Тут были длинные брюки, сшитые из тончайшей шелковистой ткани, мешковатые и подхваченные у щиколотки. Поверх них на меня надели тунику из прекрасного прозрачного материала. Туника была расшита блестками, сверкавшими подобно звездам. Затем они распустили мои волосы и начали расчесывать их, переглядываясь, толкая друг друга локтями и хихикая.
Когда я была полностью одета, они отошли в сторону, осмотрели меня и захлопали в ладоши.
— Мне нужна моя старая одежда, — сказала я.
Они меня не понимали и продолжали хихикать и толкаться локтями. Они гладили мои волосы и улыбались мне.
Старик тоже вошел в мою каюту. Увидев меня, он потер ладони. Мне стало еще страшнее. Я понимала, что Саймон прав, и нас ожидает рабство. Он был сильным мужчиной, а значит, хорошим работником, мое предназначение явно было гораздо более зловещим. Я чувствовала, что Саймона моя судьба беспокоит намного больше, чем его собственная.
Меня опять укутали в черную накидку, скрыв от посторонних глаз мое великолепие. Нас с Саймоном доставили на берег, где уже ожидал экипаж. В сопровождении старика и еще одного мужчины помоложе, выполнявшего роль клерка или, возможно, помощника, нас повезли по улицам Константинополя.
Я была так озабочена своей судьбой, что почти не обращала внимания на окружающее. Однако позднее я узнала, что город разделен на две части — христианскую и турецкую. Эти части соединены между собой двумя мостами, весьма неуклюжими по конструкции, но абсолютно необходимыми. Мимо меня, как во сне, проплывали мечети и минареты, и я в отчаянии думала о том, как далеко мы от дома.
Нас привезли в турецкую часть города. Я была растеряна и очень испугана и то и дело оборачивалась в сторону Саймона, дабы убедиться, что он никуда не исчез.
Мне показалось, что мы ехали очень долго. Нас окружал совершенно незнакомый мир. Во все стороны разбегались неимоверно грязные узкие улочки. С ними контрастировали прекрасные здания с ослепительно белыми шпилями, взметнувшимися в синеву неба. Мечети, базары, жалкие деревянные лачуги, шум и повсюду люди. Они выскакивали на дорогу прямо под колеса нашего экипажа, и мне несколько раз казалось, что вот сейчас мы кого-то переедем, но всякий раз им удавалось избежать верной смерти под копытами лошадей.
Наконец мы свернули на тихую широкую улицу, по обеим сторонам которой росли деревья и кустарники с благоухающими яркими цветами. Экипаж замедлил ход перед импозантным белым зданием, стоявшим поодаль от дороги.
Когда мы вышли из экипажа, к нам приблизился какой-то человек в белых одеждах. Старик поклонился ему, как мне показалось, подобострастно, и мужчина небрежно ответил на его приветствие. Нас провели в комнату, показавшуюся мне темной после ослепительного сияния снаружи. Окна в комнате походили на те, которые я уже видела в доме торговца: расположенные в глубоких нишах, они скрывались за плотными шторами.
К нам подошел высокий мужчина в тюрбане, скрепленном драгоценным камнем, и в длинном белом халате. Он расположился на стуле, больше похожем на трон, и я заметила, что поведение старика стало еще более подобострастным.
«Неужели это мой новый владелец?» — с замиранием сердца думала я.
С меня опять сняли накидку и в очередной раз продемонстрировали мои волосы. На мужчину на троноподобном стуле они тоже произвели впечатление. Такого унижения я не чувствовала больше никогда. Он посмотрел на Саймона и кивнул.
У двери стояли двое мужчин. «Стража», — подумала я. Один из них хлопнул в ладоши, и в комнату вошла женщина. Она была пухленькая, уже немолодая, одетая в замысловатый костюм, похожий на мой собственный.
Она подошла ко мне и внимательно меня осмотрела. Затем взяла в руки прядь моих волос и чуть заметно улыбнулась. Закатав рукава моей туники, она принялась тыкать меня в ребра, вызвавшие, похоже, ее крайнее неодобрение, потому что она нахмурилась и, покачав головой, издала серию непонятных, но явно недовольных звуков.
Старик начал что-то говорить, тихо, но очень быстро. Мужчина на троне возражал ему. Женщина тоже вставила пару слов и многозначительно покачала головой. Слушать их, не понимая ни слова, было невыносимо. Все, что я понимала, — это что они говорят обо мне и что они вовсе не так довольны мной, как на то рассчитывал старик.
Однако, похоже, они наконец пришли к согласию. Старик сжимал руки, а второй мужчина кивал. Женщина тоже покивала. Она что-то им объясняла. Мужчина ее внимательно слушал, а она, казалось, его успокаивала. Затем она подала мне знак следовать за ней.
Саймон остался с мужчинами. Я в панике обернулась к нему, и он ринулся было за мной. Один из стражей тут же преградил ему путь, положив руку на эфес сабли. Я увидела беспомощное выражение на лице Саймона, а пухлая женщина крепко взяла меня за руку и увела с собой.
* * *
Мне предстояло узнать, что я попала в гарем паши, одного из самых важных в Константинополе. Мужчины, которых мы видели до сих пор, были всего лишь его подданными.
Гарем — это женское сообщество, в которое не допускается ни один мужчина, если только он не евнух, как тот важный джентльмен, который торговался со стариком. Я узнала, что он является старшим евнухом, и мне предстояло часто с ним встречаться.
Я не сразу осознала, что мне следует благодарить судьбу за все перенесенные невзгоды, так как именно из-за моего физического состояния меня на несколько недель оставили в покое. Я была особенно ценным приобретением для гарема, потому что очень отличалась от окружающих темноглазых и темноволосых женщин. Мои волосы были золотистыми, а глаза синими.
Похоже, что те, в чью задачу входило ублажать пресыщенного пашу, считали, что его должны привлечь именно эти мои особенности. Позже я узнала, что отличаюсь от остальных женщин не только внешне, и они тоже сразу это подметили. Эти женщины были покорны по самой своей природе, их воспитали в осознании того, что они являются существами низшего порядка, и их миссия на земле заключается в удовлетворении потребностей и желаний мужчин. Во мне жил дух независимости. Меня взрастила совершенно иная культура, и это выделяло меня среди остальных так же сильно, как синие глаза и золотистые волосы.
Когда меня раздели и погрузили в специально приготовленную ароматизированную ванну, зоркая леди, ответственная за нас всех, тут же обратила внимание на то, что моя кожа, там, где она не подвергалась воздействию палящего солнца, была белой и нежной. Прежде чем предлагать меня паше, надлежало восстановить белизну кожи на всех участках тела. Более того, я очень исхудала, а паша не любил тощих женщин. Это означало, что мой потенциал необходимо раскрыть и восстановить, а для этого одного дня было мало.
