По вопросу, который вас особенно занимает в данную минуту, а именно, каковы были размеры опал и казней в течение периода 1565-1572 гг., и по каким мотивам совершались эти расправы, исследователь дает нам очень ценные сведения.
Мы читаем у него следующую выписку из так называемой Александро-Невской летописи в рассказе об учреждении опричнины: "Тое же зимы 1565 г. февраля месяца, повеле царь и великий князь казнить смертною казнью за великие и изменные дела боярина князя Александра Борисовича Горбатова да сына его князя Петра, да окольничего Петра Петрова сына Головина, да князя Ивана княж Иванова сына Сухово Кашина, да кн. Дмитрия княж Андреева сына Шевырева". Обвинение в "измене" типично для целого ряда случаев, собственно говоря, оно относится почти ко всем именам лиц, о которых исследователь мог найти указание мотива ареста, казни или убийства.
По "изменному делу" новгородского архиепископа Пимена и других обвиняется знаменитый дипломат Иван Михайлович Висковатый: по рассказу Шлихтинга, дьяк Щелкалов (заступивший место Висковатого в Посольском приказе) обвинял его в "вероломстве и обмане", ссылаясь на его тайную переписку с королем польским, турецким султаном и крымским ханом. Если в случае с Висковатым обвинение было основано на подозрениях и, может быть на доносах, то вот реальный поступок – обвиняемый в измене арестован с поличным на месте преступления: по рассказу того же Шлихтинга, князь Горинский был схвачен на пути в пределы Литвы и посажен на кол; вместе с ним погибло (было повешено) около 50 человек (надо думать, что это была свита князя, его слуги и холопы).
Далее в исследовании о синодиках мы находим указание на ряд случаев, когда подвергаются казни очень видные и заслуженные люди или за попытку бежать, или за бегство кого-либо из родственников.
Все к той же категории сообщников побега или приготовления к таковому принадлежат те лица (их довольно много), которые дали в свое время поруку за вельможных князей Мстиславских, Пронских, Прозоровских и др., нарушивших свое обещание "служить верой и правдой московскому государю".
Весьма естественно, что в числе изменников оказывается уличенный во взятках администратор по военному транспорту. Шлихтинг рассказывает: "Вернувшись из Великих Лук, тиран приказал своим убийцам из Опричнины рассечь на куски канцлера Казарина Дубровского. Те, вторгшись в его дом, рассекли его, сидевшего совершенно безбоязненно с двумя сыновьями, как самого, так и сыновей, и куски трупов бросили в находившийся при доме колодец. Причиной же столь свирепого и жестокого убийства было не что иное, как обвинение Казарина обозниками и подводчиками в том, что он обычно брал подарки и равным образом устраивал так, что перевозка пушек выпадала на долю возчиков самого великого князя, а не воинов или графов". (Здесь С. Б. Веселовский опорочивает достоверность искателя ужасов Шлихтинга: изобличенного в злоупотреблениях по военному транспорту Казарина Дубровского исполнители казни застали вовсе не мирно сидящим в семье своей за столом, а во главе пришедших к нему "на пособь", т. е. на помощь, вооруженных слуг и родственников, которые оказали опричникам сопротивление; вину Казарина исследователь синодика считает более серьезной, чем злоупотребления в расплате с перевозчиками пушек.)
Бегство в Литву, и одиночное, и целыми группами, не только обыкновенных служилых людей, но и знатных лиц, командиров и администраторов, и притом во время войны – это ли не было тяжкое государственное преступление, с которым приходилось бороться Ивану Грозному, зияющая рана в народном организме, стихийная беда, на которую царь реагировал опалами и казнями, новым и новым "перебором людишек", отставкой одних слуг, приближением других!
Здесь были, может быть, преувеличения, была погоня за изменниками мнимыми, были допущены личные интриги конкурентов, как, например, в деле Висковского, которого, повидимому, вытеснил его соперник по службе Щелкалов, сразу выступивший его обвинителем.
С другой стороны, однако, надо признать, что в борьбе с изменой Иван Грозный недооценивал грозившей ему опасности, не замечал в своем окружении подлинных предателей. Он не подозревал, сколько у него осталось слуг, подобных Штадену, у которого в голове уже слагались не только мысли о бегстве за границу, но и более широкие планы интервенции, коалиционного нападения на Московию, для осуществления чего он втихомолку собирал нужные сведения.
7
Помимо нагляднейших фактов реальной измены были еще другие явления скрытого неуловимого ухода от государственной службы, уклонения от работы на свою страну и свой народ. Об одном из видов такого "внутреннего бегства" мы получаем яркое представление из замечательного исследования С. Б. Веселовского "О монастырском землевладении Московской Руси во второй половине XVI века".
Исследователь анализировал 657 случаев вкладов, сделанных в большие монастыри Замосковного края за время 1552-1590 гг.; вклады представляют пожертвования вотчинных и поместных земель со стороны военнослужащих; большая часть уступленных владений – среднего размера, от 200 до 500 десятин. К анализу приложена искусно составленная диаграмма, из которой видно, что кривая монастырских приобретений необычайно поднялась в годы 1569-1578 и что рекордным моментом в этом отношении является 1571 год.Какие можно предположить мотивы этого бегства служилых землевладельцев под покровительство монастырей?
Известную роль мог сыграть религиозный расчет. Вклад в монастырь какого бы то ни было имущества, движимого или недвижимого, обусловливался со стороны монахов обязательством отслуживать поминание за упокой души, а часто и давать место для погребения вкладчика и членов его семьи. В годы опал и казней, внезапных роковых оборотов судьбы среди служащих людей могла усилиться потребность обеспечить себе за стенами монастыря могилу и сопроводительные средства в далекий путь за гробом.
Но, конечно, главные основания для лихорадочной поспешности и усердия в деле одаривания монастырей были практического характера.
Под сень богатейших привилегированных обителей, пользовавшихся иммунитетом, прибегали или разоренные владельцы, или такие вотчинники, которые находились под угрозой полной утраты своих владений и старались, путем уступки монастырю, спасти хотя бы часть своего имущества.
В значительном числе случаев дарение было полупродажей: монастырь давал вкладчику "сдачу" деньгами, а суммы эти шли часто на уплату долгов вкладчика, на приданое его дочерям и т. п. Во многих случаях вкладчик обусловливал свое дарение правом сохранить пожизненное пользование подаренной землей для себя и для своей семьи.
Замечателен случай с богатейшим боярином Иваном Петровичем Федоровым-Челядниным, главою заговора 1567 г. Задолго до катастрофы, учитывая возрастающее недоверие и вражду к нему царя, он роздал значительную часть своих вотчин по большим монастырям с очевидною целью сохранить известную связь с большими долями своего имущества, раскинутого в разных областях державы. Правда, он не достиг своей цели; в пылу гнева Грозный, после убийства Челяднина, отобрал все его владения, однако через пять лет вернул часть конфискованных вотчин семье казненного.
Различные мотивы заставляли служилых землевладельцев прибегать к операции вкладов в монастыри, но с точки зрения государственных интересов это было дело антипатриотическое, это была попытка спрятать землю от государственного аппарата, что означало сокращение оборонительных военных и финансовых средств страны: землевладение монастырей, которые благодаря своим привилегиям лишь в слабой мере принимали участие в военной организации, возрастало за счет землевладельческого военнообязанного класса.
Богатели во время разорительнейшей внешней борьбы паразитические слои общества, под покровительством которых спасались те, кто обязан был служить в рядах бойцов.
8
Среди казненных за измену и по другим причинам было много опричников, и притом людей видных. По рассказу Штадена выходит, что Иван Грозный обратил свой гнев на недавних фаворитов и вернул свое расположение тем, кто был раньше под его опалой. В Записках о Московии рассказывается: "Великий князь принялся расправляться с начальными людьми из опричнины. Князь Афанасий Вяземский умер в посаде Городецком в железных оковах, Алексей (Басманов) и его сын (Федор), с которым великий князь предавался разврату, были убиты. Малюта Скуратов был убит в Лифляндии под Вейсенштейном: этот был первым вкурятнике! По указу великого князя его поминают в церквах и до днесь. Князь Михаил сын (Темрюка) из Черкасской земли, шурин великого князя, стрельцами был насмерть зарублен топорами и аллебардами. Князь Василий Темкин был утоплен. Иван Зобатый был убит. Петр Suisse (может быть Щенятев?) – повешен на собственных воротах… Князь Андрей Овцын – повешен в опричнине на Арбатской улице; вместе с ним была повешена живая овца. Маршалк Булат хотел сосватать свою сестру за великого князя и был убит, а сестра его изнасилована 500 стрельцами. Стрелецкий голова Курака Унковский был убит и спущен под лед…"
