— Ну разумеется, нет, — ответила Оливия. — Тебе всего лишь нужно нанести ей визит. Покажи свету, что все еще находишь ее восхитительной. Но при этом все должно быть предельно прилично. Сейчас ее репутацию способен разрушить любой намек на соблазнение.
Себастьян хотел по обыкновению отпустить какое-нибудь легкомысленное замечание, но внезапно почувствовал, что в нем стремительно растет раздражение:
— Ну вот почему? — спросил он. — Почему люди… причем, осмелюсь добавить, люди, знающие меня не один год, а некоторые так даже не один десяток лет… как они могут допустить, что я способен соблазнить девушку из мести?!
Он подождал, но Оливия, похоже, отвечать не собиралась. И Гарри, давно прекративший изображать, что погружен в газету, по всей видимости, тоже.
— Это не риторический вопрос! — сердито воскликнул Себ. — Я что, хоть когда-либо давал окружающим повод так о себе судить? Объясните мне, что я такого совершил, что обо мне думают, как о каком-то саблезубом негодяе? Поскольку, честно признаюсь, я в полном недоумении! Вы хоть знаете, что я никогда, ни разу в жизни, не спал с девственницей? — Он обращался непосредственно к Оливии, в основном потому, что хотел сорвать на ком-то свое раздражение, оскорбить и шокировать. — Никогда, даже когда сам был девственником!
— Себ, довольно, — тихо произнес Гарри.
— Нет, не довольно! И что, по мнению «всех», я стану делать с мисс Уинслоу, после того, как ее соблазню? Брошу на произвол судьбы? Зарежу и кину тело в Темзу?
На мгновение родственники замерли, открыв рты. Себастьян не был так близок к тому, чтобы повысить голос, с самого…
С самого…
С самого рождения. Даже Гарри — а он прошел с ним и школу, и армию, — не слышал, чтобы Себастьян кричал.
— Себастьян, — ласково произнесла Оливия. Она потянулась через стол и накрыла ладонью его руку, но он стряхнул ее.
— Так вот как вы обо мне думаете? — спросил он.
— Нет! — воскликнула она в ужасе. — Конечно же, нет. Но я знаю тебя. И… Ты куда?
Он уже вскочил и быстро направился к двери.
— С визитом к мисс Уинслоу, — отрезал он.
— Но не в таком же состоянии! — Оливия поспешно вскочила с кресла.
Себастьян резко остановился и смерил Оливию взглядом.
— Я… ну… — она обернулась на Гарри, который тоже успел подняться на ноги. Он ответил на ее немой вопрос, слегка двинув бровью и склонив голову в сторону двери.
— Наверное, лучше мне поехать с тобой, — сказала Оливия. Она сглотнула, потом быстро взяла Себастьяна под руку. — Так твой визит будет выглядеть гораздо приличнее, ты не находишь?
Себастьян вежливо кивнул, но, по правде говоря, не знал, что и думать. А возможно, это просто не имело значения.
Глава 13
— Бренди? — спросила леди Викерс, приподняв бокал.
Аннабель покачала головой. После двух дней непрерывного приема утренних визитеров в компании бабушки (которая с утра нуждалась в ежечасных обильных возлияниях) она твердо усвоила, что до ужина ей лучше держаться чая и лимонада.
— У меня от него живот болит, — пожаловалась Аннабель.
— От бренди? — переспросила леди Викерс, с подозрением разглядывая бокал. — Как странно! А меня он отлично успокаивает.
Аннабель кивнула. А что ей оставалось делать? За последние несколько дней она провела с бабушкой больше времени, чем за весь прошлый месяц. Когда леди Викерс приказала ей справляться с последствиями скандала, как подобает леди, она, оказывается, имела в виду что тоже примет в этом участие. Последнее, похоже, выражалось в том, чтобы намертво приклеиться к внучке.
Аннабель подумалось, что это самое явное за всю ее жизнь проявление бабушкиной любви.
— Ну что же, одно я могу сказать точно, — заявила леди Викерс. — Благодаря этому скандалу я за два дня увидела больше своих друзей, чем за прошедшие несколько лет.
Друзей? Аннабель вяло улыбнулась.
— Однако, похоже, шум вокруг тебя начинает стихать, — продолжила леди Викерс. — В первый день нас посетило тридцать три человека, во второй — пришло тридцать девять, а вчера — каких-то двадцать шесть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Аннабель застыла с открытым ртом.
— Вы считали?
— Ну конечно, считала! А ты чем занималась?
— Ну… сидела и пыталась принять этот удар, как подобает истинной леди?
Бабушка прыснула.
— А, да ты же, наверное, и не подозревала, что я умею считать больше чем до десяти!
Аннабель залепетала нечто невразумительное, отчаянно жалея, что отказалась от бренди.
— Пффф! — леди Викерс только отмахнулась от ее смущения. — У меня множество скрытых талантов.
Аннабель кивнула, хотя, по правде говоря, отнюдь не была уверена, что хочет наблюдать за проявлением остальных бабушкиных талантов. Наоборот, она точно знала, что ей этого не хочется.
— Леди просто необходимо обладать запасом сил и разнообразных умений, — заверила ее бабушка. — Уж ты поверь.
Она отпила глоток, удовлетворенно выдохнула и снова отпила.
— Ты поймешь, что я имею в виду, как только сама выйдешь замуж.
«Девяносто восемь посетителей, — подумала Аннабель, проделав мысленные вычисления. — Девяносто восемь человек поспешили явиться в дом Викерсов, чтобы приобщиться к последнему скандалу. Или раздуть его. Или рассказать ей, насколько он раздут».
Это ужасно!
Девяносто восемь человек. Она сгорбилась.
— Сядь прямо! — немедленно рявкнула леди Викерс.
Аннабель послушалась. Наверное, все же не девяносто восемь. Ведь многие приезжали не по одному разу. Например, леди Туомбли посещала их дом ежедневно.
А где все это время находился мистер Грей? Никто не знал. С той памятной ночи в клубе его никто не видел. Аннабель точно знала, что это правда, поскольку слышала об этом по меньшей мере девяносто восемь раз.
Но Аннабель не сердилась на мистера Грея. Он был совершенно невиновен в случившемся. Она должна была сообщить ему, что за ней ухаживает его дядя. Она могла предотвратить этот скандал. Вот что было самое ужасное! Она уже три дня подряд чувствовала себя смущенной, злой и униженной, а винить в этом могла только себя. Скажи она ему правду… пусть не во время их первой встречи а позже, в Гайд-парке…
— Посетители, миледи, — объявил дворецкий.
— Первая пара за день, — сухо отметила леди Викерс… Или насмешливо? — Кто это, Джедкинс?
— Леди Оливия Валентайн и мистер Грей.
— Самое время, черт побери, — пробурчала старая дама. А потом, когда Джедкинс ввел гостей в комнату, снова повторила: — Самое время, черт побери. Что это вас так задержало?
Аннабель от унижения захотелось умереть.
— Я неважно себя чувствовал, — мягко ответил мистер Грей и криво усмехнулся, указывая на больной глаз.
Его глаз. Выглядел он жутковато. Красный, опухший, с огромным черно-зеленым синяком. Увидев его, Аннабель невольно вскрикнула.
— Выгляжу я несколько пугающе, — проговорил он, беря ее руку и склоняясь для поцелуя.
— Мистер Грей, — пролепетала она, — ваш глаз… мне так жаль.
Он выпрямился.
— А мне даже нравится. Из-за него все время кажется, что я подмигиваю.
Аннабель еле сдержала улыбку.
— Никогда не видела более мрачного подмигивания.
— А я-то надеялся, что лихого, — протянул он.
— Садитесь, — леди Викерс указала рядом с собой на диванчик. Аннабель пошла в указанном направлении, но бабушка остановила ее. — Нет. Он. А ты иди сюда. — Потом она подошла к дверному проему и крикнула: — Джедкинс, кто бы ни пришел, нас нет дома! — и решительно захлопнула дверь.
Закончив, наконец, рассаживать всех по местам, леди Викерс, не теряя времени, заговорила, обращаясь при этом не к мистеру Грею, а к его кузине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что вы думаете предпринять? — спросила она.
Леди Оливия ничуть не удивилась. По всей видимости, она тоже не считала двух главных участников скандала способными самостоятельно все уладить.
— Именно поэтому мы и пришли, — деловито отозвалась она. — Кузен в ужасе от того, какой ущерб нанесен репутации вашей внучки, и невероятно сожалеет, что имеет к этому отношение.
