– Что вас это заинтересует, если убиты не только шлюхи.
– Что еще?
– Или если будут новые трупы.
– Именно так я сказал?
Каролина смотрела в свой бокал.
– Сержант Дюпри передал, что самонадеянный хмырь велел его не беспокоить, пока не достигнем двузначных чисел.
Блантон улыбнулся, одобряя точность изложения:
– Да, вот так я и сказал. Двузначные числа. Вы любите бейсбол, мисс Мейбри?
– Нет.
– Бейсбол – это сплошь статистика. Вот что мне в нем нравится. Цифры. У вас кучка трупов, это низшая лига. Здесь у меня девятнадцать штук. Высшая лига. Тридцать один труп ждет меня в Ванкувере. Всего двенадцать в Детройте, но там две домохозяйки. А Сиэтл, Грин-Ривер… Блин, сорок девять трупов! Это же Димаджио[9]. Бил пятьдесят шесть игр подряд. Никто не превзойдет этот рекорд. Во всяком случае, в США.
Каролина смотрела в стол, пытаясь сохранить самообладание.
– Вы понимаете, зачем я это рассказываю, мисс Мейбри? В двух дюжинах американских городов действуют серийные убийцы, которые охотятся на женщин того сорта, что интересует вашего подозреваемого. Наркоманки, шлюхи, бездомные. Они – корм, который мы кидаем чокнутым ублюдкам, чтобы они не трогали наших секретарш, домохозяек и пятнадцатилетних дочек… Пусть это грубо, но вам следует знать: мне недосуг заниматься всеми. И некогда быть вежливым. – Блантон поерзал, словно не сумел точно выразить свою мысль. – Ваша первая убитая проститутка, напомните…
Его речевая манера сбивала с толку: от «шлюхи» к «шмаре» и далее к «проститутке», от каджунского диалекта к этакому среднезападному и далее к интонациям клинициста с Восточного побережья.
– Ребекка Беннетт, – сказала Каролина.
Блантон замахал мясистой рукой, будто имена нарушали правила игры:
– Я не об этом. Как?
– Задушили, потом пристрелили. Труп бросили у реки.
Блантон кивнул:
– И что предприняла полиция Спокейна? – Теперь он неверно произнес название города. – Что она сделала по этому кошмарному преступлению?
– Тогда я еще не работала в группе.
Блантон был явно разочарован.
– Ничего особенного, – сказала Каролина. – Один следователь, обычный осмотр места происшествия.
– А если б жертвой стала домохозяйка?
Каролина вздохнула:
– Месяц опрашивали бы соседей.
– Верно. А по последней жертве? – спросил Блантон и сам же ответил: – Создали спецгруппу, привлекли ФБР, лазеры-шмазеры, компьютеры и прочее шапито. Объявили большое вознаграждение, провели кучу бессмысленных допросов. По сравнению с первой жертвой активность возросла раз в десять? В двадцать?
Каролине казалось, что она не беседует, а боксирует с Блантоном, и тот отправил ее в нокдаун.
– Не знаю… в двадцать, наверное.
– Все верно. – Блантон отсалютовал стаканом, словно что-то доказал. – Выходит, жертва номер пять важнее первой. Теперь представьте, насколько важнее пятнадцатая или девятнадцатая жертва. А домохозяйки в двадцать раз важнее шлюх, так? И что говорить о пятнадцатилетней девочке, ась? Вы улавливаете, к чему я клоню, мисс Мейбри? Сечё-оте, что такое очерё-одность? – Он опять съехал в тягучий луизианский говор.
– Да, – сказала Каролина.
– Если уж не можете расставить пациентов в очередь, то собственно операция… – Не закончив фразу, Блантон взял свечу и капнул расплавленным воском в стакан. Пламя затрепетало, чуть не погаснув. Он поставил свечу на место и заговорил учительским тоном: – Как мы ловим убийцу, мисс Мейбри? Заурядного мокрушника. С чего начинаем?
Каролина задумалась.
– С мотива.
– Хорошо, – сказал Блантон. – Значит, когда появляется серийный убийца, мы призываем лучшего детектива – допустим, вашего Дюпри – и он действует привычным методом, ищет мотив. А толку чуть. С этими ребятами все иначе. Мотив – верхний слой. Секс. Подчинение. Похоть и власть – всегдашний мотив. Надо копать глубже, вжиться в убийцу и найти то, что лежит под мотивом.
– И что же это?
– Фантазия. Тут все упирается в фантазию. Сложите ее фрагменты – и получите портрет убийцы. Абсолютно все: место и орудие убийства, обстановка, внешность жертвы – вписывается в фантазию. – Навалившись на стол, Блантон буравил Каролину взглядом. – Осматривая место преступления, представляешь ход мыслей убийцы – почему на плече жертвы следы укусов, почему она лежит ничком? Что он фантазировал? В третьем-четвертом убийстве ищешь шаблон. В десятом – отклонение от шаблона. На этом убийцу и ловишь. На отклонении. На единственном отличии. Вот в нем-то он себя и выдает.
Блантон смолк и уставился в столешницу. Потом заговорил, не поднимая глаз:
– Ее нашли через сорок восемь часов. Других находили через год, но то были шлюхи и наркоманки, их исчезновения никто не заметил. Идентифицировали только по зубам. А пропажу пятнадцатилетней девочки, конечно, заметили. Пустили собак по следу, они привели на болота. Я тут уже три недели… Он ее изнасиловал всего раз. Остальное по шаблону: оглушил монтировкой, выволок за волосы, в конце придал позу. Но изнасиловал только раз. Еще живую. Почему? Что изменилось? – Блантон опять замолчал, словно на что-то отвлекшись. – Знаете, что обнаружили в ее желудке?
Каролина покачала головой.
– Плюшку с корицей, купленную в торговом центре. В Спокуне продают такие плюшки?
Блантон опять неверно произнес название. Наверное, валял дурака машинально. Дурная привычка, вроде как грызть ногти. Потом помахал бармену и, получив новый стакан, отдал кредитку:
– Мне хватит. – После чего вопросительно взглянул на Каролину, но та еще не справилась с «гибсоном». – Ну так расскажите мне о моем парне.
– О вашем? – Каролина вдруг осипла.
– Да. Почему он только раз ее изнасиловал? Что изменилось? Почему отклонение? Что не заладилось с фантазией?
Каролина попыталась вспомнить что-нибудь из книг Блантона, где тот, основываясь на уликах, легко делал вывод о психологии преступника. Но она вдруг так устала, что ничего не вспоминалось, в голове была каша из наукообразных предположений. Мелькали какие-то мысли о шаблонах, направлениях поиска и перемещениях фигурантов.
– Наверное, – промямлила Каролина, – плюшку купил он.
Блантон как будто удивился:
– С чего вы так решили?
– Вы сказали, ее изнасиловали еще живую. Если плюшка не переварилась, значит, ее съели незадолго до… – Каролина запнулась. – Поэтому я считаю, что булочку купил он.
– Да, верно, – сказал Блантон. – Рядом с ее домом нет торгового центра, и потом, трудно представить, что девочка, сбежавшая на студенческую вечеринку, заходит за плюшкой.
– Тогда первым делом я бы проверила, нет ли в торговом центре фотоотдела.
Блантон склонил голову набок.
– Вы сказали, он, как правило, придает жертве позу. Возможно, он фотографирует. Такую пленку в «Фото за час» не отдашь, значит, у него своя фотолаборатория. Где-то он покупает оборудование и материалы. Конечно, это всего лишь предположение, но…
Блантон смотрел безучастно.
– Потом я бы обошла местные фотомагазины и проверила квитанции кредиток – кто из покупателей уже был замешан в сексуальных преступлениях.
Блантон молчал.
– Может, теперь займемся моим фигурантом? Как вы сказали? От двадцати четырех до сорока восьми. Американский седан. Не был женат. Средний класс. Травма из-за матери, легкая или серьезная. Позднее созревание. Классический свой/чужой.
Блантон смотрел бесстрастно.
– Но эта характеристика, мистер Блантон, подойдет любому маньяку, правда? Стандартный профиль. Трафарет, четыре попадания в пяти попытках. Нет, было бы гораздо интереснее услышать ваше мнение после ознакомления с нашими материалами.
Впервые за все время Блантон улыбнулся:
– Хорошо, мисс Мейбри. Вечером я посмотрю ваши дела. Утром у меня встреча с судмедэкспертом. В озере Пончартрейн выловили молодую особу, надо удостовериться, что здешний убийца ни при чем. Желаете присоединиться?
Он подписал чек, и Каролина заметила сумму – шестьдесят восемь долларов. Море бухла.
Блантон перехватил ее взгляд:
– До вашего прихода я был с друзьями. – Он встал. – Хотите мою теорию, почему женщины интересуются бейсболом меньше мужчин?
При слове «теория» Каролина невольно улыбнулась, вспомнив Дюпри:
– Конечно.
– Разумеется, женщины могут увлечься бейсболом, но они не способны вжиться в игру, как мужчины. Женщины не боготворят цифры. Мы с вами уже обсудили важность цифр. Пять, девятнадцать, сорок девять, пятьдесят шесть. Но без фантазии цифры ничего не значат. Если не можете вообразить себя бейсболистом. Мужчины могут. Они этому обучены, но дело даже не в том, это… их природа. Мужчины могут вообразить себя в игре. Ясно вам? Даже те, кто никогда не играл в бейсбол… Мы понимаем фантазию. Самое главное – фантазия. Ясно?
– Да.
Блантон уставился в пол:
– Извините, если задел вас, мисс Мейбри. В Куантико в следственном отделе всегда работала какая-нибудь женщина, но, если честно, в подобных делах я не видел от них особого проку. К счастью для женщин, они не способны понять этот тип убийцы, понять его фантазию.
