готов позволить ему встать перед нами, потому что на самом деле не стоит из-за этого заводиться, но тут у меня в голове звучат слова не делать этого. Это отец забрался ко мне в голову? «Ты должен уметь за себя постоять, Джозеф. Не позволяй на себя наезжать». И тогда я чувствую, как у меня крепко сжимается кулак. Я делаю шаг назад. Парень поворачивается и ухмыляется, глядя на меня, и тогда мой кулак летит вперед. Остальные парни резко вскрикивают, а мой кулак врезается ему в лицо. Кровь везде, парень за моей спиной кричит, кто-то на меня прыгает, учительница орет, и все говорят: «Задрот слетел с катушек».
Затем я в кабинете директора, и все, что я говорю, кажется неправильным. Я пытаюсь объяснить, что Нейт влез перед нами, но они мне говорят, что это не оправдание. Хотя я сделал так, как учил отец, и постоял за себя. Поэтому я злюсь на них на всех. Сильно злюсь.
Что я сделал? Моя бабушка много со мной разговаривала. Она говорила, что я попал в серьезную автомобильную аварию. Я знаю, что все было гораздо хуже. Это пытка – не иметь возможности спросить, что же я наделал.
Глава 20
Ева
Дом Нейта Армитеджа стоит на возвышенности к югу от Маршпула. На пути туда у меня в животе кишки завязываются узлом от напряжения, этот узел извивается и поворачивается. То и дело меня застает врасплох сильный укол страха. Пусть Нейт и понял все неправильно, его ярость была вполне реальной. Ехать к нему домой одной – безумие, но я должна выяснить, что ему известно про игру Джозефа и скрытый уровень.
Я не говорила с Грегори про то, что Джозеф в сознании, и про две машины, но он наверняка увидел это все в новостях. Он испытал такое облегчение от того, что Джозеф уйдет из нашей жизни, что теперь я не знаю, как он отреагирует. Я бы предпочла выяснить побольше перед тем, как с ним разговаривать.
Дом Нейта Армитеджа окружен деревьями, которые скрывают его, и с дороги дом не видно. Он очень хорошо поднялся благодаря успеху игры Джозефа, которую он доработал и выпустил после убийств. Я подъезжаю к металлическим воротам, закрывающим вход на территорию, и опускаю стекло. Рядом с воротами большая серебряная кнопка, под ней написано: «Если вам не назначена встреча, не нажимайте на эту кнопку». Я нажимаю. Конечно, нажимаю.
– Да? – звучит резкий голос.
– Это Нейт? – кричу я.
– У вас назначена встреча? – Это Нейт.
Я делаю глубокий вдох.
– Это Селестина Флауэрс.
Никакого ответа. Я жду.
– Я не хочу тебя видеть, – наконец говорит он. – Пожалуйста, уезжай с моей территории.
– Я приехала из-за Джозефа! – кричу я в переговорное устройство. – Пожалуйста. Это ради Джозефа.
Молчание длится несколько секунд, потом слышится громкий звук, напоминающий жужжание, ворота открываются, и я заезжаю на участок.
Я еду по посыпанной гравием подъездной дороге, которая огибает небольшую рощицу, и открывается вид, который заслоняли деревья, – я вижу дом. Это современное здание, которое выглядит словно нагромождение картонных коробок с проделанными в них окнами. Грегори описал бы его как «авторский проект архитектора». Сбоку к дому примыкает стеклянная пристройка – оранжерея с растениями.
Я паркуюсь на посыпанной гравием площадке, иду к дому, звоню в звонок. Никто не подходит к двери, но, когда я ее толкаю, она открывается.
– Привет! – кричу я и захожу в коридор, в голове гудит от беспокойства.
Дверь справа распахивается в мою сторону, и оттуда выходит мужчина. Свет в коридоре тусклый, но его достаточно, чтобы я узнала Нейта. Одна сторона его лица выглядит натянутой после пересадок кожи, которые ему пришлось сделать после того, как в него плеснули кислотой. Глаз на этой стороне лица стеклянный, но он прячет его под длинной челкой. Я знаю, что случившееся было ужасно и принесло ему много боли, но лично меня совершенно не волнует, как Нейт выглядит. Он отличается от других людей. Его можно узнать.
Он поворачивается ко мне, я чувствую его ненависть, такое ощущение, что меня окатили ледяной водой.
– Я же говорил, что не хочу тебя видеть.
У меня учащается дыхание. Мне не следовало сюда приезжать, тем более одной. Он широкими шагами удаляется от двери, из которой вышел, словно ожидает, что я последую за ним. Я так и делаю.
Мы заходим в большую комнату, по периметру которой расставлены книжные шкафы. Занавески задернуты, свет не включен, но когда мои глаза приспосабливаются, у одной из стен я вижу стеклянный шкаф с чучелами птиц и животных, шахматную доску с расставленными фигурами на небольшом столике, причем фигуры расставлены так, словно мы прервали чью-то игру. Выглядит все это так, словно Нейт пытается изображать из себя викторианского эрудита, но при этом не отказывая себе в комфорте современного дома. Я пытаюсь убедить себя, что такой человек не сделает мне ничего плохого.
– Что ты хочешь, Селестина? – спрашивает Нейт. – Выкладывай. Я уже опоздал на видеоконференцию.
– Теперь меня зовут Ева. – У меня дрожит голос, я надеюсь, что Нейт не услышит эту дрожь.
– Она предала человеческий род, так что это имя тебе подходит.
– Скорее, ее несправедливо обвинил мужчина.
Нейт опирается на антикварный письменный стол.
– Да, все именно так. «Несправедливо обвинил». Это как раз про тебя.
– Мне нужно поговорить с тобой о Джозефе, – заявляю я.
– А зачем мне с тобой разговаривать, Ева? Объясни мне.
– Я этого не делала, Нейт. Я знаю, что разрушила нашу дружбу, но это сделала не я.
Нейт прищуривается.
– Больше никто не знал, что я буду на той поляне. И ее на самом деле было сложно найти. Ты на меня разозлилась. Все знали, какая ты.
– На самом деле нет. В смысле не знали, какая я.
Я не отвечаю на его первое обвинение. Я не могу. Он прав. Никто больше не знал, что он там будет, и я понятия не имею, кто облил его кислотой и почему.
– Это должна была быть ты, – заявляет Нейт.
Я не отвечаю. Какой смысл? Мне никто не поверил. Тетя Делла и дядя Грегори точно не поверили. Они действительно думали, что я облила Нейта кислотой. У меня до сих пор разрывается сердце от того, что они меня не поддержали. Как я могла оставаться в Маршпуле, когда все считали, что я сделала такую ужасную вещь, даже члены моей семьи?
– Давай закончим с этим, – заявляет Нейт. – Почему ты хочешь со мной
