— Здесь. Алекс, все её картины сгорели. Всё, что она любила и над чем трудилась, уничтожено...
— Надеюсь, её страховка покроет издержки.
— Алекс... — я запнулась, — Ты… это...
— Спрашивай, Тина, — спокойно отозвался динамик. — Что ты хочешь узнать?
Сердце колотилось в груди громче отбойного молотка.
— Я... нет, ничего.
Пауза между нами длилась секунду, но для меня растянулась в минуту.
— Чем ты сейчас занята, Тина?
— Ничем... — пробормотала я, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного. — Сидела в телефоне.
— Что на тебе надето сейчас?
В животе полыхнула знакомая вспышка. Неужели это то, о чём я подумала? Я бросила взгляд на свои ноги, обтянутые голубыми Levi’s и розовые носки, торчащие из штанин.
— Джинсы... и футболка…
— Снимай, — безапелляционно распорядился голос. — Телефон включи на громкую связь и положи рядом.
От сексуальных вибраций, звучащих в его голосе, и характерной хрипотцы, всё тело покрылось мурашками.
Включив динамик и прижав телефон к спинке дивана, я дрожащими пальцами потянула металлическую молнию вниз. Продев пальцы под плотно сидящий пояс, стянула джинсы с бёдер и сбросила на пол.
— Теперь футболку.
Я начала испуганно озираться, как будто Алекс мог меня увидеть. Как ему всегда удавалось быть на шаг впереди?
Скинув футболку, я осталась в белом кружевном бюстгальтере и в трусиках из одного комплекта.
— Сначала лифчик.
Заведя руки за спину, я расстегнула крючки на застёжке. Бретельки слетели с плеч, освобождая грудь с мгновенно затвердевшими сосками.
— Сожми грудь руками.
Не решаясь его ослушаться, я положила обе руки на грудь и слегка сжала.
— Сильнее, Тина. Представь, как бы сделал это я.
Перед глазами предстала картина у бассейна: большие руки, тянущие соски и жадно сжимающие кожу. Воспоминание вырвало тихий стон, руки непроизвольно сжались сильнее, отчаянно желая приблизить реальность.
— Теперь трусики. Медленно.
Облизав пересохшие губы, я скользнула пальцами под тонкое кружево и потянула бельё вниз.
— Ложись. Ноги разведи в стороны. Сделала?
— Да.
— Одну руку положи на грудь. Ласкай соски. Не деликатничай... Я бы искусал их так, что они бы ещё несколько дней болели.
Воспоминания о рте Алекса, терзающего мою грудь, отозвались влажным спазмом между бёдер, и ноги сами распахнулись шире. Лоно мгновенно обожгли прохладные струи работающего кондиционера, так что тело вздрогнуло. Прижавшись ладонью к груди, я сильно сжала сосок между пальцев, и в ту же секунду молния возбуждения прицельно ударила вниз живота, так что я тихо всхлипнула.
— Пальцы другой руки засунь в рот... Соси, чтобы были влажными.
Всё моё существо настроилось на властный голос, звучащий из динамика. Меня не удивляли его приказы, тело выполняло их с готовностью и беспрекословно.
Погрузив средний и указательный пальцы в рот, обхватила их губами и несколько раз коснулась языком. В голове вспышкой пронеслось ощущение, стекающей в рот слюны. Боже… Даже воспоминания о нём безумно заводят.
— Положи на клитор... Ласкай себя. И не будь тихой. Мне нужен каждый твой стон.
Коснувшись влажными пальцами напряжённой плоти, стала медленно выводить на ней круги. Глаза сами зажмурились, с губ слетел приглушённый стон…
— Приятно трогать себя?
— Да…
— Ты представляешь меня?
— Боже, да...
— Расскажи мне, Тина.
Потеряв остатки стыдливости, мой рот сам стал воспроизводить картинки, мелькающие перед глазами.
— Представляю, как ты прижимаешь меня к стене и входишь в меня. Сначала медленно, а потом быстрее и быстрее... так что я начинаю кричать... Тянешь меня за волосы... Кусаешь губу… Входишь сильнее...
Голос по ту сторону дрогнул.
— Насколько сильно я тебя трахаю, Тина?
Мой язык окончательно вышел из-под контроля разума, управляемый лишь телефонной трубкой и движением пальцев.
— Очень сильно... резко... Так, что мне больно… Я царапаю твою спину, умоляю тебя не останавливаться…
— Пальчики внутрь, Тина, — хрипло распорядился динамик. — Трахай себя.
Опустив ладонь ниже, я ввела два по очереди, начав быстро и несильно пронзать ими себя.
— Алекс… — вырвалось из меня. — Ты трогаешь себя?
— Трогаю, Тина, — раздался напряжённый голос. — Представляю, как трахаю твой рот.
Это признание отозвалось во мне сильнее, чем я могла вообразить. Образ Алекса, быстро водящего рукой по массивному члену, был невозможно возбуждающим. Тело напряглось струной, влага под пальцами захлюпала сильнее.
— Алекс... я скоро… — пролепетала я, ускоряя движение.
— Давай, Тина. Кончай… Кричи моё имя.
Свет перед глазами померк, когда оргазм мощными волнами запульсировал во мне. Дыхание в трубке стало на тон громче, следом раздался тихий едва различимый шепот:
— Тина.
На минуту мы оба замолчали. Я пыталась перевести сбившееся дыхание, и Алексу, казалось, нужно было то же самое. Даже телефонный секс с ним был невероятен.
Поднявшись с дивана, я подняла валяющиеся на полу трусики и натянула их на себя.
— Через неделю у тебя день рождения, Тина, — вновь нарушил тишину спокойный голос. Словно только что мы не довели друг друга до умопомрачительного оргазма. — Подумай, как бы ты хотела его справить. И начни приглашать друзей. Девятнадцать лет — прекрасный возраст, нужно отметить его как следует.
На глаза навернулись слёзы. И Элисон говорит, что он плохой?
Алекс Мерфи самый прекрасный человек на земле.
Глава 20
На трясущихся ногах я остановилась возле железной двери с пугающим решетчатым окном.
— К кому, мисс? — оторвался от стены грузный охранник в темно-зеленой униформе, на мясистом плече которого красовалась желтая нашивка.
— К Колтону Эррриксону, — сглотнув, я дрожащими пальцами протянула ему пропуск. — Он... мой папа.
Внимательно пробежавшись глазами по бумаге, мужчина приложил белый пластиковый прямоугольник к замку и кивнул в открывшийся зазор двери.
— Проходите.
Даже моё воображение и всё то, что я знала о тюремном заключении по фильмам, не подготовили меня к тоске и безысходности, которым дышали стены этого здания. Мрачный холодный коридор с каждым шагом ощутимо отделял меня от солнечного света и свободы, по капле высасывая восторг от встречи с отцом. Пятнадцать лет в бездушной тесной камере без единого знакомого лица, оторванный от всего, что когда-то любил... Разве можно было придумать наказание страшнее?
Темнокожий подтянутый мужчина в камуфляжной форме, стоящий у входа в комнату для свиданий, ещё раз бегло изучил мой пропуск, после чего указал на небольшой круглый стол с двумя синими креслами.
— Присаживайтесь, мисс. Заключённого сейчас приведут.
Я опустилась в прохладное сиденье и, нервно потянув рукава голубого свитера вниз, спрятала в них ладони. Несмотря на тёплую нью-йоркскую осень, меня колотила дрожь. Мне необходимо как можно скорее прийти в себя, чтобы папа не увидел меня напуганной и растерянной.
Резкий звонок, разорвавший тишину помещения, заставил вздрогнуть и вскинуть голову. Дверь с противоположной стороны комнаты распахнулась, и за ней появился отец в сопровождении надзирателя. Глаза обожгла влага. Одетый в оранжевую робу исправительных учреждений, папа осунулся и будто бы постарел лет на пять; под глазами залегли тёмные круги, обычно стильно уложенные седые волосы теперь были коротко острижены. Но когда наши взгляды встретились, его потерянное лицо просветлело. Мне хотелось броситься к нему на шею и обнять, но женщина, ранее проводившая досмотр, предупредила, что это запрещено.
Охранник подвёл отца к креслу и жестом показал ему садиться. Вытянув перед собой руки, по-прежнему закованные в наручники, он слегка коснулся моих пальцев.
— Чудесно выглядишь, дочка. С каждым днём всё больше становишься похожей на маму. Как ты, моя хорошая?
