перед домом. От болота идет сладковатый запах, от которого меня подташнивает.
Входная дверь не заперта. Никто ее не запирает, хотя я им всем говорю, чтобы запирали. Никто не кричит мне «Привет!». Вероятно, Эсси снова легла.
Стук ножек по лестнице – и вниз несется малышка Селестина.
– Папа! – кричит она, и я сгребаю ее в объятия. Дорогая Селли. Слава богу, что есть она и малыш Бенджи. Не знаю, что бы я делал без них.
Я спускаю Селли на пол и заглядываю в гостиную. Джозеф сидит на диване и смотрит телевизор, развалившись так, как умеют только подростки. Его вид доводит меня до белого каления.
– Поищи маму, – шепчу я Селли, и она исчезает в кухне.
Я широкими шагами захожу в гостиную и встаю перед экраном, заслоняя его.
К счастью, Джозеф не возмущается, потому что я на грани.
– Дрался? – спрашиваю я.
Он пожимает плечами с мрачным видом.
– Ты же всегда говоришь, что я должен уметь за себя постоять.
– Но нельзя бить людей. Я не это имел в виду.
– Тогда что ты имел в виду?
– Мистер Боттл сказал, что ты употребляешь наркотики.
Это выбивает его из колеи. Он смотрит на меня, потом быстро отводит глаза в сторону. Я думаю о том, куда же ушла любовь. Раньше я любил этого мальчика всеми фибрами души, так, как я люблю Селестину и малыша. Теперь любовь смешалась с гневом. Меня раздражает даже его внешний вид. Он все время одет во все черное, и еще эта уродливая бейсболка и футболка с логотипом его компьютерной игры.
Я делаю шаг, приближаюсь к нему.
– Что ты можешь сказать в свое оправдание?
– Просто оставь меня в покое, – отвечает он.
Я бросаюсь вверх по лестнице к нему в спальню. Это позор! Грязная одежда валяется по всему полу, грязная посуда на кровати, обертки от чипсов и разных снеков на ковре, причем на нем столько волос, словно тут живет собака. Я осматриваю все – выбрасываю его барахло из ящиков и шкафа, вываливаю содержимое корзины для белья на пол, вытаскиваю из-под кровати старые компьютерные журналы, пролистываю их, и меня совершенно не волнует, сколько из них я порвал.
Я вытаскиваю блокнот и не могу не узнать наш дом, нарисованный на обложке. Я открываю блокнот и переворачиваю страницы. На мгновение я остолбенел. Рисунки красивые. Вот какой мой сын на самом деле. Чувствительный парень с художественными наклонностями. Но потом я поднимаю голову и замечаю Фифи, мягкую игрушку – кошку, которую он раньше очень любил, но теперь у нее разрезан живот. Я откладываю блокнот в сторону и запускаю пальцы в живот Фифи.
Я нахожу то, что искал. Маленький пластиковый пакетик с куском темной резины. Значит, он вспорол живот игрушечной кошке Фифи и засунул внутрь эту дрянь. Что случилось с моим маленьким мальчиком?
Я падаю на кровать, на смятые простыни и грязную одежду, и сжимаю этот пакетик в руке. Глаза наполняются слезами.
Дверь распахивается. На пороге стоит Джозеф, свет горит у него за спиной.
– Какого хрена…
– Наркотики? – Я стараюсь не орать. – Ты держишь наркотики в моем доме?
– Ты копался в моих вещах? О боже!
Он пятится.
– Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю! – ору я ему вслед.
Я бегу за ним вниз по лестнице и в кухню. От дерзости и агрессии он перешел к уклончивости и уверткам. Он знает, что поступил неправильно.
Эсси в кухне, держит на руках малыша Бенджи. Джозеф бросается к ней, и Эсси его обнимает.
Я открываю рот, чтобы высказать все, что думаю, но тут замечаю подругу Эсси, эта Джули сидит за столом тихо как мышка. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Последнее, что я хочу, – это полоскать наше грязное белье перед носом у Джули.
– Я думаю, что Джули лучше поехать домой, – говорю я.
Джули резко вскидывает голову, затем смотрит на Эсси.
– С тобой все в порядке? – спрашивает она одними губами.
Джозеф использует эту возможность, чтобы сбежать из кухни. Я хмурюсь, глядя ему вслед, но отпускаю его.
Джули дотрагивается до руки Эсси, склоняется, чтобы поцеловать Бенджи, а затем выходит из кухни тем же путем, что и Джозеф, не сказав мне ни единого слова.
– Я заварю чай, – говорит Эсси.
– Он принимает наркотики, – сообщаю я. – Я ездил к нему в школу.
– Да? Я бы поехала с тобой, – говорит она, подняв голову.
– Нет, Эсси. Ты же сама сказала, что плохо себя чувствуешь и тебе не до этого. Помнишь?
Она многое забывает, и я стараюсь не заводиться из-за этого, потому что знаю: это один из симптомов ее болезни.
Бенджи начинает плакать. Он пронзительно воет, и у меня сразу же возникает желание потянуться к нему и забрать его у Эсси. Защитить его. Но она еще крепче обнимает его, и он успокаивается.
– Я нашел наркотики в спальне у Джозефа, – сообщаю я.
Эсси крепче прижимает Бенджи к себе.
– Ты уверен, что они его?
Я прищуриваюсь.
– Они лежали в его спальне. – Я не могу рассказать, что он вспорол живот Фифи и засунул туда эту дрянь. – Директор школы сказал, что его застукали с наркотой. И еще он подрался. Он добьется того, что его исключат из школы, Эсси. Нам нужно с этим что-то делать. Он совсем слетел с катушек.
Эсси вздыхает и говорит:
– Я с ним поговорю.
Но я не думаю, что она это сделает. Опять придется разбираться мне. Я не знаю, сколько еще смогу выдержать.
Глава 23
Ева
Я сижу на удобном диване в доме Маркуса и Серены, диван не с помойки, стены были недавно покрашены, плинтусы чистые. Почему-то этот дом не давит на меня так, как дом Грегори и Деллы. Может, потому, что я чувствую: меня здесь не осуждают и вообще не судят.
Я только что поделилась событиями этого дня в сильно отредактированной версии. В представленной им версии я навестила старого друга, у которого немного поехала крыша, и он завел змей.
У Серены явно кружится голова от счастья. Интересно, Маркус сделал ей предложение, как планировал? Но он, в отличие от нее, кажется каким-то отрешенным и смущенным, лицо у него серое, такое ощущение, что на него что-то давит. Может, его одолевают сомнения. Я не могу не возвращаться мысленно во времена до Серены, когда я приходила сюда в гости и мы с ним пекли пироги с черникой, которую Маркус собрал, а потом
