Конечно, на «шубертиадах» звучала музыка — исполнение новых сочинений композитора чередовалось с чтением стихов, сопровождало постановки шарад и танцы. Все члены кружка были молоды, и вечерние собрания их тоже были молодыми по духу. Это отнюдь не означало, что жизнь всегда текла беззаботно. Шуберт сумел составить четкий график, который позволял писать колоссально много. С утра его никто не смел беспокоить: первая половина дня всегда отдавалась сочинению. Писал он чрезвычайно быстро — иногда в день появлялось до восьми песен. Полный список его сочинений насчитывает около тысячи номеров — а ведь жизни ему было отпущено немногим больше тридцати лет! Маленького роста, некрасивый, с непропорционально большой головой, он избегал светских салонов, настороженно относился к новым знакомствам. Его личная жизнь не складывалась. После тщетного трехлетнего ожидания Тереза Граб вышла за другого. Это было ударом для Шуберта. Но через несколько лет возникло новое чувство, еще более безнадежное — он полюбил свою ученицу Каролину Эстергази, представительницу одной из самых знатных венгерских фамилий. Вместе с подорванным постоянной нуждой здоровьем это вызывало самые мрачные мысли. «…Я чувствую себя самым несчастным, самым жалким человеком на свете. Представь себе человека, здоровье которого уже никогда не поправится и который в отчаянии от этого только ухудшает дело вместо того, чтобы его улучшить; представь себе человека, говорю я, самые блестящие надежды которого превратились в ничто, которому любовь и дружба не приносят ничего, кроме глубочайших страданий, у которого вдохновение прекрасным (по крайней мере побуждающее к творчеству) грозит исчезнуть, и я спрашиваю Тебя — не является ли такой человек жалким, несчастным?» — таковы строки одного из писем к другу, приоткрывающие душевную жизнь композитора. Не удивительно, что его вокальные шедевры так часто проникнуты не только печалью, но и подлинным трагизмом — достаточно вспомнить вокальный цикл «Зимний путь», такие песни, как «Город», «Двойник» и некоторые другие в цикле «Лебединая песня».
Песни Шуберта по мере их написания издаются, как и наиболее популярные у публики танцы. Однако гонорары издателей вопиюще несправедливы и дают возможность лишь почти нищей жизни. Так, известно, что за песни «Зимнего пути» — одного из лучших вокальных циклов во всей истории этого жанра, издатель заплатил остро нуждавшемуся композитору по гульдену за песню! Крупные же произведения, не пользовавшиеся коммерческим спросом, не издавались вовсе.
В 1822–1823 годах Шуберт вновь обращается к опере. «Альфонсо и Эстрелла» — уже девятый его опыт в этом роде. Но дирекция театра, которой композитор предложил свое сочинение, отвергла его. Состоялась постановка лишь пьесы «Розамунда» с его музыкой. В постоянных оперных неудачах Шуберта виновата не только косность театральных деятелей — его преследовали неудачи с либретто: все они были «жалкой, мертворожденной неумелой работой», как охарактеризовал их один из друзей композитора. Быть может, если бы ему удалось получить по-настоящему яркое либретто, то, несмотря на иную направленность его гения, опера бы получилась. Зато эти же два года рождают два шедевра композитора — Неоконченную симфонию и вокальный цикл «Прекрасная мельничиха» на стихи В. Мюллера.
Летом 1824 года Шуберт снова поехал в имение графов Эстергази Желиз. В первое свое пребывание там Шуберт жил и столовался вместе со слугами, теперь же ему была предоставлена комната в барском доме, он сидел за столом с семьей графа. Однако, хотя это было свидетельством возросшего уважения к нему как художнику, завоевавшему авторитет, он чувствовал себя стесненно и в письмах жаловался на то, что «сидит один в глуши венгерской земли… и нет со мной даже одного человека, с которым я мог бы обменяться разумным словом». В то же время пребывание на свежем воздухе укрепило его здоровье. В Вену он вернулся с новыми силами и поселился у отца, с которым произошло примирение, но в феврале 1825 года вновь уехал от него и снова поселился отдельно. Лето того же года знаменательно поездкой с Фоглем в Верхнюю Австрию, которая продолжалась целых пять месяцев. Шесть недель они провели в Гмундене, где Шуберт очень продуктивно работал. Есть сведения, что именно там он писал симфонию до мажор, которую в письмах называл Большой. Затем поездка продолжилась, некоторое время друзья провели на знаменитом курорте Гаштейн, где, по-видимому, симфония была закончена. Среди специалистов до сих пор ведутся споры о том, о какой именно симфонии идет речь. Однако ясно, что Шуберт был полон творческих сил, плодотворно работал. Его вдохновляла величественная и прекрасная природа мест, где довелось побывать. «Эта поездка меня чрезвычайно радует, — пишет он отцу, — потому что я увижу красивейшие местности, а на обратном пути мы посетим Зальцбург, славящийся своим чудесным местоположением и окрестностями… Я вряд ли вернусь в Вену раньше конца октября».
Не прекращаются попытки Шуберта вести жизнь более оседлую и упорядоченную. При всей любви к друзьям, жизнь сообща с кем-то из них, которую приходилось вести из материальных соображений, его утомляла. И весной 1826 года Шуберт предпринимает еще одну отчаянную попытку получить материальную независимость. Он подает прошение на имя императора о предоставлении ему, в связи с уходом Сальери на пенсию, должности придворного вице-капельмейстера. Несмотря на то, что к его заявлению приложено свидетельство самого Сальери, написанное еще в 1819 году, в должности ему было отказано: императорский советник по делам музыки решил сэкономить и пригласил на вакантное место пенсионера Йозефа Вейгля. А для Шуберта продолжилась неустроенная, с неуверенностью в завтрашнем дне жизнь. Его творческая активность не ослабевает — он продолжает писать много, в разных жанрах. Появляются шедевры, которые прославят его после смерти. А пока не исполнена ни одна из его симфоний, сплошные неудачи преследуют с операми. И только песни признаны всеми.
Гнетущее впечатление произвела на Шуберта смерть Бетховена в марте 1827 года. Он был в числе тех, кто провожал великого композитора в его последний путь. После похорон он с несколькими друзьями зашел в ресторан, где, помянув сначала усопшего, второй бокал поднял «за того из присутствующих, кто первым последует за Бетховеном». Может быть, он уже чувствовал, что это будет он сам.
Летом 1827 года Шуберт едет в Штирию — из ее столицы Граца он получил приглашение от пианистки М. Пихлер, которая высоко ценит его искусство. Там он отдыхает душой и пишет ряд своих лучших песен. В сентябре он принимает участие в благотворительном концерте Штирийского музыкального союза, в котором исполняются его «Песня Норманна», женский хор и мужской квартет «Власть любви». Звучит его музыка и в частных домах. Пребывание в Граце оставило глубокий след в душе композитора. В письме, которое он отправил Пихлер через три дня после возвращения в Вену, он говорит, что в Граце «провел такие приятные дни, каких давно уже не проводил». Год заканчивается большим творческим взлетом. Появляются вторая часть «Зимнего пути» на стихи Мюллера, фортепианное трио, Немецкая месса, Фантазия для скрипки с фортепиано. Однако ни колоссальная работоспособность, ни все растущее признание Шуберта ничего не меняют в его жизненных обстоятельствах. Издатели обирают его беззастенчиво и безбожно. Они лицемерно жалуются, что на песни Шуберта нет спроса, и поэтому платят ничтожные гонорары. Достаточно одного примера: когда Шуберт был совершенно без денег, его друг, взяв целую кипу новых, только что написанных песен, отправился к издателю. Тот дал за них 15 гульденов. Через 15 лет после смерти Шуберта тот же издатель хвалился, что прекрасно расходятся фортепианные транскрипции шубертовских песен, сделанные Листом, которому за них было уплачено 500 гульденов. Не удивительно, что временами композитором овладевало отчаяние. Летом 1828 года он снова хотел побывать в Граце, но его материальные возможности позволили провести только несколько дней в Бадене, да и то лишь потому, что его пригласил туда издатель одной из венских газет. Посетив монастырь «Святой крест», в котором находился знаменитый орган, Шуберт сочинил четырехручные фуги, которые на следующий же день были им вместе с приятелем исполнены в присутствии настоятеля монастыря. Второй раз за пределы Вены композитор выехал осенью — он побывал в Эйзенштадте на могиле Гайдна. В конце года планировался его авторский концерт в Будапеште. Это было огромным событием для композитора, отнюдь не избалованного подобными вещами. Однако концерту не суждено было состояться. Быстро прогрессировавшая болезнь в несколько недель унесла Шуберта.
