нас с тобой сработает привязка! И молчали! — обиженным взглядом сверлила Фина своего волка. — Отец мне даже оборачиваться запретил здесь! Думаешь, это правильно?!
— Солнышко, это вынужденная мера, — Ранд провел ладонями по лицу и шумно выдохнул, а потом заглянул в глаза истинной. — Так. Стоп. Давай начнем сначала. Во-первых, у тебя самые удивительные и замечательные родители. Во-вторых…
— Знаешь, вот читаю я все вот это, — перебила его Фина и ткнула пальцем в стопку писем, — и думаю…. Скажи, Ранд, ты любишь мою мать? У вас связь? Потому что исходя из текста, понимаю, что она тебя любит! И вот эти все сюсюканья бесят! «Дорогой Ранд!» Что это вообще?! Отец знает обо всем? Или вы и ему голову морочили столько лет?!
Рандолф смотрел на нее, открыв рот от удивления. Ну не совсем так, чтобы упала челюсть, но да, в глазах четко читались все его мысли.
— Знаешь, я всегда был уверен, что моя истинная умная девушка, — вкрадчиво начал говорить Ранд. — А сейчас ты несешь какой-то бред. Я показал письма, чтобы ты поняла, насколько серьезно все, о чем хочу тебе рассказать.
— Сначала я хочу услышать всю правду, Эрлинг! Что у тебя было с моей мамой?! — яростно со злостью потребовала Фина и подскочила на ноги.
Стул упал с грохотом на пол, но девушка даже не заметила ничего. Чувствовала, как ее захлестывает ревность. Пусть умом Фина и понимала, что у мамы есть отец. Но в этих письмах было столько нежности и тепла….
— Ничего, если не считать более двадцати лет дружбы, — спокойно ответил Ранд и медленно поднялся со своего места. — Фина, включи голову. Твои родители поставили друг другу метки, когда Маша была в твоем возрасте. И если ты забыла, напоминаю: кто связан меткой, никогда не заведет отношений на стороне. Это исключено.
Фина все еще со злостью смотрела на Ранда. Рациональные мысли никак не хотели укладываться в сознании. Эмоции управляли Руфиной.
— Этот факт совсем не мешает тебе любить мою мать! — вскинула голову Фина. — И проецировать эти чувства на меня. Мы просто с ней похожи.
Фина видела, как Ранд прищурился. Ему не понравились ее слова. Более того, он и сам готов был вспылить и сорваться.
— Если бы все было так просто, Фина, я бы радовался, как пацан! Любовь к взрослой волчице значительно упростила бы мне жизнь! — повысил голос Ранд. — Но нет, черт раздери! Меня повело на волчице, к которой я даже подойти не мог! Пришлось сбежать на другой континент! Думаешь, мне все это нравилось? Сходить с ума по той, которая была недосягаема? Чувствовать ее даже за тысячи километров? Видеть ее на фотках и знать, что пока не время?! Видеть, как она улыбается, но не мне! Как она обжимается с каким-то щенком! Видеть в ее глазах страх перед моим волком! Да у меня крышу сносит, Фина! И голоса эти! Они будто издеваются надо мной! Во снах и наяву! Но больше всего убивает то, что даже сейчас, когда мы связаны с тобой, когда наши души как единое целое, я боюсь, что ты убежишь от меня, Руфина Эрлинг. Потому что никто не станет по доброй воле связывать себя с таким ущербным волком, как я!
Фина опешила. Ущербным? Он сказал, ущербным??
— Ты о чем говоришь, Ранд? — осторожно произнесла девушка, не сводя тревожного взора с разъяренного лица мужчины.
Рандолф выдохнул, словно запал иссяк, и силы были на исходе. Волк тяжело опустился на стул и склонил голову. Темные волосы торчали ежиком в разные стороны, и Фина потянулась пальцами к мужской макушке. Захотелось приободрить Ранда, поддержать, показать, что она на его стороне.
— Ты ведь знаешь, что моя мама была виланкой. Это древнее почти вымершее племя. Виланцы жили в этих местах. Говорили с духами. Могли влиять на погоду, на рост деревьев, на воду. Да на все подряд. Источником их силы была та самая река, на которой стоит академия. И когда в Беловодье пришли волки, завязалась война. Исход был предрешен. Виланцы никогда не отдали бы то, что считали своим домом. Но вожак волков почуял свою пару. Это было чудом, потому что за несколько лет до этих событий, пара вожака умерла, оставив ему сына. А обрести пару еще раз — это нереально. Но чудо случилось. Волк и виланка создали семью. Появился я, — негромко говорил Рандолф, не глядя на Руфину, ей показалось, что он вообще отстранился от нее, отдалился настолько, что сердце девушки сжималось от тоски. — Мой волк не приходил. Ведуньи говорили, что я никогда не стану полноценным оборотнем, что природа посмеялась надо мной. Наверное, так и было.
Рандолф усмехнулся. А Фина все же подошла ближе, нырнула пальцами в короткие волосы и принялась легко перебирать их.
— Отсутствие второй ипостаси было не самой большой проблемой на тот момент, Руфина, — вновь заговорил Ранд. — Племя моей мамы покинуло этот мир. А духи сочли, что я должен стать проводником для них. Они говорили со мной. Иногда я не мог разделить реальность и то, что происходило в моей голове. Отсюда вспышки ярости, да и характер у меня дурной. Брат хотел помочь мне, потому и построил здесь академию. Нашел достойных учителей, посчитав, что обучение пойдет мне на пользу. Фактически я вырос здесь, в академии. Сначала со мной работали индивидуально. А потом брат решил, что можно меня и обществу показать. Набирали студентов, стали появляться целые курсы. Ну и мама твоя приехала. Мы крепко сдружились. Маша вечно подбирала больных животинок. Вот и меня принялась опекать. Потом я попал в переделку и Марию потащил за собой, а Ос увидел и вступился. Так они и нашли друг друга. Ну а после, когда наш с Машей курс выпустился, меня позвали Кьелл погостить у них. Я решил развеяться, отвлечься. Знаешь, за столько лет я привык к голосам в мозгах. Подумал, вдруг если окажусь подальше от Беловодья, то и голоса стихнут. Помню, как прилетел. Увидел Машку, а у нее срок подходил. Вот-вот должны были начаться роды. Я сходил с ума, не понимал, в чем дело. Пока…
Фина и сама не заметила, как прижалась тесно-тесно к Ранду. А он обвил ее талию руками и уткнулся лицом в живот. Доверчиво, тепло, согревая дыханием. А Фина, не переставая, гладила мужской затылок,
