Катя наотмашь хлестнула его по лицу.
— Убирайся!
Она побежала бы от него прочь, но выражение боли, застывшее в изумрудных глазах, остановило ее.
— Прости! — Одновременно произнесли они и умолкли, глядя друг на друга.
Вильям первым отвел взгляд, в голосе его слышалось искреннее раскаяние:
— Катя, я идиот. Не знаю, что на меня нашло... Просто, когда стража сообщила о проникновении в подземелье с курсом на Тартарус, когда обнаружил письмо у тебя в комнате, я, я... — Он надолго замолчал, а потом неожиданно признался: — Я завидую ему. Он ведь ничего не делал, чтобы заслужить такую любовь и преданность! Но ты готова снова безрассудно прыгать из окна и ложиться под поезд ради него. Почему?
— Почему! Почему! Почему! — измывалось эхо.
Если бы она знала, то непременно ответила бы ему и себе заодно.
— Любовь — это когда разочарование от напрасного ожидания так горестно и болезненно, что кажется, будто саму душу защемило скрипучей дверью. Мою защемило, — все что она смогла сказать.
Вильям удручено кивнул.
— Я знаю... какая любовь.
Катя тронула его за локоть.
— Возвращайся. Не волнуйся обо мне, это мой выбор. Я справлюсь.
Он улыбнулся и осторожно погладил ее по голове, как маленькую.
— Неужели ты в самом деле думаешь, я могу бросить тебя тут одну?
— Но как же...
— Я передал правление Георгию, знал, что не уговорю тебя вернуться. — Он вынул из бокового кармана сумки сложенную бумагу и развернул. — Тебе необходима карта.
Девушка взяла ее и с изумлением уставилась на огромную схему подземных ходов.
— Вот это да! Где же находится Тартарус? Нам еще далеко?
Вильям посмотрел на нее так, словно увидел привидение.
— Ты не знаешь, где находится Тартарус даже примерно? — недоверчиво спросил он, сверля ее взглядом.
Катя задумчиво наклонила голову так, что волосы скатились по плечу, и брякнула наугад:
— В Тибете?
Вильям забрал у нее карту, сложил и убрал в карман. Затем взглянул на девушку и со вздохом произнес:
— В Антарктиде.
* * *
Анжелика жадно отпила из пластмассового бокала, предложенного Павлом, и яростно прошептала:
— Как же он мне надоел!
— Спокойствие. — Холодный приподнял свой бокал. — Одним больше, одним меньше, какая в сущности разница?
Девушка смиренно опустила ресницы.
— Он вечно мешается под ногами. Терпеть его не могу! От его положительности меня тошнит!
— Не тебя одну, — хмыкнул Павел. — Подписывая указ о назначении, Лайонел подписал смертный приговор своему братцу!
Анжелика одарила собеседника улыбкой.
— Разделаемся и с ним, и с девчонкой!
Холодный тихо рассмеялся.
— Двойные похороны!
Девушка брезгливо оглядела стены тоннеля и ткнула ногтем в карту, которую Павел держал перед собой.
— Полагаю, они двинутся через Москву.
— Вряд ли, — возразил Холодный. — Скорее Вильям поведет ее вдоль Балтийской лужи.
Анжелика закатила глаза.
— Это бессмысленно! Они выберут самый короткий путь. У них наверняка есть план пещер. — Девушка провела по карте ногтем от Петербурга до Тулы и сообщила: — Мне известно, что около двадцати лет назад между Тулой и Воронежем произошел обвал. Кого-то завалило.
— Предлагаешь вытащить беднягу из-под завалов? — усмехнулся в усы Павел.
Девушка вскинула брови, дивясь несообразительности своего спутника.
— Нет, вообще-то я предлагаю устроить несчастный случай для нашей парочки!
Павел положил руку ей на талию и наклонился к шее, но девушка ледяным тоном напомнила:
— Удовольствие имеет свою цену, не забывай.
* * *
Вильям смотрел на затылок идущей впереди девушки, и воображение прокручивало перед глазами одну и ту же сцену неудавшегося поцелуя.
Молодой человек старательно переводил взгляд на землю, стены, потолок, лишь бы не видеть перед собой пышные длинные волосы в мелких колечках, до которых ему так хотелось дотронуться.
Мучительность нестерпимого желания поцеловать кого-то против воли состояла в том, что миг — он растает, как ледяная скульптура по весне, не успеешь оглянуться, а в объятиях мокрая пустота.
Катя обернулась и весело попросила:
— Расскажи что-нибудь!
— Все-таки нам следовало через Литву идти, — проворчал Вильям.
Она засмеялась.
— Мы пойдем самым коротким путем! Не хочу прийти в Антарктиду где-то к своей пенсии!
— Безопасность важнее! — молодой человек вздохнул, решив, что больше не станет убеждать. Он уже сам напоминал себе строгого папочку. Кому такое вообще понравится? Может, она не считала его интересным именно поэтому?
— Вильям, а расскажи, каким Лайонел был в детстве! — воодушевленно воскликнула Катя.
— Исчадием ада, — коротко охарактеризовал молодой человек.
Девушка задорно посмотрела на него через плечо.
— Подр-ро-обнее!
— Даже не знаю, что рассказывать. — Вильям призадумался. Ему никогда не нравилось обсуждать брата, но и Кате отказывать не хотелось, поэтому он сказал: — Помню, был однажды случай... Отец впервые взял нас на охоту. У нас с братом уже были собственные лошади... на самом деле у Лайонела рано появился конь, матушка всегда потакала всем его прихотям. В тот день мы выследили молодого оленя. Лайонел тогда натянул уже тетиву, но отец предложил ему уступить мне. А я...
Катя обернулась.
— Подожди-подожди, угадаю! Расплакался и убежал?
Вильям хмыкнул.
— Я встретился взглядом со своей жертвой. Ты видела когда-нибудь оленьи глаза? Они трогательные и печальные одновременно, в них можно увидеть лес, как в зеркалах. От одной мысли, что я должен убить это существо, мне стало дурно. Я хотел слезть с лошади, а олень услышал меня, навострил уши и... и Лайонел, ни у кого не спрашивая, прицелился и выпустил стрелу. Та угодила оленю прямо в глаз и убила. Пока меня выворачивало в кустах, а отец пытался напоить меня водой, Лайонел стоял над оленем и смотрел на содеянное, как мне показалось, без единой капли жалости.
Вильям ждал, что скажет Катя, но та почему-то молчала, и он предложил:
— Рассказать еще?
Девушка его изумила, спросив:
— А отец похвалил его за меткое попадание?
— Не помню. Но, на мой взгляд, это как раз та ситуация, которая характеризует моего брата: извечный хладнокровный победитель.
— Непросто быть победителем, когда твоих побед не ценят самые близкие люди, — с упреком заметила Катя.
— Ну прости, что не смог похвалить его за убийство оленя! — съязвил Вильям. — Не нужна ему была ничья похвала. Тому, кто знает, что он лучший, — это незачем.
Катя ничего не сказала, но молодой человек понял, что она с ним не согласна.
К счастью, через несколько метров они увидели справа в стене железную дверь, и тему можно было сменить.
— Пойдем, — пригласил молодой человек, дергая за ручку.
Комната оказалась обставлена мебелью: диван, кресла, стол.
— Тебе следует поспать.
— Не хочу, — заявила Катя.
— Когда ты спала последний раз?
— Наверно, дня четыре назад, — пожала она плечами.
Вильям усадил ее на диван — сам сел в кресло и вынул из сумки одну из двух канистр крови из погреба Лайонела. Налил в пластмассовый стакан и подал. На лице девушки промелькнуло удивление, когда та поняла, что кровь человеческая, а не привычная для него — животная. В место, куда они направлялись, такого понятия, как вегетарианство, просто не существовало. А подчеркивать свое отличие от всех остальных перед старейшинами, Вильям счел крайне плохой идей. Для расправы над ними Создателю было достаточно и того, что они вышли из дома с преступной целью навестить его. Не хотелось усугублять и без того шаткое положение глупостью из разряда: «Ко всему прочему, у нас еще и разные вкусы!»
— Отдохни пару часов и двинемся дальше.
Девушка хотела поспорить, но откинув голову назад, на мягкую спинку дивана, посидела так с минуту и согласилась:
— Хорошо, отдохнем.
Катя сняла куртку, вытянулась на диванчике и, закрывая глаза, пробормотала:
