридцатник сверху и сразу стал впереди этой очереди за лодкой, которая, по моему глубокому убеждению, пожилым людям ни к чему. А их близкие сами пусть заслужат право получать дефицит в первую очередь, а то привыкли… Сева вот заезжает на станцию техобслуживания без очереди: мол, машина принадлежит инвалиду войны. Да, записана она на деда, но ведь тот даже не знает, на какие педали нажимать, чтобы автомобиль с места тронулся. А Сева уже так привык ко всем этим благам, что, наверное, сам себя ветераном войны считает…
