— Разумеется, — опять незнакомый голос.
Потом опять тишина. И темнота.
— Арман, — поворачиваюсь к нему, — объясни, пожалуйста, где мы. Мне страшно. Почему ничего не видно?
— Мы в ресторане, Лисова, не переживай.
— А почему так темно?
— Свидание в темноте, — говорит Арман. — Скажи, Антон водил тебя на свидание? Или только трахал?
Его голос становится жестче.
— Я не хочу об этом говорить, — отвечаю и тут же чувствую, как он берет меня за шею.
— Ты делаешь то, что я хочу. Ты забыла?
— Только до утра, — пытаюсь отклониться, хотя он тянет меня к себе.
— Это мы еще посмотрим, Лисова, посмотрим, — отпускает шею и проводит рукой по спине.
И опять незнакомый голос. Официант принес заказ.
— Сейчас все будет, — говорит он и уходит.
После этого включается легкая музыка.
— Расслабься, лисенок, — Арман опять говорит мягко, наклонившись ко мне.
— Но я ничего не вижу, — удивляюсь я. — Как есть?
— Открой рот.
— Зачем?
— Пока, чтобы я покормил тебя, — усмехается он. — А потом…
Хорошо, что он не договаривает.
— Спасибо, я не голодна, — отвечаю.
— Ну, как хочешь.
— Расскажи мне что-нибудь, Лисова, о себе. Почему ты дала Антону?
Я молчу.
Неожиданно начинаю ощущать какой-то незнакомый запах. Сладковато- пряный. Не сильный, но заметный.
Вдыхаю его. Пытаюсь понять, на что он похож.
— А чем это пахнет? — спрашиваю у Армана после очередного вдоха и чувствую, как голова начинает немного кружиться.
Вроде, и сидим мы в полной темноте, но кажется, что даже она перемещается из одного угла в другой. Наверное, я перенервничала.
— Нравится? — спрашивает Арман и мне кажется, я вижу улыбку на его лице.
Но это же невозможно. Я ничего не вижу.
— Так пахнут травы у меня на Родине, лисенок, — его голос совсем рядом.
Дыхание обдает теплом.
А потом его рука ложится мне на ногу и сжимает ее. Надо убрать. Мне же это не нравится.
Но разум оказывается все слабее и слабее.
Рука Армана ползет вверх, под платье, а его губы касаются шеи.
Мурашки пробегают от его прикосновений по всему телу. Но так же не должно быть! Не со мной! И не с ним!
Надо отстраниться. Поворачиваюсь, но не вижу его. Только слышу частое дыхание.
— Лисенок, — шепчет он и, обведя кромку чулок, пальцем утыкается в трусики.
Хватаю его руку, но это максимум, на что я способна. Отвести ее сил уже нет.
А когда он языком ведет от шеи к вырезу блузки и одновременно толкает палец так, что трусики врезаются между складочек, я понимаю, что не в силах сопротивляться. Громко выдыхаю и откидываюсь на спинку дивана.
Слышу довольный смешок Армана:
— Так быстро?
34. Арман
В этой темноте я острее ощущаю свое желание. Желание трахнуть ее. Опять. Даже несмотря на то, что не прошло и часа с того момента, как я вытащил член из нее. А он опять стоит, уперевшись в плотную ткань джинсов.
Я вылизываю ее как самое вкусное мороженое. В голове туман, как, скорее всего, и у нее. Только причины этого у нас разные.
Толкаюсь пальцем через трусики и чувствую, как они намокают.
Лисенок. Тоже хочет.
Нахожу пальцами замок на юбке, расстегиваю и снимаю ее.
Подхватываю Лисенка и сажаю на себя. Она ойкает и пока еще пытается слезть.
Стягиваю с нее блузку, даже не расстегнув. Просто через голову. И расстегиваю лифчик. Все это проделываю так быстро, что она даже не успевает понять, что происходит. Хотя это и неудивительно в ее состоянии.
Только оказавшись голой, пытается прикрыться руками. Наклонившись к груди, утыкаюсь в руки. Беру их и завожу за спину, удерживая одной рукой.
Ее сопротивление становится все слабее и слабее. Я чувствую, что ей и самой уже хочется.
Языком прохожусь по груди и засасываю сосок. Он уже такой твердый, что горошиной перекатывается у меня на языке.
— Ох, — тихо стонет Лисенок, — не надо.
— Уверена? — спрашиваю и опять засасываю теперь уже другой сосок.
Она не отвечает. Слышу только прерывистое частое дыхание и слабые, гасимые ею же стоны. Все еще пытается сопротивляться своим желаниям.
— Лисенок, — шепчу, оторвавшись от груди, — хочешь, чтобы я тебя трахнул? Как тогда?
Замирает. Кажется, что даже не дышит. Уверен, пытается в темноте найти мой взгляд.
— Помнишь, как это было? — продолжаю я.
Она дергается, но я удерживаю ее. Остатки сознания не дают ей расслабиться до конца.
— Ты помнишь, как я трогал тебя? Вот так.
Просовываю руку между нами и ныряю в трусики. Слышу стон.
— А потом я трахнул тебя, Лисенок. И ты кончала. Помнишь? Кончала так, как никогда до этого. Ведь правда? Скажи мне.
Но она молчит. Только стонет в ответ на мои ласки. И тогда я прекращаю играть с ее клитором.
— Я прав? — спрашиваю. — Если ты соврешь, я отпущу тебя и больше никогда не притронусь к тебе вот так.
Опять провожу пальцем по клитору. Делаю несколько быстрых движений по плотному бугорку. И резко убираю руку.
Слышу разочарованный стон и потом:
— Да…
— Что «да», Лисенок? — хочу услышать от нее то, в чем уверен на сто процентов.
— Помню…
— Тебе понравилось?
— Да…
Что-то теплое разливается в груди, спускается вниз и заставляет член дернуться.
— Хочешь еще? — наклоняю ее голову и шепчу, уткнувшись в шею. — Я могу сделать так, что ты забудешь, как зовут тебя. Одно твое слово, Лисенок.
— Хочу… — тянет она.
— Хороший Лисенок, послушный, — отпускаю ее руки.
Потом тянусь к ее ушку и шепчу:
— У меня так стоит, что, если
