– Гостиную я предпочту отделать в пастельных тонах, и без позолоты. Больше светлого дерева, натуральных тканей и акварели.
– Хм, – дизайнер все же оценила четкие требования и вкус «малолетки». – Я постараюсь подобрать для вас новые образцы.
– Очень хорошо! – Секлетинья еще раз прохладно улыбнулась и удалилась, под руку с женихом.
Глава 28
Все закрутилось стремительно и неотвратимо. Заявление-платье-букет-салфетки… Едва пришедшая в себя после родов Арина с удовольствием включилась в этот хоровод. Фира Моисеевна радостно порхала по дому, планируя банкет. Даже Маргарита Александровна оживилась и обсуждала наряды и украшения.
Только Клеточка чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Горецкий держался на расстоянии. Правда в любых обсуждениях он говорил «все, как хочет моя невеста», но даже лишний раз по имени Секлетинью не назвал! Не брал за руку, не целовал… После той ночи в его постели, он отстранился, смотрел холодно, и все его речи сводились к обсуждению с Марком брачного контракта.
В какой-то момент Клеточка не выдержала. Попыталась поговорить с женихом.
– Антон! – ее голос даже для нее самой звучал жалко, – объясни мне, что происходит? Для чего эта свадьба, если ты на меня даже не смотришь?
– Разве не этого ты хотела? – процедил сквозь зубы Горецкий. – Радуйся! У тебя будет шикарная свадьба, огромный дом и я на поводке! Все по плану!
Девушка подняла на него изумленные глаза:
– Что? По какому еще плану? – в душе Клеточки поднялась долго сдерживаемая буря. Она ведь не была такой тихоней, какой привыкла казаться. Ее чувства выплеснулись, она вскочила и наставила на жениха палец: – Это ты пошел к отцу! Ты затеял свадьбу! Ты бегаешь с этим контрактом! Разве я что-то просила? Упоминала брак? Требовала чего-то? Ты все сам придумал, а теперь обвиняешь в этой суматохе меня? Да как ты смеешь?
– Да! Я пошел к Финну! Я сказал ему, что переспал с его дочерью! И получил за это в морду, – Горецкий как то горько усмехнулся, – а потом узнал, что девственность легко восстанавливается, и твой ухажер из института давно имел тебя как хотел! А «зашить» все пришлось ради красивой свадьбы и обеспеченной жизни с заместителем отца! Ведь теперь у тебя есть конкурент на наследство!
Онемев от всего услышанного, Секлетинья даже слова из себя не смогла выдавить. Она от души отвесила Соловью пощечину, а потом развернулась и ушла. Ее трясло от гнева и эмоций. Быстрым шагом поднявшись на второй этаж, Секлетинья зашла в комнату Маргариты Александровны:
– Ба! – она с порога схватила быка за рога, – ты говорила, что, если захочу, мы спрячемся так, что нас не найдут. Помнишь?
– Да, – Маргарита Александровна нарочито ровно дышала, стараясь одним своим степенным видом успокоить разбушевавшуюся внучку. Эх, все же в Мильку девочка пошла! Та тоже была тихоней до определённого момента. Но когда задевали ее чувства – могла устроить торнадо в отдельно взятой комнате.
– Я не хочу эту свадьбу. Я не желаю больше видеть Горецкого. Давай уедем… Пожалуйста.
Секлетинья до крови закусила губу, чтобы не разрыдаться. Бабушка обняла Клеточку, переждала горький-горький плач, выслушала ту грязь, которую кто-то возвел на ее внучку, а потом сказала:
– Ты же понимаешь, что это все эмоции? Тот, кто это все затеял рассчитывал на такую реакцию. Сбежать легко, но это не решит проблему. Тебе не жалко отца? Арину? Марк не дурак, и поможет тебе найти того, кто все это затеял.
– Ба, – секлетинья уже успокоилась и говорила холодно и разумно. Он мне не верит. Кому-то там – поверил легко и сразу. А мне нет. При том, что мы знакомы больше года. Видимся почти каждый день. Отчеты охраны кладут на стол и ему и отцу. А главное – он сказал, что я этого добивалась! Свадьбы, контракта… Что это был мой план! Что Женька мой конкурент! Как ему это в голову пришло?
– Он видел в жизни много плохого, – понимающе покачала головой Маргарита Александровна.
Но Клеточка упрямо сжала губы:
– Бабушка, зачем мне связывать свою жизнь с человеком, который меня ненавидит? Не хочет со мной говорить? Не желает на меня смотреть и касаться? Не заботится о моем благополучии? Я для него кукла, навязанная ему отцом!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Маргарита Александровна призадумалась. Конечно, кровь бурлит, эмоции, но после слов Клеточки она тоже припомнила поведение жениха и… поняла ее. В конце концов Горецкий старше, опытнее, а значит должен быть умнее. Но он так же пошел на поводу у эмоций, а значит… Секлетинья зацепила его. Поэтому он так зол. Как бы все же дать им поговорить друг с другом?
– Давай так, – сказала она, – побег дело не быстрое, свадьба только через две недели. Я пока все подготовлю, да и тебе надо заявление на отпуск в деканате написать, по семейным обстоятельствам. Может что-то заранее сдать… А если ты передумаешь – никто ничего и не узнает. Только смотри – отцу и Арине письма напиши! Никаких исчезновений без объяснений. И Горецкому своему тоже напиши, все-все выскажи!
Клеточка кивала. Вообще Маргарита Александровна не совсем понимала, что твориться с ее всегда благоразумной внучкой. Откуда такие дикие вспышки, слезы? Но бабушка в тайне надеялась, что, написав письмо, Секлетинья сумеет увидеть корень проблемы и поговорить с Горецким. Пока же, она решила почаще сталкивать девушку с женихом, чтобы они вынуждены были поговорить. И… все же подготовить пути отхода. Если не понадобится – съездит в гости, навестить подруг детства сама. А если Клеточка уверится в желании стать самостоятельной – почему бы и нет? Бабушка будет рядом!
Следующие две недели Маргарита Александровна четко следовала своему плану. Горецкий уже опасался появляться в особняке! Его то запирали в кладовке, в которой оказывалась Секлетинья, то на балконе. Однажды даже в туалете! А уж всяких ситуаций «ну вы посидите тут вдвоем пока я сбегаю…» было и вовсе не счесть. И каждый раз они ругались. Он обвинял ее, чувствуя, как жжет в груди. Зарекался верить этим наивным голубым глазам. Она в ответ взрывалась или рыдала, отчаявшись объяснить ему, что все это – ложь.
За три дня до свадьбы Секлетинья пришла к бабушке и попросила:
– Хватит, ба. Он не слышит. Не видит. Не хочет понимать. Я… устала. Давай уедем.
Маргарита Александровна и сама видела, что дело плохо. Потому и не возражала. С зятем она потом поговорит. Тот весь в жене, в ребенке, а Клеточка взрослая и словно не нуждается в поддержке отца. В эмоциональной поддержке.
– Ладно! У меня все готово, почти! Остались мелочи. Завтра мы с тобой как бы по магазинам поедем, а на деле – решим вопрос с документами.
– Как решим? – хлопнула глазами Секлетинья.
– Просто, – пожала плечами бабушка, – вообще-то в нашей стране любой человек может вполне законно поменять имя и фамилию. На свое усмотрение. Ты вот у нас Секлетинья, а можешь стать Летицией, или Людмилой… И фамилию взять мою девичью например…
– Ба, но это же долго!
Вот тут Маргарита Александровна вздохнула и призналась:
– У меня подруга в МФЦ работает, я уже за тебя и за себя заявления подала. С условием – если не явимся, ничего не менять. Но… мы приедем.
Клеточка крепко обняла бабушку, и впервые за несколько дней улыбнулась.
Глава 29
У них все получилось! Рассматривая новый паспорт со своей фотографией, Клеточка удивленно поглаживала странички. У Маргариты Александровны тоже были новые документы. А еще новые симки, новые счета и… билеты. Оставшиеся до бракосочетания три дня они с бабушкой буквально летали, улаживая дела.
У бывшей актрисы оказалось много полезных знакомств! Парик, грим, другая одежда, маленькие сумки – бабуля сразу сказала, что лучше лететь без багажа и все купить на месте. За день до свадьбы они заявили всем, что спать нужно лечь пораньше, ушли к себе, и очень скоро вышли из дома через заднюю калитку. Камеры забрызгали из баллончика, петли смазали маслом, и сели в самое обычное такси, вызванное в приложении. Симки оставили в той же машине.
